Люсипаф - Кока Феникс

— Каких оборотов? — не понимал ничего Фефела. — Кому ей?

— Ну, как тете! — взмолился Пафнутий. — На Люси! — Гороскоп? — засверкал в летящем снеге Фефела. — Да, да, гороскоп! — радостно подхватил Пафнутий. — Только это, Славик, на смерть! — выдохнул он через силу.

— Я других и не составляю! — спокойно ответил Фефела.

— Ну вот и хорошо! — потирая руки, приходил в себя Пафнутий. — Слушай, а ключик не дашь? От квартиры! — вдруг выпалил Пафнутий.

— А зачем? — Фефела насвистывал что-то вагнерианское.

— Да потрахаться! — тупо соврал Пафнутий. — Так у тебя же есть хата! будто недопонимая этого хода, восхищался Фефела. — Ах, да, правда… — понес Пафнутий. — Ну, тогда пока! И он побежал обратно, подхваченный снежной поземкой. «Двойную игру ведет парень», — думал спокойно Фефела, поднимаясь по мокрым ступеням в белоснежный трамвай. Впустив Фефелу, двери хлопнули так, что весь снег, налипший было по пути, полетел наземь, и трамвай тронулся дальше обыкновенный, красный.

Маргинальный Морг угрюмился. Казалось бы, чего ему? Лежи себе коликом, плюй в потолок в преддверии второго пришествия. Нет. Маргинальный Морг угрюмился. Он затужил не на шутку. Уже, казалось, ничто не могло спасти потолок от медленного, но верного разложения на молекулярные частицы. Обреченные соседи, пузатые сосисочники, еще благоухая смесями одеколонов и перегара, преспокойно скользили по налаченному вечному паркету в войлочных бесшумных тапочках. Тем самым одновременно и натирая его… А слюна Маргинального Морга делала свое дело.

— П-фу, — тошно выплюнул из себя ядовитую струю Маргинальный Морг.

Потолок чуть качнулся. Маргинальный Морг даже зажмурился. Но потолок на этот раз устоял, только качнулся в другую сторону и застыл как вкопанный.

В замок осторожно вложили ключ, повернули, и в комнату влетела ласточкой Люси. Она принялась тут же менять судна, чашки, тарелки, подбирать с пола конфетные фантики, раздраконенные Маргинальным Моргом газеты, словом, начала наводить тень на плетень. Пафнутий же серьезно вошел и, погруженный в облако задумчивости, опустился на стул невдалеке от лежбища Маргинального Морга.

— Юра, ну шо у тебя с потолком, — закричала Люси. — Тебя шо, залили неходяи?

— Нет, — удивляясь сам своему потолку, проговорил Маргинальный Морг.

— А шо же это такое? — Люси, задрав вверх свою острую головку, дула на потолок, и пласты отслоившегося мела гуляли там, как парусники по водной глади, широко и красиво.

— Во, здорово! — задохнулся Маргинальный Морг. Ему эта идея в голову так и не залетела. Пафнутий сиял и, прикрывая ладошкой глаза от внезапного падения какого-либо из парусников, смотрел на эту маргинальную морскую гладь.

— Давай швабру, Юра, мы сейчас с Владом михом тебе все расчистим. А лучше пылесос. У тебя есть пылесос?

— Н-нет! — приподнимаясь на дрожащем локте, оборонялся Маргинальный Морг. — Н-нет! — Не надо ничего. Это здесь… Пусть так и будет…

— Но, Юра! — Пафнутий, разорвав завесу его окружавшую, выбрался на воздух. — Это же не гигиенично.

— Вот-вот, — подхватила Люси, — не хихиенично. И вредно.

— Д-да! — подтвердил Пафнутий. — Причем с твоей-то порчей…

— Н-нет! — неуверенно защищал свое детище Маргинальный Морг. — Н-нет у меня и швабры-то.

— Ну, так палку хде-нибудь… — начала Люси, но вдруг вскрикнула: «Ай!» и схватилась за глаза.

Пафнутий бросился к Люси. — Люси, что? — изготовился он, как каратист, к бою с неведомыми силами. — Где? — Хлаза! — закричала в ответ Люси. Пафнутий схватил ее за руки, заломал их одной левой, а правой рукой водил перед ее глазами, будто очищая их.

Маргинальный Морг и ликовал и был одновременно сконфужен. «Ведь как-никак, а с моего потолка ей перепало!» — нервно двигался он.

Пафнутий тем временем чуть ли уже не выворачивал зрачок Люси наружу. Она визжала, как резаная, так что даже у одного из сосисочников застряла в заднице сосиска, которую ему для потехи туда вставили другие сосисочники, иже с ним проживающие. Надо ведь иногда и посмеяться… Но он, кстати, не визжал, а лишь покряхтывал. Почти также, как сейчас Маргинальный Морг. Только последний покряхтывал от удовольствия — дело было спасено.

«Люси уж теперь не до потолка!» — видя ее положение, ликовал Маргинальный Морг.

