Тот самый парень (ЛП) - Джонс Ким

Имея за плечами шесть часов до получения степени специалиста, разбитое сердце и гребаный трофей Арбузной королевы на каминной полке в гостиной, служащий постоянным напоминанием о том, что невысказанные слова «мы же говорили» звучали из каждых уст Маунт-Олив, штат Миссисипи, я решила написать книгу.

Ради моей мамы.

Ради себя.

Ради права показывать средний палец каждой седовласой старушенции в городе, чтобы им было о чем по-настоящему молиться.

Так я и сделала.

И три года спустя я все еще этим занимаюсь — то есть отмахиваюсь пальцем от старушек. Но делаю это за их спинами, потому что Центр пожилых пожертвовал деньги на большой рекламный щит на границе города с моей фотографией, на котором написано: «Добро пожаловать в Маунт-Олив. Дом автора бестселлеров Пенелопы Харт».

Как не любить маленький городок.

Что бы я только ни сделала, чтобы оказаться там сейчас и съесть кусочек маминого лимонного пирога. Смотреть викторину и не знать ответа ни один вопрос. Вместо этого я нахожусь в восьмистах милях отсюда. Сижу на диване, который стоит больше, чем мой «Шевроле». Смотрю в глаза мужчине, которого я считала своим Тем Самым Парнем.

Он расплывается у меня перед взором, и я моргаю, чтобы смахнуть влагу с глаз, прежде чем покатятся слезы. Желание плакать очень сильное. Мне хочется рыдать. Сломаться. Сдаться. Но я не могу. Я отказываюсь быть ослабленной словами этого человека. Если бы он выбросил меня в окно или протаранил моей головой экран телевизора, тогда, да, — я бы заплакала. Но лить слезы из-за оскорбленных чувств?

Никогда.

А что происходит, когда мы не справляемся со своими чувствами? Мы атакуем, используя другую эмоцию. В моем случае, это гнев. Или, по крайней мере, так говорит мой тренер по управлению гневом.

— Ты настоящий говнюк, знаешь это?

— Кажется, ты постоянно забываешь, что это ты вломилась в мой гребаный дом.

Я закатываю глаза.

— Ты еще не устал это повторять? Боже, ты сегодня уже раз сорок это сказал.

— Знаешь, от чего я устал? От твоего присутствия.

— Прекрасно. Я уйду. — Плед падает к моим ногам, когда я встаю. — Могу я воспользоваться твоим телефоном? Пожалуйста?

Он бросает на меня презрительный взгляд.

— Значит, у деревенщины действительно есть манеры.

— Иди нах*й.

Я пулей лечу в его кабинет, игнорируя его возражения. Плюхаюсь в большое кресло и беру трубку. Прижимая ее к плечу, набираю номер и поднимаю глаза.

Джейк стоит в дверях. Упираясь руками о дверной косяк. У него длинный торс. Резко очерченные мышцы. Охренительный пресс. Кончиком языка облизываю губы при виде отметин от брызг жира от бекона. Проклятье, у него даже пупок сексуальный. И в такой позе эти пижамные штаны и без того с низкой посадкой висят в опасной близости от основания его члена.

Он засранец.

Он засранец.

Он засранец.

Между мантрой, его перекошенным хмурым лицом и гудками на другом конце провода мне удается подавить жар, нарастающий внизу живота.

— Ты не возражаешь? У меня звонок.

Он бормочет что-то о том, что я чертовски нелепа, что мне нужно сделать это быстро и ничего не трогать, прежде чем отталкивается от двери и поворачивается ко мне спиной. Мне приходится мысленно дать себе пощечину, чтобы выкинуть из головы образ его дерзкой задницы, которая еще долго стоит перед глазами, после того, как он скрывается из виду.

Джейк Суэггер — козел.

Дурацкое Чикаго.

И я хочу пирога.

Пора возвращаться домой.

Глава 7

Мама проходит через пять стадий горя каждый раз, когда я с ней разговариваю.

Стадия 1: Отрицание.

— Ты не можешь звонить мне из пентхауса в Чикаго и просить денег на дорогу домой. Серьезно, Пенелопа, как такое произошло?

Стадия 2: Гнев.

— Сколько раз я тебе говорила не лезть в чужие дела, а? А теперь, что ты собираешься делать, если Эмили вернет этого парня и они поженятся? Ты сделала больше, чем просто сожгла мешок с собачьим дерьмом, юная леди. Ты до основания сожгла мост к потенциальному будущему мужу лучшей подруги.

Стадия 3: Торг.

