Быть может, история любви - Мартен Паж

Доходы цирка представляли собой крайне изменчивую величину. В некоторых городах ни один человек не откидывал красно-золотого полога шапито. Сборы зависели от погоды, телевизионных репортажей с футбольных матчей, эпидемий гастроэнтерита. Когда зрителей приходило много, труппе жилось неплохо. Когда публика редела, меню оккупировали макароны, и тогда очень даже приветствовались талоны на питание от мэрии или одежда из организации «Католическая помощь».

Они никогда не задерживались в одном месте дольше месяца. Виргилий оставался в очередной школе лишь до тех пор, пока его не отлупит самый здоровый и крепкий ученик.

Родители Виргилия были счастливы в браке, однако номер, который они исполняли на арене, дал ему оригинальное представление о семейной жизни: под звуки барабана и цимбал отец с повязкой на глазах бросал ножи в сторону жены (на которой была надета чрезвычайно сексуальная розовая туника с золотой каймой), привязанной к огромной вращающейся мишени. Лезвия вонзались в сантиметре от тела матери. Все детство Виргилий созерцал это действо, чреватое кровавым исходом. Его раздирали одновременно страх за жизнь матери и стыд за ее фривольный наряд — в зале нередко сидели его одноклассники с родителями.

Виргилий не сомневался, что на пару его родители вырабатывали не меньше энергии, чем небольшая атомная станция. Они были шумными, беспокойными, но он их обожал. С тех пор, как он осел в Париже, они раз в неделю посылали ему открытку — обычно вид площади того городка, где цирк давал представление. Виргилий звонил им каждое воскресенье, а также по ночам, когда ему снился очередной кошмар, в котором отец не попадал в мишень («Психоаналитики должны отправлять часть своих гонораров родителям пациентов», — сказал он однажды доктору Зеткин). Он зарабатывал больше, чем родители, но те ни за что не стали бы брать у него деньги, поэтому он основал фальшивую лотерейную компанию («Фортуна Худини Кагнота», зарегистрированную на Каймановых островах, в фискальном раю), которая время от времени посылала им чек в золотистом конверте с объяснением, что на даты их рождения, на их имена или на номерной знак их машины случайно выпал выигрыш.

Быть может, именно из-за бродячего детства Виргилий так нуждался в стабильности? Во всяком случае, он больше не путешествовал и не мог без ужаса помыслить о финансовых проблемах. Он назначил Марка Аврелия, императора-стоика, своим ангелом-хранителем. Тому пришлось пережить смерть жены (и, вполне возможно, ее измену), а также предательство Авидиуса Кассиуса; он защищал Рим от варваров, во времена его царствования Тибр разлился и наводнил земли, произошли землетрясения в Сизах и Смирне, случилась эпидемия чумы. Он боролся с каждым днем, но сумел выжить, спасти Империю и остаться философом. У Виргилия тоже была империя, которую следовало спасти, — его жизнь. Два адъютанта преданно и стойко служили ему в этой миссии — доктор Зеткин и йога. Виргилий повсюду носил с собой «Размышления» Марка Аврелия, как талисман.

Дверь открылась, прервав ход мыслей Виргилия. Он вошел в кабинет.

Верная своей обычной практике, доктор Зеткин не выказала ни малейшего удивления или интереса, когда Виргилий объявил ей, что собирается отыскать Клару.

— Что же вы молчите? — удивился Виргилий.

Доктор Зеткин сидела за столом, словно восковая статуя, скрестив руки на лежащем перед ней блокноте. Низко висящая галогенная лампа высвечивала тени ее лица. Виргилий не стал занимать своего традиционного места на диванчике. Ему хотелось оказаться с ней лицом к лицу, а не разглагольствовать, лежа на диване, о своих снах, нанизывая мысли и образы. Он решил заключить доктора Зеткин в скобки. Она, казалось, совершенно безучастно отнеслась к его неповиновению. Виргилий предпочел бы, чтобы доктор Зеткин заговорила, чтобы она сказала хоть что-нибудь — все равно, что. Он хотел удостовериться, что его слова прозвучали, что их услышали, а уж понимать вовсе не обязательно.

С письменного стола и с книжных полок на него пристально смотрели египетские амулеты и вылепленные африканские головы. Эти пришельцы из разных стран и эпох, дарили ему успокоительное чувство причастности к человеческой истории: его проблемы, сомнения и чаяния вписывались в некоторую традицию.

