Червоточина - Андрей Буторин

Геннадий Николаевич почувствовал досаду – тащились они сюда и впрямь напрасно. Он хотел уже было повернуть назад, но друг словно почувствовал это и взял его за локоть.

– До автосервиса, – сказал вполголоса отставной полковник. – Как договаривались.

– Но… – попытался возразить Бессонов, однако друг был неумолим:

– Любая операция должна осуществляться строго по плану, если внешние обстоятельства не вносят в эти планы коррективы.

В автосервисе Ненахов пообщался с мастером, поинтересовался, ремонтируют ли они «Волги», за какое время следует записываться «на прием», задал еще несколько сугубо «автомобильных» вопросов. Бессонов, вспомнив обещание, отзвонился супруге. Разговор занял не больше минуты – рассказывать было нечего, – и, убрав мобильник, Геннадий Николаевич откровенно заскучал. Он принялся разглядывать полуразобранные, а то и вздернутые подъемником, словно на дыбе, автомобили в большом, как ангар, гараже, освещенном такими же, как на уличных фонарях, люминесцентными лампами. От этого мертвенного света и вида неживых раскуроченных машин, будто вскрытых патологоанатомом трупов, Геннадий Николаевич почувствовал себя неуютно и зябко. Вообще-то он спокойно относился к подобным вещам, являлся даже в какой-то мере любителем «черного юмора», но сейчас явная ассоциация с моргом вызвала у него мурашки на коже и холод вдоль позвоночника. Он поежился и невольно шагнул к выходу. Впрочем, туда уже направлялся и друг.

– Ты чего? – бросил он на товарища внимательный взгляд.

– Так, замерз что-то, – передернул плечами Бессонов. – Пойдем скорей на солнышко.

На улице ему и впрямь стало лучше, даже настроение неожиданно поднялось, словно вместе с лучами земное светило передало ему тайное послание, уверяющее, что сын жив-здоров и вообще все обязательно будет хорошо.

Если в эту сторону друзья шли по обочине вдоль полосы движения злополучной маршрутки, то назад двинулись по другой стороне дороги. Поравнявшись с местом аварии, вновь замедлили шаг. Но опять ничего интересного не увидели. Не было ни осколков стекла, ни, слава богу, крови – одни лишь черные полосы, оставленные резиной на асфальте.

Геннадий Николаевич шел следующие пять-семь метров, повернув назад голову, словно зачарованный этими черными знаками, перечеркнувшими его спокойную жизнь, а потому не заметил, как неожиданно замер на месте Ненахов, и, разумеется, налетел на друга.

– Ты чего? Говорил же, не останавливаться!

– Посмотри, – проигнорировал возмущение товарища бывший полковник и показал на дорогу.

– Ну, смотрю, – сказал Бессонов. – Ремонт бы не помешал, но бывает и хуже.

– Какой ремонт? – поднял недоуменный взгляд Ненахов.

– Дороги… А ты что имел в виду?

– Вот это. – Ненахов присел и коснулся асфальта в паре десятков сантиметров от обочины.

Геннадий Николаевич огляделся, не попадут ли они под чьи-нибудь колеса, и тоже присел. Теперь и он увидел то, на что показывал друг. Царапина на асфальте. Точнее, выбоина. Сантиметра три-четыре длиной. Судя по всему, свежая. Но он бы ее точно не разглядел, когда шел, даже если бы искал специально. С тем большим уважением он посмотрел на друга:

– Ну и?..

– Пуля, – коротко ответил тот.

– Что?! Какая еще пуля?..

– Пока не знаю, – выпрямился Ненахов и отряхнул руки. – Пойдем поищем.

Геннадий Николаевич тоже встал на ноги, но идти за товарищем не торопился.

– Игорь, – сказал он, – я тебя, конечно, уважаю и как специалиста, и как друга, но, по-моему, ты уже чересчур увлекся. То эфэсбэ за нами следит, теперь еще и террористы объявились!..

– Я ничего не говорил о террористах, – нахмурился Ненахов. – Я лишь увидел на дороге свежий след от пули. Если ты меня уважаешь как специалиста, то поверь в это. А если не можешь поверить, то я тебе скоро это докажу. Надеюсь, она не срикошетила очень уж далеко.

Говоря это, Ненахов еще раз глянул на выбоину, перевел взгляд вдаль, словно проводя мысленную линию, а затем перепрыгнул дренажную канавку за обочиной и, согнувшись, медленно пошел, разглядывая на земле нечто, видимое лишь ему одному.

Если Бессонов и поверил в сам факт существования пули, то уж поверить в то, что ее можно найти среди травы и мусора, он никак не мог. К тому же, как он считал, пуля может улететь очень далеко, за километры, и если друг собирается вот так, почти на карачках, весь этот путь за ней проделать, то домой они не вернутся и к завтрашнему вечеру.

Вслух он, разумеется, ничего Ненахову не сказал, а лишь покорно вздохнул и пошел вслед за другом. Но идти с такой черепашьей скоростью ему быстро надоело, поэтому он обогнал Ненахова и уселся на трубе теплотрассы, протянувшейся вдоль дороги. Труба была в изоляционной «шубе», а потому сидеть на ней оказалось мягко и удобно. От нечего делать, не по злому умыслу, а чисто машинально, Геннадий Николаевич начал эту «шубу» расковыривать, благо в ней прямо под пальцами как раз оказалась дырка. И тут его палец наткнулся на что-то твердое внутри изоляции, похожее на камешек. Какое-никакое, а развлечение!.. Он вынул из отверстия камешек и поднес к глазам. Камешек оказался мятым кусочком металла. Он собрался его выбросить, как вдруг мозг программиста выстроил в голове логическую цепочку: «пуля – дырка – кусок металла». Геннадий Николаевич только крякнул и хотел крикнуть другу о находке, но в последний момент передумал. Собрав волю в кулак, он с невозмутимым видом продолжал сидеть на трубе, пока Ненахов, не разгибаясь, наконец-то дополз до него, а потом разжал перед носом друга ладонь и спросил, нарочито зевнув:

– Эта?..

Отставной полковник быстро схватил кусочек свинца и принялся вертеть его и внимательно разглядывать.

– Так я и думал, – выдал он наконец. – «Эс-пэ пять». Потому и не улетела далеко.

– А для людей? – спросил Геннадий Николаевич.

– Она и для людей тоже! – почти радостно провозгласил Ненахов.

– Я имею в виду, объясни для людей. Что за «эс пять» и что в ней особенного. По-моему, обычный кусок свинца.

– Не «эс», а «Эс-пэ пять», – поправил Ненахов. – Это специальные патроны для бесшумной стрельбы калибром девять миллиметров. Бесшумность достигается в первую очередь за счет того, что скорость такой пули – дозвуковая. Потому я и предположил, что далеко она улететь вряд ли смогла, тем более затормозив о колесо – раз, и об асфальт – два.

– А как ты заранее мог знать, что пуля была именно от такого патрона?

– Во-первых, звука выстрела никто не слышал.

– Ну, как же! А хлопок? Водитель «девяносто девятой» его слышал!

– Хлопок – это лопнула шина маршрутки. От выстрела. А вот самого выстрела не слышали. Ведь стреляли с близкого расстояния, вон из тех кустов, – показал Ненахов на противоположную сторону дороги, – и обычный выстрел услышали бы многие, и отнюдь не как простой хлопок.