Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы - Диана Гэблдон

– Чего за меня-то волноваться, я как-нибудь и сам обойдусь.

Отвернувшись, Джейми принялся резать мясо.

– Ну и прекрасно, обходись, сиди на холме, – заявила Дженни, скосив на брата взгляд. – У меня уже есть шестеро детей, и до сих пор я как-то справлялась, верно? Думаю, и сейчас справлюсь.

– Выходит, спор окончен? – поинтересовался Джейми.

– Конечно! Надеюсь, у тебя хватит здравомыслия сидеть в пещере?

– Ничего подобного, я спущусь.

Дженни уставилась на него сердитым взглядом.

– Да уж, ты, наверное, самый большой упрямец отсюда до самого Абердина!

Брат поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Возможно, и так, – заметил Джейми и, потянувшись, погладил сестру по животу. – А может, и нет. Однако я приду, так что пришли за мной Фергюса, когда придет пора.

Через три дня по склону к пещере подошел Фергюс. Он сбился с дороги и так шумел в кустах, что Джейми узнал о приближении гостя задолго до того, как тот добрался до пещеры.

– Милорд… – с ходу затараторил парнишка.

Джейми быстро набросил на плечи плащ и метнулся мимо Фергюса вниз, домой.

– Но, милорд… – закричал ему вслед запыхавшийся Фергюс. – Милорд, солдаты…

– Солдаты?

Джейми резко остановился и стал нетерпеливо ждать, когда мальчишка приблизится к нему.

– Какие еще солдаты? – спросил он Фергюса, который с трудом сделал последние шаги.

– Английские драгуны, милорд. Миледи послала меня передать, чтобы вы ни в коем случае не выходили из убежища. Один из наших людей видел вчера солдат, разбивших лагерь возле Данмагласа.

– Проклятье!

– Да, милорд.

Фергюс, уставший от бега, уселся на камень, высоко вздымая свою узкую грудь.

Джейми задумался. Он не понимал, как лучше поступить. Всем своим естеством он противился возвращению в убежище. Его переполняло возбуждение, принесенное известием Фергюса, потому, казалось, не было ничего хуже, чем вновь спрятаться в пещере под камнем, как змея.

Джейми уставился на мальчишку, силуэт которого уже отчетливо виднелся на фоне кустарника, впрочем, лицо все еще казалось неясным бледным пятном с темными пятнами на месте глаз. «Что-то тут не так», – забормотал Джейми себе под нос. С чего бы это сестра решила послать гонца в такой неурочный час?

Если нужно было немедленно предупредить его о драгунах, лучше бы отправить Фергюса ночью. Если же не наблюдалось никакой срочности, можно было подождать до следующих сумерек. Да, все ясно: Дженни явно решила, что следующей ночью у нее может и не найтись возможности предупредить брата.

– Что с моей сестрой? – спросил Джейми.

– Все хорошо, милорд, очень хорошо!

Подозрения Джейми только укрепились: Фергюс говорил ужасно искренне.

– Схватки не начались? – поинтересовался он.

– Нет, милорд! Конечно, нет!

Склонившись, Джейми схватил плечо Фергюса, как в клещи. Хрупкие кости подростка напомнили о недавно разделанных кроликах. Впрочем, времени церемониться не было, и Джейми усилил хватку. Парнишка заизвивался от боли.

– Говори правду, малый, – скомандовал Джейми.

– Но милорд! Это правда!

Джейми сжал пальцы еще крепче.

– Она запретила мне говорить?

Должно быть, четкий запрет касался только родов, поэтому Фергюс решил, что может это сказать, и с очевидным облегчением ответил:

– Да, милорд!

– Ага!

Джейми отпустил мальчика, который тут же вскочил и, разминая худое плечо, затараторил:

– Она сказала, милорд, что я ничего другого не должен вам говорить, только о солдатах, потому что, если скажу, она отрежет мне все причиндалы и сварит их, как колбасу с репой.

Услышав угрозу, Джейми не удержался от улыбки.

– Может, у нас и мало провизии, – успокоил он мальчика, – но не настолько.

Над черными силуэтами сосен уже проступало ясное розовое свечение: на горизонте всходило солнце.

– Тогда пойдем, скоро рассвет.

Несмотря на ранний час, тишины в доме не было и в помине. То, что в Лаллиброхе что-то происходит, стало бы понятно каждому. Посреди двора стоял котел для выварки одежды, но огонь под ним не горел, и вода давно остыла. Из коровника доносилось отчаянное мычание коровы, требовавшей ее подоить, а в загоне рядом требовательно блеяли козы, желавшие того же.

Под ноги Джейми, вошедшего во двор, немедленно бросились три громко кудахтавшие курицы: за ними гнался терьер Джеху, знаменитый охотник на крыс.

