И шарик вернется… - Метлицкая Мария

Мать лежала в кровати и смотрела в потолок. Шура пошла на кухню, села на табуретку и расплакалась. Как жить? Или, вернее, как выживать? Как оставлять мать на полдня одну? Не ходить в школу? Нанять сиделку – на какие шиши? К отцу она решила не обращаться. Опять будет рассказывать про беременную жену и стесненные жилищные условия.

Утром Шура накормила мать – пара ложек овсяной каши. Подала судно, умыла. Пошла в школу. Было тревожно, и она отпросилась с двух последних уроков, прибежала домой. Как чувствовала: мать пыталась поднять судно – и все мимо. Постель мокрая. На следующий день Шуру вызвала директриса. Посадила ее на диван, погладила по голове, налила чаю.

– Надо что-то решать, Шурочка, – сказала она. – Ты не справишься. И потом, десятый класс. Тебе надо поступать хотя бы в техникум. Нужна профессия, повар, к примеру, или швея, или парикмахер. А иначе, Шурочка, не проживешь.

Шура молчала. Потом рассказала, что есть родня в деревне, но тетка противная, жадная.

– А что делать? – вздохнула Лидия Ивановна. – Одной тебе не справиться.

Договорились, что Шура тетке напишет, но она все медлила, никак не решалась. Так прошло почти полгода. А весной случилась некрасивая история: у Линки Селиверстовой пропал кошелек с деньгами. И кошелек красивый, кожаный, и денег в кошельке было предостаточно – целых восемь рублей, Линка должна была оплатить занятия в музыкальной школе. Линка плакала и говорила, что мать ее прибьет. Школа заволновалась. Все знали Линкину мать – хабалка еще та, продавщица в мясном отделе. Линка твердила, что потерять кошелек не могла, перед первым уроком проверяла – он лежал в портфеле. Значит, сперли.

Директриса зашла в класс и тихим голосом сказала, что все могут ошибаться, со всеми может случиться грех. И предложила тому, кто взял кошелек, свой поступок осознать и положить его на стол в буфете. Инкогнито. И тогда не будет никаких расследований и разбирательств, никто не станет искать виновника. В классе стояла гробовая тишина.

Конечно, на следующий день объявилась Линкина мамаша. Кричала так, что стены дрожали. Обещала пойти в РОНО и Моссовет. И еще – в Генеральную прокуратуру. Учителя решили собрать по рублю – только чтобы она не понесла эту историю дальше. Деньги ей отдали, но она продолжала орать, что в школе процветает воровство, еле выпроводили. А через неделю у Шуры из портфеля выпал Линкин кошелек. И началось! Зоя требовала открытого комсомольского собрания. Нашлись, конечно, и те, кто ее рьяно поддержал. Директриса просила этого не делать, провести собрание классом, без посторонних. Но молва уже гуляла по школе. Зоя требовала справедливости. Лялька и Верка пытались Зою угомонить, пожалеть Шурыгу. Но Зоя и Линка не вняли. В общем, было собрание. Шура сидела бледная как полотно и не поднимала глаз. Слово взяла пламенная Зоя – главный борец за справедливость, предлагала исключить Шуру из комсомола, требовала голосования. Встала Верка, сказала, что ситуации бывают разные. И в принципе человеку можно всегда найти оправдание и попытаться простить. Тем более что все знают Шурино положение.

Конец ознакомительного фрагмента.