Снежное чудо - Владимир Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ОСИНА БОБРА СЕРЕГИ
Задумали бобры перегородить речку плотиной и пошли в рощу осинки валить. Бобер Серега со всеми вместе пошел. Выбрал самую толстую осину и стал подрезать ее. Поглядел на него товарищ, посоветовал:
— Потоньше выбери. С этой тебе не справиться.
— Много ты смыслишь, — отмахнулся от него бобер Серега и знай себе сидит возле осины, подрезает ее.
Решил он принести самую большую, чтобы лежала она в плотине самая заметная и чтобы все говорили о ней:
— Это осина бобра Сереги.
Отнесли бобры к речке по одной осинке, еще пришли, а Серега все сидит, подрезает свою.
Отнесли бобры еще по осинке и еще пришли, а Серега все сидит, потеет возле своей, все еще никак повалить ее не может. Думает о товарищах:
«Пусть носят. Осинки у них тоненькие, смешаются в плотине и не отличишь потом, где чья. А моя осина видная, ее ни с чьей не спутаешь. Она вон какая».
Долго резал бобер Серега свою осину. Подрезал-таки, повалил. Очистил от сучьев, потащил к речке... да не тут-то было: дернул, а осина ни с места. Дернул еще — ни на шаг не продвинулся. Топчется возле нее бобер Серега, пыхтит. И за тонкий конец потянет, и за толстый — все с тем же успехом. Лапы ободрал, грудь оцарапал — не тащится осина да и только, лежит во всю длину.
А товарищи его все носят и носят к речке осинки. Нанесли сколько надо было, и построили плотину. Ходит по ней бобер Серега, говорит:
— Ну вот, все осинки одинаковые. Отгадай, где чья.
А вот если бы я свою принес, она бы сразу всем в глаза бросалась, потому что вон огромная какая.
Но осина его и сейчас у всех на виду. Где повалил ее бобер Серега, там она и лежит. И когда случается бобрам проходить мимо нее, говорят они с улыбкой:
— Это осина бобра Сереги.
У всех она на виду лежит, самая заметная. Но бобра Серегу это почему-то не радует.
КУЛИК
Было это давно, еще в ту пору, когда появились на земле первые птицы. Собрались они однажды вместе и стали совет держать: кому и где жить. Кулик тоже прилетел. Бегает вокруг, крыльями взмахивает:
Ах, только бы не ошибиться, промашку не дать.
Уговор был: кто какое место выберет, то уж навсегда.
Вот и боялся Кулик, как бы не обмануться, не обидеть себя. На всех глядел с подозрением. Уверен был: все только для того и собрались вместе, чтобы его, Кулика, обойти похитрее.
Увидел Кулик: за лугом широко отсвечивает что-то, закричал поскорее:
Я поселюсь вон у того, поблескивающего.
Стали отговаривать его птицы:
Что ты, это же болото. Выбери себе что-нибудь почище : озеро или рощу какую.
Но чем сильнее отговаривали Кулика птицы, тем больше казалось ему, что хитрят они, сообща объегоривают его.
Знаю я вас, — кричит. — Сами хотите там поселиться, вот и отговариваете. Не выйдет. Я вас, мошенников, насквозь вижу и даже дальше. Вам не провести меня. Я первый выбрал это место, мне и жить там.
Поспорили с ним птицы, поспорили и отступились:
Селись, — говорят, — шут с тобой. Куликай там до скончания века, раз ты темный такой — товарищам не веришь.
Полетел Кулик. Летит, поварчивает:
Хитрецы! Обмануть меня метили. Но я не дураком родился, на то у меня и голова большая на плечах, чтобы в обиду себя не давать.
Прилетает он к тому месту, что издали так заманчиво поблескивало, смотрит, а это и впрямь болото, тусклое, загнившее. Тиной от него тянет. Видит Кулик — нехорошее место выбрал. Да делать нечего: решенного не перерешить. Сел у болота и давай нахваливать его во всю ширь своей большой головы:
Чудо болото! Мечта, а не болото. Всю жизнь можно искать и болотистее не найти... Ишь как пузырится, будто живое! Дышит будто.
Свил себе Кулик гнездо у берега, женился и стал жить в нем семейно. Так до сих пор и живет у своего болота. И надоело оно ему — жуть как, но виду Кулик не подает. Правда, забудется иногда, повесит голову и сидит, грустный, серый. И мысли у него в это время грустные, серые: ошибся он тогда при дележке, не то место для жизни выбрал, правильно тогда говорили товарищи — выбери что-нибудь другое! Не послушался.
Сидит так Кулик, печалится, но чуть завидит кого, тут же встрепенется и давай кричать:
— Ах, какое болото! До чего расчудесное у меня болото — самое разболотное из всех болот.