От удивления и возмущения (что, мол, за дела такие?) Джейми так поддал собаке под брюхо, что терьер взлетел в воздух. Пес удивленно взвизгнул, шлепнулся на землю, после чего от греха подальше скрылся.

В гостиной сидели младшие дети, старшие мальчики, Мэри Макнаб и еще одна служанка, суровая вдова миссис Кирби. Миссис Кирби читала вслух выдержки из Библии.

– «И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление», – декламировала она.

Послышался громкий протяжный крик сверху, то ли дело повторявшийся. Видимо стремясь донести до всех смысл Писания, вдова помолчала, а затем вновь приступила к чтению. Своими светлыми, влажными, как устрицы, глазами она посмотрела в потолок, а потом обвела взглядом испуганную и растерянную аудиторию.

– «Впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием»[2].

Китти бурно зарыдала и припала к плечу сестры. Мэгги Элен покраснела, отчего россыпь ее веснушек стала почти не видна, а ее старший брат от постоянных криков побледнел, как мертвец.

– Миссис Кирби, – произнес появившийся в комнате Джейми, – соблаговолите прекратить.

Тон был вполне вежливым, но взгляд Джейми, очевидно, отличался теми же свойствами, как тот, что встретил бедный Джеху перед своим примечательным полетом в результате контакта с сапогом. Миссис Кирби осеклась, ахнула и уронила Библию.

Джейми нагнулся, поднял книгу и показал миссис Кирби зубы. На улыбку не очень походило, но привело к удивительным последствиям: миссис Кирби побледнела и прижала пухлые руки к груди.

– Наверное, вам лучше пойти на кухню, чтобы заняться делом? – спросил Джейми, подняв голову.

Кухарка Сьюзи вылетела за дверь, словно несомый ветром осенний лист. Миссис Кирби, сохраняя достоинство, прошествовала следом.

Джейми, обрадованный своей победой, быстро приспособил всех к делу: вдове Мюррея и ее дочерям велел заняться стиркой, маленьких детей под присмотром Мэри Макнаб послал ловить кур, старшие ребята облегченно отправились заботиться о корове и козах.

Комната наконец опустела, и он задумался. Что же делать дальше? Казалось бы, долг звал находиться наготове, но Джейми прекрасно понимал, что Дженни права и он ей ничем и никак не сможет помочь. Во дворе стоял на привязи чей-то мул, и это означало, что повивальная бабка уже наверху и помогает роженице.

От беспокойства он не мог оставаться на месте и потому мерил шагами гостиную, держа в руках Библию, и хватался за все подряд. Вот поцарапанная и расколотая книжная полка Дженни, это результат прошлогоднего визита «красных мундиров». А вот большой серебряный поднос для фруктов и цветов, вделанный в середину стола, он не влезал в солдатский ранец, и драгоценную вещь попортили прикладами от досады, но оставили на месте, даже не выломали. Да уж, поживиться у них англичанам так и не удалось. Разумеется, кое-что они смогли позаимствовать, однако то, что действительно представляло ценность, в том числе вино Джареда, надежно спрятали в убежище священника – потайной каморке без окон, какие, начиная с шестнадцатого века, когда католичество в Англии подпало под запрет, стали устраивать джентльмены-католики в своих жилищах как укрытие для духовных пастырей[3].

От очередного долгого стона Джейми невольно покосился на семейную Библию в своей руке и почти неосознанно раскрыл ее на первой странице с хроникой браков, рождений и смертей членов семьи.

Первая запись свидетельствовала о браке их родителей. Брайан Фрэзер и Элен Маккензи. Разборчивым округлым почерком матери были написаны имена и дата свадьбы, а ниже размашистыми каракулями отца – короткая приписка, гласившая: «Брак по любви». Красноречивое примечание: в следующей строке, записанной месяца через два, было засвидетельствовано рождение Уилли.

Как обычно, прочитав это, Джейми улыбнулся и посмотрел на собственный портрет: он, лет двух, красовался на картине рядом с Уилли и Брэном, крупной оленьей борзой. Это была единственная память об Уилли, скончавшемся в одиннадцать лет от оспы. Картина была с дырой, последствием штыкового удара, отразившего крушение надежд своего прежнего владельца.

– А если бы ты не умер, – тихо спросил Джейми мальчика на картине, – что тогда?

Действительно, что тогда? Он задержался взглядом на последней записи: «Кэтлин Мэйзри Мюррей, родилась – декабря 1749 года, умерла – декабря 1749 года» и закрыл Библию.

И это тоже вопросы. Не явись красные мундиры в тот день, второго декабря, может, и Дженни не родила бы до срока? А было бы лучше, если б у них было вдоволь провизии и сестра не голодала?