— Я вышлю тебе деньги на дорогу домой, только если ты пообещаешь мне, что прекратишь свои проделки.

Стадия 4: Депрессия.

— Ты хоть представляешь, что со мной будет, если с тобой что-нибудь случится? Пока мы разговариваем, я заедаю стресс «Орео». К моменту, как ты доберешься до дома, я буду размером с дом.

Стадия 5: Принятие.

— Рада, что ты в порядке. Это все, что имеет значение.

К тому времени, как я вешаю трубку, я улыбаюсь. Мамино беспокойство оказало свой эффект. Приятно, когда о тебе кто-то заботится. Возможно, в этом проблема Джейка. В детстве его недостаточно любили. Меня бы не убило, прояви я к нему немного больше понимания. В конце концов, с момента нашего знакомства, я не принесла ему ничего, кроме горя.

Ох. Почему разговор с мамой всегда вызывает во мне сочувствие?

И почему Джейк не может больше походить на нее и полюбить меня безоговорочно, несмотря на мои недостатки?

За это я непременно заляпаю свежеотполированную деревянную поверхность его стола своими отпечатками. И поскольку я мелочная и ребячливая, я приподнимаю полотенце и ерзаю голой задницей на его кресле.

Вернувшись в гостиную, чувствую себя легче. Лучше. Скоро мне предстоит прощание, но я не грущу. Хотя это не входило в его намерения, Джейк дал мне так много за время моего пребывания здесь, — материал для моей книги. Поездку на лимузине. Вид на Чикаго и его полуобнаженное тело. Пиццу. Бекон. Бесплатный пропуск из тюрьмы.

Ну, на самом деле, он ничего мне этого не давал. Я все это украла. Но технические детали переоценивают.

— Я, бл*ть, не буду этого делать, Кэм. Забудь об этом. — Я задерживаюсь в дверях кабинета, надеясь услышать больше из их разговора. Джейк сразу же замечает меня.

Вечный разрушитель моих мечтаний…

Я улыбаюсь ему, показывая, что он прощен. Я готова сказать, что ухожу. Попрощаться. Но он хмуро смотрит на меня, выбегает из комнаты и поднимается по лестнице. Вот так просто я снова злюсь. И мысль об уходе исчезает. Я бы предпочла остаться, пока он снова не вышвырнет меня, чтобы получить удовольствие от осознания того, что я вновь проникла ему под кожу.

— Он злится не на тебя, детка. — Уголки губ Кэма слегка приподнимаются в извиняющейся улыбке. Это мило и все такое, но я все равно злюсь.

— Ты всегда находишь для него оправдания? — Я направляюсь к бару. Выпивка сейчас не кажется плохой идеей.

— Когда мне нужно.

Я наливаю себе стакан и залпом выпиваю рубиновую жидкость с дымчатым вкусом. Дерьмо, как же жжет. Я пару раз кашляю. Затем наливаю еще и сажусь напротив Кэма.

— Ты хороший друг. Не знаю, почему, но это так.

Кэм пожимает плечами.

— Джейк похож на луковицу. Он многослойный.

— Ты только что процитировал Шрека.

Он ухмыляется.

— Это хороший мультфильм.

— Итак, если он злится не на меня, тогда на кого?

— Он злится из-за ситуации с мисс Симс. И его дедушка всегда приводит его в дерьмовое настроение.

— Ну, ему не нужно было вымещать его на мне. — Делаю маленький глоток. Жидкость идет более плавно. Наверное, потому, что такой напиток, нужно смаковать. А не хлестать стаканами.

— Детка, ты действительно вломилась в его дом. — В глазах Кэма пляшет веселье. Я могла бы посмеяться вместе с ним, если бы была в лучшем настроении.

Скрещиваю ноги, и взгляд Кэма на мгновение опускается на мои голые колени, прежде чем вернуться к моему лицу. Его ухмылка становится шире.

Я делаю глоток виски. Или скотча. Или бренди. Или как бы это дорогое дерьмо ни называлось. Я не могу опьянеть от двух бокалов. Но чувствую себя менее напряженной. Мне становится тепло. И внезапно, я более пассивно отношусь к ситуации.

— Слушай… — я делаю глубокий вдох. С выдохом мои конечности наливаются тяжестью. — Я поступила неправильно. Я признаю это. Но мое присутствие сегодня здесь? Это не моя вина. Я могла бы сказать его секретарю, что я мисс Симс. Но я этого не сделала. Я могла бы попросить его внести за меня залог. Но я этого не сделала.