Звездочка светлая - Айрис Джоансен

– Ноги? Кажется, нет. – Собственные слова доносились до нее как будто со стороны. Ей не было холодно. Она тоже пылала – от щек и до кончиков пальцев на ногах.

– Так не годится, – покачал головой Гуннар, поднял ее на руки и понес к двери.

На секунду удивление заслонило собой все остальные чувства.

– Опустите меня, я чересчур тяжелая, чтобы таскать меня на руках.

– Ничего, в самый раз. – Гуннар миновал темный коридор и начал подниматься по лестнице. – В самый раз для того, чтобы ощущать, что я держу в руках женщину.

– Женщину, которая весит шестьдесят пять килограммов, и ростом сто семьдесят два сантиметра, – сухо уточнила Квинби.

– Тем лучше. – Ему, казалось, было совсем не тяжело, и, добравшись до верхней ступеньки, он дышал так же ровно, как и в начале подъема.

А вот у самой Квинби теснило в груди.

– Я думала, что такое бывает только в кино, – насилу выдавила она.

– Что ж, я люблю красивые жесты. Особенно когда они несут определенную смысловую нагрузку. – Он открыл дверь в комнату Квинби и понес ее к широкой двуспальной кровати. – Кроме того, всегда есть надежда, что мое великодушие будет вознаграждено.

– И какой же должна быть награда?

– Да так, ничего особенного. – Он поставил ее на ноги возле постели и снял с нее халатик в цветочек, как если бы раздевал ребенка, укладывая его спать. – Прыгай под одеяло, а я открою окно. Здесь душновато.

Квинби посмотрела, как он медленно идет к окну – широкоплечий темный силуэт был залит лунным светом, – и послушно забралась в кровать.

По комнате пробежал свежий ветерок, неся с собой сладкий запах покрытой росой травы и жимолости.

– Вот так-то лучше. – Гуннар отвернулся от окна и подошел к ней. Включив ночник в изголовье кровати, он налил в стакан воды из стоявшего на тумбочке кувшина. – Попей. Я рад, что ты не позволила мне приготовить для тебя кофе, иначе ты бы ни за что не уснула. – Он опустился на колени у кровати и протянул ей стакан. – Вода не помешает тебе уснуть, но зато помогает при дегидратации после долгого перелета и даже успокаивает нервы.

Она долго смотрела на стакан, а потом взяла его.

– Спасибо. Вы очень добры. Гуннар плутовато улыбнулся.

– Это потому, что я ожидаю награды. Сядь, любовь моя.

Она медленно приподнялась и села на постели. По ее телу пробежала волна возбуждения.

– По-моему, мы договорились…

– Я помню, – скривившись, перебил он ее. – И я сдался. Но, мне кажется, мое терпение должно быть чем-то вознаграждено. – Его пальцы лихорадочно расстегивали четыре пуговицы, спускавшиеся от ворота ее ночной рубашки. – Ты ничего не потеряешь, подарив мне хоть капельку наслаждения. Тебе это самой понравится.

Руки Гуннара легли на ее груди, все еще прикрытые тонкой тканью.

Квинби судорожно вздохнула. Его ладони были нежными, но в то же время сильными и требовательными. От них по всему телу побежали волны возбуждения.

– Твои груди такие тяжелые… – Взгляд Гуннара, устремленный на ее грудь, казалось, прожигал тонкий батист. – Твердые и тугие. Можно мне взглянуть на них, Квинби?

Неожиданно она поймала себя на мысли, что ей и самой хочется, чтобы он увидел ее грудь. Она кивнула, утратив способность дышать, горя от возбуждения, с трепетом ожидая этого мгновения.

Он неторопливо раздвинул легкую ткань и спустил с ее плеч.

Она взглянула в его лицо. Его черты были напряжены, они излучали мужественность и ненасытность. Глядя на него, Квинби почувствовала, как между ног зреет и скапливается жаркая влага.

Несколько секунд Гуннар, не отрываясь, смотрел на ее грудь, и Квинби видела, как на его висках пульсируют жилки. Затем он протянул руку и выключил ночник.

Невидимый в наступившей темноте, он стоял на коленях совсем рядом с ней, и она слышала его частое дыхание.

– Ты хочешь, чтобы я взял ее в рот, – низким голосом проговорил он. – Ты хочешь, чтобы я ласкал ее языком. Ты хочешь, чтобы я заставил ее набухнуть. – Он замолчал, а когда заговорил вновь, в голосе его сквозила боль. – Я тоже этого хочу. Но ведь этим не закончится.

Квинби ждала. Напрягшись, испытывая боль от нестерпимого желания.

– А это уже будет называться «соблазнение», правильно, Квинби? Я не хочу соблазнять тебя. Я хочу, чтобы ты пришла ко мне сама, но ты сказала, что пока не можешь. – Гуннар аккуратно натянул ночную рубашку ей на плечи и застегнул пуговицы. – Поэтому я удовольствуюсь лишь маленькой наградой, а большую приберегу на потом. – Он опустил ее на подушки, укрыл и прежде, чем подняться, легонько поцеловал ее в лоб. – Спокойной ночи, Квинби. Завтрак будет готов в девять утра. – Гуннар едва различимым силуэтом двинулся к двери. – А потом пойдем в лес и будем смотреть, как Эндрю и Стивен строят свой шалаш на дереве.

– Ты так и не рассказал мне о страшных снах Эндрю, – сказала она. – А ведь это меня очень беспокоит.

Он открыл дверь, повернулся и посмотрел в ее сторону.

– Не все сразу. – Квинби не видела лица Гуннара, но голос его звучал мягко и печально. – Скоро ты обо всем услышишь. А сейчас… Даже если бы ты все знала, то все равно не смогла бы ничем помочь.

– Я привыкла сама принимать подобные решения. – Квинби вдруг села в постели. – Пойду, проверю, как там Эндрю. – Ложись. Я сам зайду к нему.

Она поколебалась, но затем все-таки легла на подушки.

– Ему ты тоже откроешь окно и дашь напиться? – с улыбкой спросила она.

– А что тут такого? Мне нравится заботиться о людях, которых я люблю. Это доставляет мне удовольствие. Во взаимоотношениях между двумя людьми один из них всегда выполняет роль няньки. Ты сразу заметила это, увидев Эндрю и Стивена вместе. – Его голос звучал в темноте – нежный и ласковый, как ветерок, ласкавший ее щеки. – Но нам с тобой повезет больше, чем другим, Квинби. Потому что мы оба любим заботиться о других. По отношению друг к другу мы просто будем делать это по очереди.

Не дожидаясь ответа, он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Квинби повернулась на бок, лицом к окну, чтобы полнее насладиться душистым воздухом со двора.

Нянька. Смешное и доброе слово. И как прекрасно иметь рядом с собой человека, который будет заботиться о тебе и пестовать тебя, причем не по долгу службы, а лишь потому, что это доставляет ему радость.

Она смотрела в темноту, дрейфуя между мыслями и сном, пока, наконец, ее веки не налились тяжестью и не закрылись.

И уже в тот момент, когда она погружалась в темную вязкую трясину сна и реальность, кружась в танце, стала уплывать назад, ее посетила самая последняя мысль: когда, выйдя от Эндрю, она встретила Гуннара на лестнице, он был одет и даже в куртке. Куда он мог выходить посреди ночи?