Царь Саул - Валентин Пронин

3

К людному, славному алтарями для жертвенного всесожжения городу Машшиту потянулись гружёные провизией и подарками верблюды, рассыпающие медный звон бубенцов; запряжённые в двухколёсные повозки крепкие мулы в нарядной упряжи с цветными султанами на лбу, спокойные ослицы под узорными чепраками, везущие седобородых «адирим» — могущественных старейшин в белых кидарах и полосатых накидках, сопровождаемых слугами, детьми, родственниками мужского пола и охраной с копьями. Кротко семенили многочисленные серые ослы с седоками в скромной одежде и проносились сияющие медью колесницы с дерзкими вождями, вопреки запретам пеласгов кичившимися лошадьми золотистой масти.

От самых северных областей Ашера, Неффалаима и Дана, из городов Кедеша, Мегиддо, Езрееля, Самарии, Бет-Хаззана, от Заиорданья, из далёкого, с края пустыни, Рамаофа Галаадского, Соккофа и Маханаима, из Медеба и Баал-Меона, от областей Шимина и Юды на юге, из Хеброна, Адорагама, Беер-Шабе, наконец из иысокостенного Ершалайма и Ярихо[36], первого ханаанского города, некогда взятого штурмом вышедшими из Синайской пустыни ко юиасами хабиру-ибрим. Недаром утверждается мудрейшими, будто Ярихо вообще самый древний город на многоцветном плаще Земли.

У стен Машшита зашумел лагерь съехавшегося со всех сторон Эшраэля. Белые и чёрные шатры из козьей шерсти, наскоро поставленные деревянные балаганы, украшенные пёстрыми тканями; ряды повозок, коновязи и колесницы; привязанные над мешками с кормом лошади, мулы, ослы, верблюды. Дымящиеся котлы над кострами, где варилась еда для воинов и прислуги.

Менее знатные и рядовые представители племён расположились до времени, как могли. Главный судья с приближёнными и влиятельнейшие в Эшраэле жрецы, судьи, богатейшие торговцы, начальники воинских дружин нашли место в лучших домах Машшита.

Первый день прошёл в молитвах и жертвоприношениях. На второй день с утра звонкоголосые, как перелётные гуси, глашатаи прокричали в городе и окрестностях о том, что Шомуэл зовёт на площадь всех представителей ибримских колен и племён.

На возвышении из белого тёсаного камня поставили раскладное кресло багряной кожи для Шомуэла и ещё пять простых кресел для двух судей и трёх стариков-левитов.

Шомуэл был опять в лучшем праздничном облачении с голубой верхней ризой, вызванивавшей пришитыми по подолу золотыми колокольчиками, и наперсником, на котором сверкали двенадцать драгоценных камней. Позади него с двух сторон выстроились знатные люди Машшита, а также городские стражники с копьями и щитами.

— Я пригласил вас от всех колен и племён, чтобы из вашего числа выбрать того, который волею бога будет вашим царём. Небе внял моим молениям от лица Эшраэля и назначил этого и поиска. Пройдите здесь передо мной, я назову его.

Представлявшие народ от всех областей страны медленно двинулись с одного конца площади до другого, останавливаясь перед Шомуэлом и ожидая, что он укажет на кого-то из них.

Крупные, густобородые, с грубоватыми широкими лицами, прибывшие из-за Мёртвого моря потомки Рубена — старшего из детей Якуба. Живущие частично на севере, частично у границы пелиштимской, подвижные и смелые люди колена Данова, в одежде обнаружившие разные вкусы — от высоких шапок и коричневых халатов аморреев до белых, с красно-синими нашивками, одежд пеласгов. Черноглазые, со сросшимися бровями, похожие на кочевых мохабитов, расселившиеся за Ярдоном потомки Гаддиэля. Гордящиеся более светлой, чем у других, кожей, любящие украшения, склонные к сидонским праздникам и торговле люди Манате, Ишхара и Ашера. Преуспевающие эфраимиты, требующие, чтобы их имена произносили обязательно с именем отца, а то и деда, выстроились напротив Шомуэла — самоуверенные, знающие себе цену, в круглых тиарах, длинных юбках, обшитых пёстрыми шнурами, с изогнутыми кинжалами за поясом, поблескивавшими рукоятью из серебра.

Судья узнал между ними землевладельца Ямина бен Хармаха, тучного и широкобородого, и богатого торговца Шимона, с которым ему приходилось как-то разбирать трудное судебное дело. Привыкшие к рыболовству на пресном озере Геннишарет люди Забулона и Неффалима, гордые своей относительной независимостью от пеласгов, как эфраимиты, покупающие колесничных лошадей у желтоволосых народов севера и нередко берущие у них жён. Наконец, живущие на самом юге Эшраэля, в Арабийской долине, темнокожие, до шерстистости закурчавленные, с глазами на выкате, люди колена Шимонова, привыкшие к песчаным буранам, носящие наголовники с войлочным кольцом вокруг головы, и горбоносые упрямые, сладострастные потомки Юды; среди них много рыжеволосых (по преданию, сам праотец Юда был рыж, упрям и постоянно терзаем похотливой склонностью из-за козней ханаанской богини Ашторет).