Пафнутий размахивал какими-то железками, деревяхами и, делая угрожающие гримасы, мушкетерскими выпадами прокалывал воздух около Люси.

Она вздыхала, екала и обливалась серебряным потом.

«Ртуть из нее что ли течет?!» — заинтересованно начал приподниматься на руках Маргинальный Морг, но тут же и полетел навзничь.

Постель ойкнула. Пафнутий резко развернулся, сощурил глазки и сделал стремительный выпад в сторону Маргинального Морга, чуть-чуть не приколов того к лежаку.

— Ой-ей-ей-ей-ей! — тихо причитала Люси, раскачиваясь на стульчике.

— Хок, чпок, перекок! — торжественно отбил дробь Пафнутий и развел руки.

— Ну? — спросил он Люси. — Лучше! — ответила в пустоту Люси и, хватаясь за попадающиеся под руки предметы, начала двигаться к выходу.

Пафнутий обернулся к Маргинальному Моргу: — Прости, Юра, не успели тебе эту дрянь оборвать с потолка. Маргинальный Морг лежал пришпиленный к матрацу булавками Пафнутия и не реагировал. — Но я забегу, Юра, и все очищу…

Пошли, Люси, пошли. До встречи, Юра, всего доброго! Дверь захлопнулась. И слышно было как наверху, наконец, из задницы что-то выскочило. Маргинальный Морг уверенно плюнул в потолок. Дуть было попросту опасно. Он плюнул еще раз. Сосисочники, как ни в чем ни бывало, заливались здоровым сосисочным хохотом.

Фефела вошел в свою комнату и остановился. За столом, окруженный горящими свечками, сидел собственной персоной он сам и что-то сосредоточенно записывал. Свечи плясали, создавая некую ауру вокруг него, и он не только ничего не видел и не слышал себя вошедшего, но, казалось, что слышал и видел нечто другое, схватывал это и уж каким-то ему одному ведомым способом записывал.

Фефела осторожно приоткрыл дверь. По коридору, давя насекомых, слонялся, как птеродактиль, пьяный Ферсит. Он плевался матом во все стороны света и грозил улице Жопина вторым пришествием, страшным судом и скорой расправой. По улице же с гулом, воем и скрежетом неслись тяжелые грузовики, раскачивая их дом. Железная брань Ферсита не утихала, а наоборот, нарастала. Он уже собирался вывести свой броненосец, поставить его поперек улицы и дать такой залп! Чтоб у всех этих грузовиков мозги на асфальт вылетели!

А за столом, окруженный светом желтых свечей, сидел и строчил Фефела. А другой Фефела, затворив за собой дверь, двигался осторожно к самому себе и чем ближе подходил, тем сильнее и сильнее чувствовал свое сходство с сидящим за столом. Тот было затих, но сейчас же снова встрепенулся и полетел перышком по бумаге, как сиреневый цветок одуванчика.

Фефела содрогался и восторгался: «Нос, волосы, глаза, лоб — все до тоненькой ниточки рта — мое! Откуда ты?!»

Он подступил совсем близко. Казалось не заметить уже и нельзя. Даже неприлично или возможно лишь покойнику. Но тот, застольный, сидел и схватывал что-то в воздухе, вскидывался и писал, писал.

Чтобы обратить на себя внимание Фефела хотел окликнуть себя, но слова не выдавилось изо рта. Лишь тонкая струйка воздуха, протиснулась между еле разжавшихся губ, и Фефела дунул.

— Фь-ю-ю! — и свечи погасли, а сам Фефела, сидящий за столом растаял и воздушным дымком, вьющимся и беспредметным, взлетел со стула и исчез.

Он только и уловил, что свой запах, порхающий между стеаринового аромата. Фефела взялся за сердце и опустился на стул. Сидение было теплое.

— Никаких галюх! — перед ним лежала исписанная его собственным почерком бумага. Он посмотрел: так и есть, гороскоп Люси. Фефела тронул пальцем чернила и запачкался. — Никаких! — повторил он торжественно еще раз. — Пифагор Пифагорович!

Лопоухий сидел на кухне в трусах и в майке, лопал лапшу и поглядывал в окно: что там? Вверху солнце, облака, самолет, вороны, а внизу он увидел вдруг широко шагающего по тротуару Зигфрида и машущего ему руками. Лопоухий сделал приглашающий жест. Зигфрид в шесть секунд был наверху, и с удовольствием жал кнопку звонка. Поздоровались.

— А теперь к делу, Бока. Ты нужен… Райхсканцелярии!

У Лопоухого задрожали колени. Он подошел к Зигфриду и спросил чуть ли не на ухо:

— Что-нибудь серьезное, Дима? — Да нет, — отмахнулся рукой тот. — Так, деловые будни. — А что надо-то? — успокаивался Лопоухий. — Да, практически ничего. Поднести одну вещицу. Она не легкая. Сами не могут. А надежный из всех, мне известных, только ты. Так что выручай!

— Конечно! — радостно подхватил Лопоухий. Он уже смеялся над своими коленками, и натягивал на них брюки. Застегнул рубашку, галстучек.