Герои и чудеса Средних веков - Жак Ле Гофф

Как бы там ни было, куртуазная любовь, пережитая в мечтах или в действительности, идеальная или плотская, только усиливала имагинарный элемент, с самого начала взятый рыцарством на вооружение. И Жорж Дюби наглядно показывает нам, что рыцарство, будучи социальной моделью, являлось еще и моделью культурной. Три основных цели храброго и куртуазного рыцаря – это приключение, честь и слава. Эрих Кёлер прекрасно описал, что собою представляло рыцарское приключение.

Любая цивилизация более или менее тесно связана с географическим пространством. Средневековое христианство структурировало и подчинило себе пространство европейское. Оно создало разветвленную сеть обустроенных «пунктов», где активно шла жизнь (церкви, места паломничества, замки), но – в большей степени – расчертило Европу по принципу пространства для передвижений, в котором лес еще тогда был как реальным, так и сказочным. В такой обстановке рыцарь – это в основном тот, кем и оказывалось большинство средневековых рыцарей: странствующий рыцарь. Крестовый поход – самое безумное из таких странствий.

Средневековый рыцарь, как по авантюрности своего характера, так и за неимением наследственного титула, отличался от аристократа. Это хорошо определил Жан Флори: «На протяжении всех Средних веков судьбы аристократии и судьбы рыцарства пересекались; но никогда эти два слова не были синонимами, а их значения – эквивалентными; рыцарство видело, что его блеск сияет все сильней, притягивая аристократию, которая руководила им, до такой степени, что она взяла на себя и членство, и контроль, а потом, в широком смысле, и исключительное право. Так благородное «объединение» элитных воинов в XIII веке стало элитистской корпорацией знатных рыцарей, после чего, уже к концу Средневековья, трансформировалось в братство особ знатного происхождения с почетными свойствами».

Как часто бывает, рыцарство не избежало такой расплаты за успехи, как насмешка. Ромен Вольф-Бонвэн объединил два любопытных рассказа XIII века под названием «Рыцарство глупцов» (1990). Это пародия на куртуазный «Роман о Фергюсе» и на эротическое фаблио «Трюбер». Примечательно то, что герои, наивные и недалекие, по-старофранцузски называющиеся nices, похожи на юного Парцифаля из начала романа Кретьена де Труа. Не следует ли из этого, что сирота, воспитанный матерью в уединенной глуши, – это и есть примерный образец дитяти, которое, пройдя через приключения, станет рыцарем? В любом случае такая мораль, подлакированная христианством, будет составлять одно из основных слагаемых европейской идеологии и ментальности. Выйдя из возраста невинности, рыцарь сможет, живя в мире, где иногда встречаются и волшебные персонажи, как мы еще увидим в образе Мелюзины, и сам стать одним из феерических героев: есть рыцари «fae», «очарованные рыцари». Между XII и XV веком история рыцарства претерпевает два важных изменения. Прежде всего это возникновение военных монашеских орденов, «рыцарей Христовых». Это завершающая точка в повороте христианства к войне. Немыслимое до XI века появление типажа, объединяющего в себе воина и монаха, происходит во время крестовых походов, когда во второй половине XI века папа Григорий VII вводит в обиход выражение miles Christi (рыцарь Христов) в контексте абсолютно военном. Именно чтобы защитить Святую землю, защитить ее обитателей христианского вероисповедания, защитить пилигримов, и возникают эти новые ордена. В 1113 году создан странноприимный орден Святого Иоанна Иерусалимского; в 1120-м – орден тамплиеров. Другая почва, на которой рождались военные ордена, – это Иберийский полуостров времен Реконкисты: между 1158 и 1175 годом основаны орден Калатравы, орден Сантьяго, а в Португалии – орден Эворы, будущий Ависский духовный военный орден. Германцы учреждают на Святой земле, в Акре, дом для приема больных, который в 1198 году становится военным орденом. Наконец, третье географическое пространство возникновения таких военных орденов – это земли язычников на северо-востоке Европы. В 1202–1204 годах орден меченосцев учрежден в Ливонии, в 1230-м Тевтонский орден возникает в Пруссии, и в 1237-м меченосцы и тевтонцы объединяются. Потеряв Сен-Жан д'Акр, христианские военные ордена, Рыцари Христовы, отступают на Кипр. Тем временем набирающие силу в Европе христианские монархии все менее склонны терпеть эти разнородные сообщества монахов-воинов. Под влиянием французского короля Филиппа Красивого папа Климент VII в 1308 году приказывает арестовывать тамплиеров по всему христианскому миру, и Венский собор в 1312 году упраздняет орден тамплиеров. В Польше, где тевтонские рыцари обосновались в Мариенборге, постоянные конфликты с польскими королями закончились впечатляющей польско-литовской победой над тевтонскими рыцарями при Грюнвальде (Танненберге) в 1410 году. Уцелеют только сбежавшие в 1530 году на Мальту госпитальеры – орден, посвятивший себя исключительно гуманитарной деятельности, коей занимается и по сей день.

Другой важной переменой в истории рыцарства было учреждение в XIV и XV веках королями и князьями декоративных орденов, каковые они по собственной прихоти закрепляли за важными светскими особами, которых стремились отличить или привязать к себе. В 1330 году Альфонс Кастильский основывает первый светский рыцарский орден; Эдуард III Английский в 1348-м – знаменитый орден Подвязки; Иоанн Добрый в 1351-м – орден Звезды. В XV веке самым знаменитым из этих творений был орден Золотого пуна, основанный в 1430 году герцогом Бургундским Филиппом Добрым. Такие ордена напоминали братства и могли в будущем быть основаны простыми рыцарями. Так, Бусико в начале XV века учреждает орден «Зеленого щита с Белой Дамой», посвятивший себя заботе о чести девушек и дам, пострадавших от насилия в ходе Столетней войны, и составляет восторженный трактат о старинных рыцарских ценностях. Эти рыцарские ордена свидетельствуют о ностальгии по прошлому и о возрождении артуровской мистики. Они пытаются обессмертить «восхваление славы, чувство чести, щедрости и величия души».

Вот в такой атмосфере в лоне чудесных героев рыцарского средневекового мира рождается и начинает утверждаться новый мотив. Речь о девяти богатырях. Эта тема отображает концепцию средневековых эрудитов, стремившихся доказать, что их идеалы суть продолжение трех цивилизаций, из которых и вышла цивилизация средневековая: это иудейская цивилизация и Ветхий Завет, античная языческая цивилизация и средневековая христианская. Так была выделена группа девяти героев. Три иудея из Ветхого Завета: Иисус Навин, Иуда Маккавей и Давид; три язычника Античности: Гектор Троянский, Александр Македонский и Юлий Цезарь; три христианина Средних веков: Артур, Карл Великий и Готфрид Бульонский, первый латинский король в Иерусалиме в 1099 году, память о котором не сохранилась в мифологической истории. Впервые эти девять идеальных храбрецов появляются в трактате Жака де Лонгийона «Обеты павлина» в 1312 году. Мода XIV и XV веков на гобелены, появление игральных карт окончательно утвердили известность этих доблестных витязей. Именно Карл Великий в колодах таро и обычных картах стал королем червей. Тема доблестных витязей была такой успешной, что вышла за мужские рамки рыцарства. В XVI веке появляются и героини, входящие в рыцарский универсум как активные деятельницы, а ведь в куртуазной любви женщина играла исключительно пассивную роль. XV и XVI столетия стали периодом брожения рыцарского мира. Хорошим примером тут может послужить роман каталонского писателя Жоакина Мартуреля де Баланса «Тирант Белый», увидевший свет уже после его смерти, в 1490 году. Этот вымышленный рыцарь – важная веха на пути, ведущем от Ланселота к Дон Кихоту. Сервантес считал этот роман «лучшей книгой в мире»; и сам автор заявляет, что намеревался возродить «вкус к подвигам и славному имени старинных и очень добродетельных кавалеров». В недавнем предисловии к французскому изданию романа знаменитый перуанский романист Марио Варгас Льоса заявляет, что этот претенциозный роман, как мало какой другой, заслуживает того, чтобы называться европейским: «Ибо именно половина Европы и все Средиземноморье составляют место действия и обстановку, в которой органично действует исторический герой, чувствующий себя на своей родной земле как в Англии, так и в Бретани, как в Греции, так и в Испании и не признающий иных границ между существами человеческими, кроме одних только различий между честью и бесчестием, красотой и безобразием, доблестью и низостью».

Тем временем воображение европейцев XIV и XV веков волнуют новые рыцари, такие, как появившийся в XIV веке герой романа итальянца Монтальво Амадис Галльский (1550), имевший необыкновенный успех. Испанские и португальские конкистадоры, завоевавшие часть Америки в начале XVI века, в передышках между походами и боями услаждали себя чтением рыцарской литературы подобного рода. Вот так она и доросла до подлинного шедевра, который явился в одно и то же время и апофеозом восхищения рыцарством и его достижениями, и резкой критикой идеального образа, уже явно вышедшего из моды. Речь, конечно же, о «Дон Кихоте» (1605–1615) Сервантеса.