Колена Эшраэлевы, по двести-триста представителей от каждого, называли ещё и племена, входившие в эти колена и внешне различавшиеся узором на одеждах или головными уборами. Все они прошли перед главным судьёй, с надеждой поднимая глаза на величественного старца в роскошной ризе, блистающей драгоценными камнями.

Но Шомуэл молчал. И лишь когда пошли люди самого малочисленного и бедного колена Бениаминова, Шомуэл поднялся из своего багряного кресла и сделал знак своим приближённым.

Вышли двое юношей с огромными рогами горного козла, отделанными серебром. Приблизились воины — по десять с каждой стороны. Одновременно стукнули древками копий, приставленных к правой ступне.

Судьи и левиты тоже покинули кресла, встали. Услышав, что идут люди из бениаминского племени Матрия, судья Шомуэл произнёс: «Саул». Среди бениаминцев встревоженно зашептались, завертели головами. Стали толкать Киша, его брата Нира, племянника Абенира и других родственников. Площадь недоумённо загудела.

— Где Саул? — спросил Шомуэл и с беспокойством вгляделся в лица сельских бородачей. — Найдите Саула быстро!

Шомуэл стал мрачен: организованное им и его людьми важнейшее для Эшраэля торжественное избрание царя внезапно оказалось под угрозой. Сейчас взбеленятся богачи, судьи и шейхи, разочарованные тем, что на них или на их сыновей не обратили внимания, хотя знали: решение главного судьи — это решение Ягбе.

Племянник Киша, рослый, проворный Абенир, слуга Саула Бецер, ещё какие-то юноши из племени Матрия, расталкивая толпу, бегом бросились в лагерь прибывших отовсюду под стены юрода караванов.

Там, в самом отдалённом месте, сидел на перевёрнутой корзине задумчивый Саул и, покусывая соломинку, смотрел куда-то ни голубоватые очертания гористого горизонта.

Рядом с ним мирно жевали сухую траву ослы и заветные, «найденные» ослицы светлой масти. Лежали в тени собаки с острыми ушами, похожие на шакалов. Шныряли мелкие птахи, ковыряясь в навозе. Вздыхали и поднимали уродливые головы нажавшие за повозками верблюды. Кто-то из рабов, переругиваясь с товарищами, тащил вязанку дров. Несли в больших глиняных машинах воду. Ещё кто-то чистил блестевший на солнце медный имел.

Юноши завопили, запрыгали вокруг Саула, размахивая руками и хватаясь за голову. Когда Саул понял, что его ждёт на площади Машшита «весь Эшраэль», он изменился в лице и побежал вместе с гонцами. Ворвавшись на площадь, почти опрокидывая людей, сопровождаемый криками и лаем собак, Саул прорвался к белокаменному возвышению и предстал перед Шомуэлом.

Взяв его за руку, судья поставил бениаминца рядом с собой. Воины снова стукнули древками копий. Юноши-трубачи загудели в рога, отделанные серебром. Над площадью, над головами собравшихся раздался вибрирующий протяжный звук, уносивший их странной памятью крови в глубину тысячелетий, когда люди ибрим-хабиру, будучи безвестными кочевыми ордами, бродили по песчаным степям и поклонялись богу-козлу, предводителю стад, покровителю их единственного достояния.

Площадь замерла. Люди ибрим впились глазами в фигуру высокого статного человека, одетого просто — в светлую домотканую рубаху и шерстяной плащ без узора. Он взволнованно дышал, и его атлетическая грудь вздымалась под грубой тканью.

— Вы просили у бога даря, — сказал Шомуэл, делая шаг назад, чтобы подчеркнуть этим избранность Саула. — Вы просили, и бог назвал мне имя его и показал, где найти его. Вот Саул бен Киш, человек из племени Магрия, от колена Бениамина. Видите ли, кого избрал господь ваш? Сильный, как лев, и от плеч своих выше остального народа. Подобного ему нет во всём Эшраэле.

Невнятный ропот был ответом на провозглашение Саула царём. Дальнозоркими глазами Шомуэл выхватил из дальних рядов лица северян, неодобрительно крививших губы и пожимавших плечами. Кто-то из областей Неффалима, Манаше, Ишхара и Ашера даже позволял себе пренебрежительные жесты. Люди других колен, казалось, находились в растерянности и нерешительности.