Над диваном висела репродукция картины Рафаэля, где святой Георгий убивал змия. Как и полагается человеку одержимому, Виргилий провел целое утро в Национальной библиотеке, собирая сведения об этом герое. Он выяснил, что святой Георгий не отрекся от своей веры, и поэтому на протяжении семи лет его изощренно мучили; он умирал и воскресал три раза, а потом ему отрубили голову. Виргилий чувствовал какое-то родство с этим персонажем. Самым известным эпизодом жизни мученика стала победа над змием, который держал в плену дочь ливанского царя. В верхней части картины, справа, можно увидеть принцессу, спасающуюся бегством, в то время как рыцарь расправляется со змием. Когда Виргилий сталкивался с очередной проблемой, эта картина придавала ему мужества. Но какое-то время ему не давал покоя один вопрос: почему дочь царя убегает? Теперь-то ему ясно — она оставила святого Георгия в обществе змия, потому что была третьей лишней: рыцарь и чудище являются заложниками своей борьбы. Виргилий предпочитал версию Паоло Уччелло,[22] представленную в Национальной галерее: здесь принцесса ждала победы рыцаря, ведь как только он убьет змия, в его жизни освободится место для нее. Смерть змия означала, что она сможет стать, наконец, частью жизни рыцаря. Эта романтическая трактовка устраивала Виргилия куда больше. Наконец доктор Зеткин решила нарушить молчание.

— Полагаете, я должна что-то сказать? Что вы ошибаетесь? Что вы правы?

— Да нет, не должны.

Еще как должна. Виргилию хотелось бы, чтобы она взяла его за руку и помогла ему отыскать Клару, чтобы она позвонила Кларе вместо него и рассказала, какой он замечательный. Он был на взводе.

— Ближайшие две недели меня не будет.

Новость сразила Виргилия. Как он обойдется без своих трех сеансов в неделю? Как убедить ее остаться, как объяснить, что она не будет разочарована, что эта история, чреватая сюрпризами и поворотами, стоит любого отпуска?

— И куда же вы едете?

— Вы хотите отправиться вслед за мной?

— Нет. Разве что вы меня пригласите.

Он знал, что юмор — это механизм самозащиты, но не мог без него. Он был бы рад рассмешить доктора Зеткин, но с таким же успехом самонадеянный невротик может довести до оргазма надувную куклу. Когда-нибудь он отчается произвести впечатление на своего психоаналитика и махнет на это рукой. Когда-нибудь он перестанет влюбляться в женщин, которые только и делают, что бросают его.

— Вы возьмете с собой сотовый?

— Нет.

— А что мне делать, если у меня возникнет проблема?

Он на самом деле беспокоился. Микрокосм Виргилия распадался, и он не был уверен, что после того, как распустятся последние петли, он обнаружит что-либо, кроме пустоты.

— Вот именно: что вы будете делать?

Доктор Зеткин бросала Виргилия на произвол судьбы. Он надеялся, что она подумала о последствиях. В тетради для записи на прием ближайшие две недели были зачеркнуты красным. В очереди за утешением Виргилий оказался последним.

— Мне нужна медицинская справка о том, что я жив, тогда мне опять включат электричество. Это длинная история.

Доктор Зеткин, не проронив ни слова, не изменившись в лице, составила бумагу.

Виргилий не очень понимал, зачем затевает розыски Клары. Возможно, пленился образом женщины, которая воплощала его мазохистские фантазии — потерпеть фиаско еще до начала романа. А может, дело было в чем-то другом, пока неведомом, в тайне, требовавшей разгадки.

Он сложил справку и спрятал ее во внутренний карман куртки. Теперь сам факт его существования подтверждался подписью и печатью доктора Зеткин. И это была скорее хорошая новость.

~ ~ ~

Фостин жила в нижней части Монмартра. Она работала художником-оформителем в издательстве, выпускавшем книги по искусству. Все свободное время она проводила в акциях протеста, защищая права тех, у кого нет документов или работы, и расселяя сквотеров в пустовавших богатых домах. Среди всех друзей Виргилия она одна была недовольна своей профессией.

Чтобы не терять связь с успокаивающей атмосферой кабинета доктора Зеткин, Виргилий положил немного чая в карманы брюк и куртки. Он пришел прямо с работы; по средам в «Свенгали» обычно царило мрачное настроение. Он постучал в дверь.

Фостин открыла. На ней было платье хаки и черный свитер; в ушах болтались золотые серьги с красными камнями. Она выглядела великолепно. В глазах Виргилия все женщины были прекрасны. Исключение составляли те, кто были плохо одеты, неудачно причесаны или накрашены. А вот мужчины — ошибка природы, нет никакого рационального объяснения ни их бессмысленному существованию, ни безликой внешности.