Пусть хоть другие думают, что ему хорошо, что ему счастливо.
ВАХТА
Зто только теперь земля наша старенькой стала, морщинками оврагов покрылась, взбугрилась вершинами гор, а когда-то она была молодой и все на ней только-только рождалось. Родилось однажды и первое Озеро. Лежало оно в своих молоденьких берегах и думало. И думы его были светлыми, чистыми, молодыми, как отраженное в нем небо.
Думало Озеро: вот придут к нему травы, поселятся на его берегах птицы и будет возле него и зелено и весело. И когда пришли и встали у его берега три цветка, три друга — Трилистник, Белокрыльник и Сабельник, — сказало: — Вам здесь хорошо будет: я буду досыта поить вас водой.
— Смотрите, какое приветливое озеро, — сказал товарищам Трилистник, И предложил: — Давайте сделаем для него что-нибудь такое, чем оно могло бы гордиться.
Сабельник подумал и сказал:
— Давайте украсим его берега такими цветами, каких еще никогда на земле не было.
И весной поднял он над собой темно-красные цветы из пяти лепестков. Не цветы — звезды огненные. Колыхнулось Озеро, плеснуло в берег волной:
— Вот это да!
И Трилистник с Белокрыльником подтвердили:
— Что да, то да!
А Белокрыльник даже добавил при этом:
— Лучше, чем у Сабельника, мне цветов не создать, поэтому я придумаю какие-нибудь необыкновенные ягоды.
Он думал всю весну, а к середине лета поднял над собой гроздь красных ягод. Таких ягод больше ни у кого в округе не было, и они были далеко видны.
Колыхнулось Озеро, плеснуло в берег волной:
— Вот это да!
И Сабельник с Трилистником подтвердили:
— Что да, то да!
А Трилистник даже добавил при этом:
Никогда мне не создать ни лучших, чем у Сабельника, цветов, ни лучших, чем у Белокрыльника, ягод. Поэтому я придумаю для Озера что-нибудь другое.
Он думал все лето, а когда пришло время рассеивать семена, воскликнул:
-— Я рассею семена по Озеру. Они прорастут, и Озеро станет зеленым.
Так он и сделал: засеял Озеро своими семенами. На следующую осень он опять засеял его, и так засевал его год за годом и засеял от берега до берега. И от берега до берега Озеро стало зеленым. Колыхнулось оно, плеснуло в берег волной:
Вот это да!
И Сабельник с Белокрыльником подтвердили:
Что да, то да!
А Белокрыльник даже добавил при этом:
Ты здорово придумал, Трилистник: сделать Озеро зеленым. Но надо его сделать еще зеленее. Мы поможем тебе с Сабельником.
И они тоже стали засевать Озеро своими семенами. Они прошли по нему от берега до берега, а следом за ними проползли мхи и укрыли Озеро толстой зеленой кошмой. И не стало на земле Озера, превратилось оно в болото, и начали тонуть в нем звери. Увидел это Трилистник и понял: вместо радости беду принес он Озеру. Сказал товарищам:
Ошиблись мы немного. Не надо нам было на воду спускаться. Надо было у берега расти. Идемте к берегу.
Но Сабельник с Белокрыльником только посмеялись над ним:
Чудак ты чудак! Ты же замечательно придумал: сделать Озеро зеленым. Теперь оно зеленое, — сказали они и остались, где были.
И тогда Трилистник один пошел к берегу. Встал возле него и поднял над собой крупную кисть бело-розовых цветов. Закачал ею из стороны в сторону, предупреждая:
Будьте осторожны: дальше — болото, гиблое место.
И звери перестали сворачивать к Озеру. Не понравилось
это Сабельнику с Белокрыльником, и они перебрались жить на соседнее озеро ,и его превратили в болото. Но следом за ними пришел и встал у берега Трилистник. Поднял над собой, как фонарь, бело-розовую кисть цветов, и все опять услышали его голос:
Будьте осторожны...
Ему верили и обходили болото стороной.
С той поры, когда случилось это, прошла не одна тысяча лет. Много озер превратили в болото Сабельник с Белокрыльником. И к берегу каждого из них пришел и встал Трилистник. В ненастье и вёдро, днем и ночью стоит он, как часовой, и предупреждает:
— Дальше — болото, будьте осторожны, гиблое место.
И за эту верную службу ему дали еще одно имя — Вахта. И теперь все на земле знают: туда, где стоит Вахта-Трилистник, идти нельзя — там болото.
МЕДВЕЖЬЯ БЕРЛОГА
Жил в лесу Медведь. Берлога у него была большая-пребольшая. Медведь был добрым, всех пускал к себе: летом — от дождя спрятаться, зимой — погреться. И каждый ему за это старался добром отплатить. Увидит, бывало, Волк — косяк у двери покосился, скажет: