Женатые холостяки - Эльмира Нетесова

— А ну, как моча в голову стукнет, вздумает еще что-нибудь над собою утворить, а мы отвечай!

— Я ее с самого детства знаю. Поговорим, уверен, что психдиспансер не понадобится, — сказал врач и, дождавшись, когда сотрудники милиции уехали, подсел к Марине.

— Спасибо, что в психушку не отправили, — сказала тихо.

— Оно, может, и стоило! Я не тебя, родителей пожалел. Свалилось на них в последние дни. Хуже не придумать. Скажи честно, чего в петлю полезла? Ведь все обошлось, домой живая вернулась. Это главное!

— От позора! Как мне жить теперь?

— Как и жила!

— Не получится. Меня оплевали, сделали проституткой. Наверное, с ними лучше обращаются.

— Не путай себя с этими девицами. Ничего обще го у тебя с ними нет. Для них это работа, повседнев ная и оплачиваемая. Они согласились сознательно ты влетела по недоразумению. Ни согласия не давал, и платы не получила. Твои обидчики собирались по кончить с тобой. И ты сама хотела им в том помочь Ведь вот уйди на тот свет, как бы их нашли? Неужели без наказания хотела оставить? Те негодяи только помечтали б о таком, а тут сама… Простить вздумала!

— Александр Петрович, но когда их поймают и начнут судить, весь город узнает, и надо мной все смеяться будут. И не только я, родителей осмеют, из квартиры не выйти, все отвернутся. Как жить будем, ума не приложу, — опустила голову девчонка.

— Ну, а теперь посмотрим на ситуацию с другой стороны. Положим, ты смолчишь. Скольких девчонок еще испортят безнаказанно эти ублюдки? А и тебя, находясь на воле, могут подстеречь. Чтобы продолжить развлеченье! Где гарантии, что не подстерегут средь бела дня. Сама знаешь, у них колеса. Затолкают опять в машину как овцу и увезут. Только вернешься ли в этот раз живой? И еще! Ты знай одно, над человечьей бедой могут смеяться только очень мерзкие и подлые люди. Поверь, у наших горожан случаются беды покруче твоей. И большинству просто не до тебя. Куда там высмеивать кого-то, самому бы удержаться в жизни на ногах. Ведь ни у кого нет гарантий, что за первым же углом самого прихватит беда за горло. Только в этом году в нашем городе бесследно исчезло больше десятка горожан. Среди них шестеро девушек. Где они, что с ними? Их всех до сих пор ищет милиция. Может, твоя участь настигла.

— А может они у бомжей?

— Искали и там. Безрезультатно. Теперь уж хоть бы тела найти, чтобы похоронить по-человечески. В то, что живыми найдутся, уже никто не верит, слишком много времени прошло. И только родные в их смерть не верят. Живыми ждут.

— Я кричала, когда меня в рощу завезли. Но рядом никого. Некому было помочь и выручить. Хотя, кто бы мог справиться с двумя отморозками. Они как два зверя. Эх-х, было бы у меня оружие, ни одного не пожалела б!

— Марина! Есть наказание хуже мгновенной смерти. Перед ним зверь дрогнет. Поверь, они скоро пожалеют о своем шабаше. Кровавыми слезами заплачут. Ведь даже на зоне не прощают зэки таких преступлений и отрываются на осужденном всем бараком. Петушат в очередь. Редко кто выживает после этого конвейера. Там тоже все без отдыха. И как ни следи охрана, каждого не углядишь, а и не жаль подонков, — отвернулся в сторону Александр Петрович, сказав, будто извиняясь:

— Ни мне бы такое говорить, но уж рассказываю как есть. За тебя сполна ответят все, только бы их нашли всех до единого! Ни одного нельзя оставлять на воле, чтоб никто не вздумал расправиться, отомстить тебе.

Маринка невольно вздрогнула, смотрела на врача испуганными, затравленными глазами.

— Зачем ты в тот день из дома сорвалась?

— Обиделась на отца. Он обозвал, а случилось так, будто печать на судьбе поставил. Вправду стала такою! — покраснела густо.

— Куда ты бежала, к кому?

— К подружкам. Хотела с ними на дискотеку сходить, потом пожить у них дня три. Я знаю, мать искала меня. Ну, я вернулась бы домой. Но обломала бы отца. Он на меня так наехал, что мало не показалось. И все во мне плохо, и одеваюсь хуже путанок, и сама дрянь, даже по морде надавал. Никогда раньше не бил, а тут в натуре взъелся, я и смылась, пока пополам не переломил.

— Все наладится, забудется. Вот только одно плоха. Ты так ничего и не поняла. Пережила жуткий стресс, а в корень не глянула. Из-за чего сыр-бор разгорелся. Сама кругом виновата, а винишь кого-то. Подло это Маринка! Непорядочно. Не знай тебя, поверил бы, что круглая дура! Не умеешь выводов делать, значит, еще можешь в беду влететь, пока окончательно не прозреешь. Уйти из жизни не так уж сложно. И не надо тем бахвалиться. Уйти, значит отступить перед чем-то непреодолимым. На такое обычно решаются те, кто никем и ничем не дорожит, кто согласился, что он не человек, а полнейший идиот и ему от жизни ничего не взять, и не ждать. Кто сам себя назвал последними словами и поверил в каждое из них. Ты же, глупая, не выполнила свое предназначение и даже никого не успела полюбить. Тогда скажи мне, для чего ты жила?

— Откуда знаю! Меня родили, вот и все на том!

— А зачем тебе дискотека?

— Ну, все прикольные там тусуются. Я себя не считала хуже других. Да только обломали мне кайф, больше на дискотеке не нарисуюсь. Ни для меня она.

— Маринка! Почему на себе крест ставишь?

— А как иначе? Кто я теперь? От меня все отвернутся. С кем тусоваться стану.

— Наивная! Среди твоих подруг слишком мало непорочных девчонок. А те, кто стали женщинами, помалкивают, как потеряли невинность. Многим признаться совестно, сказать честно, где и с кем обабились, язык не поворачивается. Их обстоятельства не лучше твоих. Только, боясь огласки, молчат в кулак. И ты не кричи на весь свет. Ведь судебный процесс по изнасилованию несовершеннолетней всегда проходит в закрытом режиме, и в зал судебных заседаний никогда не допускаются посторонние люди. Это делается специально, чтобы предотвратить огласку, не дать опорочить имя юного человека. Потому о тебе по городу не пойдут ни сплетни, ни слухи. Ни газетчики, ни теле- и радиожурналисты на эти процессы не допускаются по моральным соображениям. Говорю тебе совершенно определенно, живи спокойно и убеди саму себя, что ничего трагического не случилось. Главное, что ты жива и не успела осиротить родителей. Вот это горе было бы непоправимым. А ну умри отец! Что делала б? — смотрел врач на девчонку пристально.

— Вот тут точно ушла б! Саму себя не простила бы, — заплакала навзрыд.

— Успокойся, все обошлось. Теперь береги родителей и себя для них. Вы родные люди, нельзя терять друг друга. Это не просто больно, а и страшно, — говорил человек, и Маринка увидела седину в висках врача, она знала, такое бывает лишь от горя.

Маринка невольно посочувствовала человеку и сказала вздрогнув:

— Если б отец в тот день не покатил бы на меня бочку, ничего бы не случилось. Он сам толкнул в беду, своими руками, а я теперь всю жизнь его срань расхлебывай. Вот вам и родной человек…

— Да как ты смеешь Степана винить? Так-то ты одумалась, свою пакость на его голову вылила! А я о тебе как о порядочном человеке беспокоился. Открыла мне глаза, раскололась по задницу! Не стоит тебе помогать, бессовестное, бездушное создание, нахалка и дрянь! — вскипел Александр Петрович и заторопился покинуть Смирновых.

— Что-то он даже до свиданья не сказал. Вылетел пулей без оглядки. Что случилось? Или он за лекарством убежал? — поторопилась Наталья в комнату дочери. Та передала матери весь разговор, женщина села потеряно:

— Ты что, впрямь дура! Хоть думай, что лопочешь! Отца чуть не убила и его же винишь в своем дерьме! Кто тебя гнал из дома? Сама сбежала, перешагнула отца. Приключений захотела, ты их получила по самое горло! Лицемерка! Я прочла твою записку, поверила, что ты все осознала. А на деле, как была пустоголовой, так и осталась!

— Ну, вот теперь ты наезжаешь! Хочешь, чтоб я ушца от вас насовсем? Я понимаю, что возвращаться не стоило. Не нужна никому, — хмурилась девчонка.

— Ты что? Всерьез винишь отца? — не верилось бабе.

— А по чьей милости я удрала? Он убивал меня.

— Тогда за что прощенье просила в записке?

— За все сразу. За расходы на похороны и пересуды знакомых и соседей. Конечно, я не подарок, но другие еще хуже. Но их терпят и даже любят в их семьях. Вот только я всем чужая.

— Маринка, хватит нести чушь, давай поговорим о другом. Кстати, тебе звонил Глеб, одноклассник. Просил позвонить ему. Спрашивал, почему тебя нет?

— Да ну его! — отмахнулась девчонка и спросила:

— Больше никто не звонил?

— Нет.

— Девчонки приходили, спрашивали меня?

— Я сама всех обзвонила, искала тебя. Они не интересовались. Никто не навещал.

— Вот так? Загодя похоронили. Ну и ладно, буду знать им цену, — поджала губы, обидчиво отвернулась к окну, в глазах закипели слезы.

— Чего заходишься? Нашла о чем печалиться. Ты лучше подумай, как с отцом помириться. Он родной человек. А ты так его обидела, — напомнила Маринке.