Алька. Вольные хлеба - Алек Владимирович Рейн

И мы продолжили веселиться, расставались тепло, японец на прощание сказал:

– Спасибо за вечер, очень хорошо отдохнул, прямо как на родине. Думайте.

Я думал неделю, поскольку торгануть нашими, в смысле изготовленными в СССР, сеялками-веялками явно не удавалось, я оказался в тупике. Перебирая в уме все знакомства и связи, подумал, что, пожалуй, я найду немало лично знакомых мне или моим друзьям директоров заводов, у которых склады и задние дворы забиты ненужным им металлическим ломом. А не обсудить ли мне с ним поставку металлического лома?

Где-то, как раз через неделю, позвонил Миша – Мэн Хо.

– Алек Владимирович, представитель приглашает вас с другом к себе домой в гости, как вы, готовы?

– Очень даже готов, я думаю, пообщаться с ним в домашней обстановке будет вдвойне интересно.

– Послезавтра в семь вечера вы сможете?

– Да.

– Тогда подъезжайте к ЦМТ5 в семь вечера, я вас буду ждать внизу у входа. Давайте мне полные ваши и Саши имена и прочее, оформлю вам пропуска.

В оговорённое время мы были с Чертовым на Краснопресненской набережной у входа в ЦМТ. Поднявшись на лифте на нужный этаж, встретили ожидающего нас в просторном холле японца. Тепло поздоровавшись, он провёл нас в офис представительства Fuji Corporation. Мы пошли между рядами клерков, сидящих в маленьких открытых боксах. Оглядываясь по сторонам, я сказал:

– Да, штат у вас – будь здоров.

Представитель равнодушно ответил:

– Мы два этажа арендуем.

Я, признаться, думал, что нам покажут офис представительства, а потом мы поедем или пойдём в его квартиру, располагающуюся в гостинице ЦМТ, если такая есть, или в съёмную. Всё оказалось проще. Пройдя насквозь офис, мы вошли в небольшое помещение, напоминающее прихожую квартиры – там были настенные вешалки для верхней одежды, – миновав которое, мы оказались в жилой квартире.

Представитель провёл нас в гостиную, в центре которой стоял низкий круглый стол, диаметром метра полтора, сказав:

– Покурите пока, я посмотрю, как там Варя управляется. – Ушёл. Мы закурили, Сашка курил «Беломор» – утверждал, что во всех наших сигаретах вместо табака резаная бумага. Вонь от его «Беломора» была дикая. Японец тоже был заядлым курителем, смолил не переставая.

Появился японец, пригласил всех столу. Мы прошли в столовую, примыкающую к гостиной. Столовая располагалась в узкой проходной комнате, примыкавшей противоположной к гостиной стороной к кухне. В комнате стоял стол, за которым, потеснившись, могло бы усесться человек десять-двенадцать, так что мы вчетвером расселись весьма комфортно. У стола хлопотала женщина лет пятидесяти пяти в белом переднике. Представитель познакомил нас:

– Это Варвара Петровна, только благодаря ей и существую: кормит меня, следит за моим гардеробом, помнит, где у меня что лежит. Без неё совсем бы одичал. Её Варей называю. На Петровну времени не хватает, работаю так, что иногда месяцами на улицу не выхожу. Дом – работа – дом… Варя только и спасает, гонит прям, говорит: «Хватит уже, иди на улицу, воздухом свежим дыши».

Варвара Петровна, полноватая, аккуратная, явно очень добродушная русачка, отмахнулась:

– Да ладно выдумывать, вы его не слушайте, он такой говорун, нарасскажет.

Стол был накрыт, салаты, горячее – всё было приготовлено в русских традициях. Уплетая, я поинтересовался у хозяина:

– Я гляжу, Варвара Петровна кормит вас вкусно, но по-русски. Не скучаете по японской пище?

Хозяин не успел открыть рот – за него ответила Варвара Петровна:

– Да я могу, а он не хочет, говорит: «Варя, делай мне русскую еду, японскую я буду есть в Японии».

Японец расхохотался. Варя напоминала молодящуюся бабушку, была явно добра и словоохотлива. За общими разговорами я сказал:

– Мы тут прикинули: а что, если нам попробовать начать сотрудничество с металлолома?

– У вас есть какие-то наработки?

– Только по наличию металлолома.

– Уже неплохо. Разделанный, неразделанный?

В своих размышлениях я до такой стадии не доходил, но сообразил, что он имел в виду. Сообразил и то, что если мы и уговорим директоров отдать нам лом на реализацию, уговорить их разделать его, чтобы возить меньше воздуха, вряд ли удастся, и ответил:

– Неразделанный.

– Плохо, но возможно. Сделайте прикидки для начала из расчёта один балкер дедвейтом не меньше 50 000 тысяч тонн где-нибудь в Ванино или Советской гавани. Как будете готовы, звоните мне, поработаете совместно с нашим специалистом, посмотрим, что у нас получится.

Нет, ну надо, по виду нормальный мужик, и вот те раз – балкер. Кто он, этот самый балкер? Дядя его? Что ему делать в Ванино? Я про Ванино только из песни нашего детства «Ванинский порт» знаю. Дедвейт – еврей, должно быть, его знакомый.

Забегая вперёд, скажу, что узнать, что такое балкер6 и дедвейт7, было несложно. Несложно было и разобраться, что для того, чтобы перекинуть такой груз на Дальний Восток, надо было бы взять в аренду площадку для складирования лома вблизи крупной сортировочной станции; взять в аренду штук тридцать-пятьдесят крупнотоннажных автомобилей, которые будут туда свозить лом; взять в аренду около пятидесяти вагонов – чем-то надо всё это перетаскивать в бухту Находка, например; там же надо в порту организовать площадку, опять же для складирования этого самого лома, будь он неладен, и продать его прямо в порту.

Реально всё это организовать, не имея никакого опыта, было бы безумно сложно, но… в принципе возможно. Но где взять нужное количество денег? Имеющихся у нас средств, по моим прикидкам, не хватало в полном объёме. Можно было взять кредит, но влезать в совершенно незнакомое дело, причём дело невысокой рентабельности, по моим прикидкам, рискуя всем капиталом, да ещё брать кредит я посчитал неправильным.

Но понимание это произошло позже, а пока нас принимал гостеприимный, интеллектуальный и весёлый японец. За столом мы сидели недолго – хозяин поднялся и пригласил нас куда-то проследовать за ним. Мы прошли в комнату, где стояла пара диванов, перед которыми на журнальном столике находилось устройство, напоминающее видеомагнитофон, а у противоположной стены – огромный телевизор.

Японец достал из конверта что-то, напоминающее обычную грампластинку, но потолще и с белой блестящей поверхностью, вставил её в устройство. Через несколько секунд на телевизоре появился видеоряд, изображающий русскую природу, появился текст Исаковского «Расцветали яблони и груши…», зазвучала знакомая с детства мелодия Блантера – это была «Катюша». Хозяин взял в руки лежащий на столе микрофон, набрал воздуха в грудь и запел, мы сидели немного ошарашенные. Это было караоке, но в массе своей тогда никто о нём в Москве не слышал,