Написано кровью - Грэм Кэролайн

— Посмотри! Нет, ты только посмотри на это!

— Оставь его в покое. Я заварила кофе, хочешь свежего?

— Нет, спасибо. — Барнаби взглянул на часы: почти половина десятого. — Лучше я пойду.

Когда он уже надевал пальто, зазвонил телефон.

— Возьми трубку, дорогая. Скажи, я уже иду.

— Вообще говоря, это могут звонить мне, — раздраженно заметила Джойс. — У меня широкий круг друзей, и некоторые из них время от времени мне звонят.

— Ну разумеется, у тебя много друзей. — Барнаби, уже надевший толстое, черное «в елочку», твидовое пальто, натягивал перчатки. — И, разумеется, они тебе звонят. — Он поцеловал ее в прохладную щеку. — Вернусь около шести.

Уже уходя, Том с горечью увидел, что котенок горделиво восседает в самом центре его подноса. Килмовски посмотрел сквозь Барнаби, потом неохотно встретился с ним глазами и тоненько пукнул.

Паршивый выдался день. Ночью шел дождь, утром подморозило, и дороги обледенели. Барнаби очень аккуратно вел свой синий «орион» и потратил на дорогу до полицейского участка вдвое больше времени, чем обычно. Даже при очень осторожном повороте в ворота задние колеса занесло. Выезжавший на место преступления фургончик «шерпа» ловко увернулся. Барнаби осторожно припарковался на своем обычном месте, вылез из машины и медленно пошел к двери.

Женщина-полицейский за столом подняла голову:

— Доброе утро, сэр. Вам звонили домой. Что-то произошло.

Барнаби поднял руку в знак того, что понял, и направился к себе в кабинет. Он шел по крытому коридору, соединяющему уголовный розыск с собственно полицейским участком. Навстречу ему широко шагал его помощник. Гевин Трой носил длинное, туго подпоясанное черное кожаное пальто с развевающимися и шлепающими по ботинкам полами. Серая кепка прикрывала коротко стриженые рыжие волосы. И он уже — знак боевой готовности — вздел на нос очки в металлической оправе, которые носил, когда садился за руль. Выглядел он как штурмовик.

Зная, куда могут завести подобные сравнения, Барнаби немедленно выбросил это из головы. По мере сближения он все отчетливее понимал, что насупленный Трой явно не в духе.

— Доброе утро, сержант.

— Шеф, — приветствовал его Трой, — у нас убийство. — Он по-строевому повернулся на каблуках и подладился под шаг начальника. — У вас на столе.

— О, это что-то новенькое.

— Мидсомер-Уорти. Только голые факты. Женщина, обнаружившая тело, некая миссис Банди, судя по всему, колотилась в такой истерике, что от нее добились немногого. — Трой обогнал Барнаби, чтобы открыть перед ним дверь в кабинет. — Бригада только что выехала на место преступления.

— Да, я с ними встретился.

— А док Буллард там.

— Уже?

— Он живет в соседней деревне. Шарлекот-Люси.

— Да, так и есть.

Барнаби сел за свой стол и взял рапорт.

— Жертва — мужчина, — продолжал Трой. — Найден возле своей постели…

— Спасибо. Я умею читать.

Ну, дело хозяйское. Трой, скрывая нетерпение, ждал, пока Барнаби разберется с накопившимися делами. Две служебные записки, несколько довольно пространных телефонных разговоров, чтобы распределить текущую работу.

Старший инспектор не удосужился снять пальто, да и в помещении было не холодно, так что он чувствовал себя вполне комфортно, но стоило выйти наружу, как жесткий морозный воздух мгновенно выстудил все тепло. Казалось, он со свистом пронесся по трахее и заставил легкие съежиться, а сухие холодные губы — плотно сжаться.

В машине Трой надел черные перчатки из свиной кожи с отрезанными ниже костяшек пальцами и пуговками на запястьях, включил отопление на полную и покатил в сторону каустонской Хай-стрит, главной городской улицы. Он был в высшей степени умелый водитель, но уж очень гордился своим умением и даже любил при случае им щегольнуть. На работе он не позволял себе лихачить, но Барнаби мог себе представить, что выделывает его сержант в свободное от службы время. Сейчас, по крайней мере, Трой чинно вел машину по трассе А-4007. Его мрачность, столь заметная всего полчаса назад, развеялась до обычной замкнутости.

