Комментарии к жизни. Книга третья - Джидду Кришнамурти

«Большинство из нас, особенно политики, так заинтересованы в немедленных результатах, что мы думаем только короткими понятиями и не имеем никакого представления о дальнейшей перспективе развития.

А сейчас могу я задать еще один вопрос? Во всем, о чем мы говорили, где место наследования?»

Что вы подразумеваете под наследованием? Это касается наследования собственности или психологического наследования?

«Я думал о наследовании собственности. По правде говоря, я никогда не задумывался о чем-то другом».

Психологическое наследование также обусловливает, как наследование собственности, оба ограничивают и удерживают ум в специфических рамках общества, что предотвращает фундаментальное преобразование общества. Если наша забота в том, чтобы создать совершенно иную культуру, культуру, не основанную на амбиции и жадности, то психологическое наследование будет служить помехой.

«Что точно вы подразумеваете под психологическим наследованием?»

Отпечаток прошлого на молодом разуме, сознательные и неосознанные условности студента, чтобы повиноваться, чтобы соответствовать. Коммунисты теперь делают это очень эффективно, как поступали католики в течение поколений. Другие религиозные секты также делают это, но не так целенаправленно или продуктивно. Родители и общество формируют умы детей через традицию, веру, догму, умозаключение, мнение, и это психологическое наследование мешает возникновению нового социального порядка.

«Это я понимаю, но положить конец такой форме наследования почти невозможно, верно?»

Если вы действительно видите необходимость положить конец этой форме наследования, неужели вы не уделите огромное внимание, чтобы дать правильной вид образования вашему сыну?

«Опять же, большинство из нас так охвачено нашими собственными заботами и опасениями, что мы не вникаем в эти вопросы очень глубоко, если вообще вникаем. Мы — поколение лицемеров, бросающих слова на ветер. Наследование собственности — это другая трудная проблема. Все мы хотим владеть чем-то: частью земли, пусть даже маленькой, или другим человеком, а если не этим, то мы хотим иметь идеологию или веру. Мы неисправимы в нашем стремлении к обладанию»

Но когда вы очень глубоко осознаете, что наследование собственности столь же разрушительно, как и психологическое наследование, тогда вы начнете помогать вашим детям освобождаться от обеих форм наследования. Вы научите их быть полностью самостоятельными, не зависеть от вашего покровительства или покровительства других людей, любить свою работу и быть уверенными в своих способностях трудиться без амбиции, без поклонения успеху. Вы будете учить их иметь чувство ответственности во взаимодействии и поэтому знать, когда не стоит взаимодействовать. Нет никакой необходимости, чтобы ваши дети унаследовали вашу собственность. Они изначально свободные люди, а не рабы семьи или общества.

«Это идеал, который, я боюсь, никогда не сможет быть реализован»

Это не идеал, не то, что нужно достичь на земле несбыточных мечтаний какой-то нереальной утопии. Понимание — это сейчас, не будущее. Понимание — это действие. Понимание не приходит первым, а действие позже. Действие и осознание неотделимы. В моменте наблюдения кобры присутствует действие. Если суть всего того, о чем мы говорили сегодня утром, усвоена, то действие рождено вместе с тем восприятием. Но мы так запутываемся в словах, в стимулирующих вещах интеллекта, что слова и интеллект становятся препятствиями для действия. Так называемое интеллектуальное понимание — это только слушание словесных объяснений или слушание идей, и такое понимание не имеет никакого значения, как просто описание пищи не имеет никакого смысла для голодного человека. Или вы понимаете, или вы не понимаете. Понимание — это целостный процесс, оно неотделимо от действия, не является оно и результатом времени.

