Звезда любви возвращается - Элизабет Беверли

Розмари отвернулась, но Рендом услышал еще одну фразу:

— Ты будешь обедать и ужинать дома?

Да! Конечно! Вместо этого он ответил:

— Нет. Мне надо в город по делам. Думаю, что перекушу там.

— Хорошо, — кивнула Розмари и шагнула на лестницу.

И все, что мог сделать Уиллис, — это посмотреть на пустой люк в полу и понять, что он похож на его душу.

Несколько часов спустя Уиллис, как под гипнозом, рассматривал все тот же выход с чердака. Он сидел на полу у открытого окна рядом с телескопом. В комнате, похожей на пещеру, царила духота. Уиллис наконец оторвал взгляд от проема и повернул голову к окну, подставляя лицо слабому ветерку.

Тонкий серпик луны, подвешенный высоко в небе, терялся среди миллиардов звезд. Голоса сверчков и кошачьи вопли утонули в музыке Мусоргского, что доносилась из колонок портативного магнитофона. Но, как ни странно, она не заглушала шепот ветра в темных кронах деревьев.

Ночной Эндикотт дышал миром и спокойствием, как много лет назад. Уиллис взглянул на чacы. Почти три. А он до сих пор не сумел поймать Бобржиницколоницкого в объектив телескопа. Чтобы не терять времени, Уиллис рассматривал достопримечательности галактического масштаба. Но и это занятие уже порядком утомило его. Он устроил перерыв.

Когда Уиллис присел на пол, его взгляд скользнул по коробкам Розмари. На одной из них лежал фотоальбом с большеглазым котенком на обложке. Котенок держал во рту ромашку и выглядел до отвращения сладким. Уиллис из простого любопытства начал листать альбом, качая головой и улыбаясь картинам невинного детства. Маленькие девочки смеются перед именинным тортом. «Ночевка под открытым небом» — герлскауты у палатки. Девочки постарше с тающим мороженым стоят перед школой. Розмари, Энджи и Кирби улыбались Уиллису с каждой фотографии.

Он отложил фотоальбом и заглянул в коробку. Под альбомами лежало ежегодное издание Эндикоттской центральной школы 1985 года — альбом выпускного класса. Его, Уиллиса, выпускного класса. Уиллис не заказал себе ни одного экземпляра. Он не желал напоминаний о самом несчастном периоде своей жизни. Но сейчас он не мог сопротивляться желанию заглянуть в прошлое. Не отдавая себе отчета, он открыл желтый кожаный переплет с осыпающимся золотом.

Фотографии школьной пьесы мгновенно перенесли его на тринадцать лет назад. Постановка называлась «Самый тихий океан». Розмари играла дочь Кровавой Мэри и весь спектакль была облачена в телесного цвета трико, имитирующее наготу островитянки.

Каждый, кто сидел в зрительном зале, недоумевал, почему Розмари окутана облаком нежного света вне зависимости от происходящего на сцене. Все, кроме гнома Рендома, разумеется. Уиллис занимался освещением.

Он с улыбкой пролистал еще несколько страниц и остановился, увидев портреты выпускников. Сначала Уиллис нашел собственное изображение и покачал головой от удивления. Вот каким он был — неловким, застенчивым мальчиком, любимым единственным человеком — мамой. После его имени шел список заслуг — длинный и внушительный. Он мог бы быть еще больше, но, видимо, школьные активисты сочли, что титулы типа член химического клуба, клуба физиков, шахматного клуба, латинскоiо клуба, бета-клуба, Национального общества чести и тому подобное недостойны перечисления.

Со следующей страницы на него пристально смотрела Розмари. Уиллис затаил дыхание. Ее вьющиеся волосы, гораздо длиннее, чем сейчас, струились по обнаженным плечам. Темные глаза искрились от смеха, губы изогнулись в доверчивой улыбке. Воплощенное счастье. С безупречным цветом лица, вздохнув, отметил Уиллис.

Под фотографией перечислялись заслуги Розмари, и на них всех лежала печать школьной популярности: самый активный болельщик, староста школьного хора, Испанский клуб, школьный драматический театр и другие шикарные общества…

Да, ничего удивительного, что с первой же встречи они вспыхнули, как вещество и антивещество.

Уиллис перевернул еще несколько страниц и обнаружил коллекцию автографов одноклассников. Каждый ученик выпускного класса поставил здесь свою подпись. Кроме Уиллиса, разумеется. Все наперебой желали Розмари счастья, любви и много хорошего. «Я всегда буду помнить твой смех», «Оставайся такой же лапочкой» и «Нам с тобой было здорово, правда?».

Уиллис нашарил в кармане черный фломастер, сдернул зубами колпачок и отыскал на самой последней странице крошечный клочок пустого места. И быстро, чтобы не передумать, набросал мелким почерком: «Розмари, чья красота согревает в зимний день, чья улыбка разгоняет мрак и чей ум всегда будет оставаться для меня чудом. Уиллис Рендом».

Уиллис захлопнул альбом и бросил его обратно в коробку Только теперь он обнаружил, как бешено колотится его сердце и насколько жарче стало на чердаке всего за одно мгновенье.

Когда-нибудь, годы спустя, Розмари заберется на чердак, начнет перебиратъ старые вещи и пролистает школьный альбом. Может быть, ее взгляд наткнется на подпись Рендома, и Розмари удивится и задумается, откуда там взялись эти слова.

И вдруг, нечаянно, случайно, Розмари обнаружит, что сочувствует Уиллису, что не знает, как к нему относиться. И запутается в себе так же, как он.

И тогда она поймет причину его слов и поступков.

Ладно.

Розмари сделала так, как советовали подруги. Она попыталась быть вежливой и милой. Временное помешательство и приближение Боба — вот что заставило ее изображать участие и искреннюю заботу. Розмари стоило больших усилий вести себя ровно и вежливо. Она пробовала загладить оскорбления, нанесенные Уиллису тринадиать лет назад. Выбросила белый флаг в надежде, что Уиллис поступит так же. Но вместо этого он втоптал ее в грязь большим грязным пехотным ботинком.

Прекрасно.

Розмари упала на диван с порцией орехово-шоколадного мороженого и пошарила вокруг подушки в поисках пульта к телевизору. Четыре дня прошло с тех пор, как она попробовала попмириться с Уиллисом, но до сих пор испытывала жгучую боль от презрения, которым окатил ее мистер Всезнайка.

«Ты все равно не поймешь».

Розмари постоянно слышала эту фразу… Да, она действительно никогда не могла уследить за ходом мыслей Уиллиса. Она не представляла, как можно с такой легкостью переваривать огромное количество информации. И, честно гаворя, не испытывала ни малейшего желания учиться. Ее вообще не интересовала наука. Но это вовсе не значило, что Розмари безразличен окружающий мир. Это значило лишь, что ей не о чем разговаривать с Уиллисом Рендомом.

С тех пор Розмари не утруждала себя вылазками на чердак, а Уиллис — совместными обедами и ужинами.

У Уиллиса был шанс, но он его не использовал. Розмари решила, что теперь война в полном разгаре. Они не любили друг друга в школе. Они не любят друг друга сейчас. Какая разница, что они повзрослели? Широкие плечи и синие глаза — еще не причина для любви. Для вожделения и секса — возможно. Но не для любви. Даже воля всех комет вселенной не заставит Розмари совершать глупости. Она знала, что способна на многое, но только не на лицемерие.