— Что с вами сегодня, в чем дело?

— Все в порядке, сэр.

Дело было, и не только сегодня, в двоюродном брате Троя, которого звали Колин. Сын сестры его матери. Колин занозой торчал в заднице Троя. Колин шутя сдавал экзамены, только для допуска к которым Трою приходилось изрядно попотеть. Едкий, с хорошо подвешенным языком, Колин постоянно потешался над вещами, святыми для его кузена. Казалось, он воспринимает всю жизнь Троя как повод для насмешек. Он считал кузена этаким заводным Рембо, о чем и говорил ему в лицо неоднократно.

Вчера вечером Колин заглянул к тетушке Бетти. Там он застал Троя, который явился по тому же поводу — поздравить с днем рождения и вручить подарок. Подмигнув кузену, Колин сбросил потасканную куртку из овчины, чтобы блеснуть надписью на футболке: «Когда дело принимает крутой оборот, крутые сваливают»[15]. Он только что окончил университет и, к глубокому удовлетворению Троя, пока не мог найти работу.

— Забавные они ребята, — буркнул Трой, обнаруживая прискорбное отсутствие чувства юмора.

Барнаби счел за лучшее оставить без ответа неизвестно откуда взявшееся замечание.

— Те, кто не уважает полицию, — продолжал сержант, посигналив и выруливая на скользкую дорогу. — Небось, когда их возьмут за горло, или ограбят, или угонят их чертову машину, сразу завопят и начнут звать нас. — Он с такой силой сжимал руль, что, казалось, его перчатки сейчас треснут по швам.

Барнаби слушал вполуха. Прошли те времена, когда он хотел докопаться до причины, приведшей сержанта в дурное расположение духа. Это могло быть что угодно. Гевин — воплощенная уязвимость. Кроме того, Трой отчаянно жаждал всеобщего поклонения, но при теперешнем взгляде людей на органы правопорядка жажда эта грозила остаться неутоленной.

А еще старшего инспектора отвлекала сосущая боль в желудке, сопоставимая с той, что терзала, по-видимому, кита с Ионой во чреве. Тоненький тост и вареное яйцо, которые он съел на завтрак, метались от одной стенки пустого желудка к другой, словно одинокий носок в сушильном барабане.

— Приехали, шеф.

Трой с хрустом объехал деревенскую зеленую лужайку по дорожке, недавно посыпанной крупнозернистым песком. Барнаби увидел фургончик экспертов-криминалистов и синий «шевроле вива» Джорджа Булларда на въездной дорожке у симпатичного коттеджа с двумя входами и жалюзи на окнах. Трой остановился в нескольких футах от других автомобилей.

Здесь было очень спокойно. Уныло крякали утки, скользя по замерзшему пруду, и голоса других птиц слышались иногда, хотя какого черта птицам вздумалось петь в этакий день, Трой даже представить себе не мог. Он охватил взглядом безупречный овал, образованный дорогими, ухоженными домами. В их садах деревья и кусты искрились инеем под лучами неласкового, но яркого зимнего солнца. Только внушительный набор систем охранной сигнализации разрушал этот совершенный образ, словно бы созданный для рождественского календаря.

Подойдя к «Приюту ржанки», старший инспектор и сержант сразу увидели на каменно твердой дорожке следы двоих мужчин, четкие, как отпечатки конских копыт.

У ворот констебль убеждал кучку зачарованно глядевших на дом зевак, что смотреть тут не на что и хорошо бы разойтись. Широко раскинув руки, он надвигался на любопытных, словно шваброй отметая их на несколько футов назад. Так он поступал уже не раз, но людская волна тут же накатывала опять. Скоро поставят ограждение, и не придется больше сдерживать охотников пощекотать себе нервы. Есть что-то очень официальное и убедительное в дырчатой оранжевой пластмассе. Даже те настырные личности, что норовят незаметно пересечь черту, намеченную полицией, редко рискуют отодвинуть ограждение или перелезть через него.

В дверях дома старшего инспектора встретил полицейский.

— Наверх и направо, сэр, — подсказал он.