Не существует думающего, а лишь обусловленное мышление

Дождь начисто вымыл небеса, туман, который повсюду висел, испарился, и небо было ясным и ярко-голубым. Тени были четкими и глубокими, и вверху на холме прямо поднимался столб дыма. Там что-то сжигали, и можно было услышать голоса. На наклоне стоял небольшой дом, но хорошо укрытый, с собственным маленьким садом, к которому проявляли любовь и заботу. Но этим утром он был частью всего существования, и стена вокруг сада казалась такой ненужной. На той стене росли ползучие растения, которые скрывали камни, но то здесь, то там они проглядывали. Это были красивые камни, омытые многими дождями, и на них рос серо-зеленый мох. За стеной было что-то наподобие дикой местности, и так или иначе эта дикая местность была частью сада. От ворот сада тропинка вела к деревне, где стояла обветшалая старая церковь с кладбищем позади нее. Очень мало людей приходило в церковь, даже по воскресеньям, главным образом, старики, и в будние дни не приходил никто, потому что в деревне были другие развлечения. Маленький дизельный локомотив с двумя вагонами, бежевый с красным, дважды в день отправлялся в более крупный город. Поезд был всегда заполнен веселой, болтающей толпой. За деревней другая тропинка сворачивала направо, мягко взбираясь на холм. На той тропинке вам повстречался бы случайный крестьянин, что-то несущий, и он пройдет мимо вас с ворчанием. На другой стороне холма тропинка спускалась вниз к густому лесу, куда никогда не проникало солнце. И уходить с сияющего солнечного света в прохладную тень леса был подобно тайному благословению. Никто, казалось, не ходил тем путем, и лес была заброшенным. Темная зелень сочной листвы освежала глаза и ум. Там можно сидеть в полной тишине. Даже легкий ветерок утих, ни один листочек не шевелился, и возникло то странное спокойствие, которое приходит в места, не часто посещаемые людьми. Вдали лаяла собака, и коричневый олень пересек тропу с легкой неспешностью.

Он был пожилым человеком, набожным и жаждущим сочувствия и благословения. Он объяснил, что регулярно в течение нескольких лет ездил к какому-то учителю на севере, чтобы послушать его объяснительные беседы о священных писаниях, а сейчас двигается, чтобы воссоединиться со своей семьей на юге.

«Один друг сообщил мне, что вы здесь проводите несколько бесед, и я остался, чтобы посетить их. Я тщательно и внимательно вслушивался во все, что вы говорили, и знаю то, что вы думаете о направляющих помощниках и об авторитете. Я полностью не согласен с вами, потому что мы, люди, нуждаемся в помощи от тех, кто может предложить ее, и тот факт, что кто-то с удовольствием принимает такую помощь, не делает из него последователя».

Естественно, желание руководства приводит к соответствию, а ум, который соответствует, неспособен к обнаружению истинного.

«Но я не пытаюсь соответствовать, я не доверчив, и при этом я не следую вслепую. Наоборот, я использую свой разум, подвергаю сомнению все то, о чем говорит этот учитель, к которому я еду».

Искать просвещения у другого, без самопознания, означает слепо следовать. Всякое следование происходит вслепую.

«Я не думаю, что способен проникнуть через более глубокие слои „я“, и поэтому ищу помощи. Мой приход к вам за помощью не делает из меня вашего последователя».

Если можно заметить, сэр, установление авторитета — сложный вопрос. Проследование за другим — просто следствие более глубокой причины, и без понимания этой причины, внешне следуете ли вы или нет — имеет очень маленькое значение. Желание прибыть, чтобы достичь другого берега, является началом нашего человеческого поиска. Мы жаждем успеха, стабильности, комфорта, любви, длительного состояния умиротворения, а если ум не свободен от этого желания, то обязательно будет следование прямым или окольным путем. Следование — это просто признак страстного желания безопасности.

«Я действительно хочу достичь другого берега, как вы выразились, и возьму любую лодку, которая перевезет меня через реку. Для меня важна не лодка, а другой берег».

Важен не другой берег, а река и берег, на котором вы стоите. Река — это жизнь, каждодневное проживание с его необычайной красотой, с его радостью и восхищением, с его уродством, болью и горечью. Жизнь является всеобъемлющим комплексом всех этих явлений, это не просто проход, через который надо как-то пройти, и вы должны это понять и не устремлять свой взор на другой берег. Вы и есть эта жизнь с завистью, насилием, проходящей любовью, амбициями, расстройством, страхом. И вы — это также страстное желание убежать от всего сказанного к тому, что вы называете другим берегом, постоянным, душой, Атманом, Богом и так далее. Без понимания жизни, без освобождения от зависти, с удовольствиями и болями из-за нее, другой берег — всего лишь миф, иллюзия, идеал, изобретенный испуганным умом в его поиске безопасности. Необходимо заложить правильный фундамент, иначе дом, каким бы благородным он ни был, не будет стоять.