Воронье сердце. Отбор по принуждению (СИ) - Бородина Мария

— Ты очень хотела сюда попасть? — донесся до слуха голос одной из девушек: высокой брюнетки с загорелой золотистой кожей.

— Не особо, — призналась ее спутница: рыжеволосая и сбитая, со смешными раскосыми глазами. — Ну, то есть, я никогда не была этим одержима. Подруги очень ждали стигму, но не я.

— А я уже не хочу продолжать, — призналась брюнетка с тоской. — Не понимаю, почему Филлагория позволила мне пройти первое испытание. Есть мужчины куда приятнее принца.

— Ты об этом, что ли? — хихикнула рыженькая. Склонившись, она подобрала гладкий камушек и швырнула его в воду. — О… пианисте придворном? Да брось!

— Нимо — просто потрясающий мужчина! — возмутилась брюнетка. — Тонко чувствует, видит прекрасное в мелочах, раскрывает в музыке сердце, а уж как целуется!

— Ты просто позволила запудрить себе голову красивыми словами, — оборвала ее восторженную речь собеседница. — Просто подумай, надо ли тебе…

Девушки спустились ниже, туда, где вода облизывала кромку берега. Ветер заглушил их голоса и унес с собой, оставив мне лишь аромат ила и возможность подумать. Выходит, подданные королевской семьи не такие уж и воспитанные люди, раз во всю лезут к претенденткам со своей заинтересованностью? Что Рэм, что этот пианист… как уж его там?

Глава 14

Ближе к полудню я отпустила Эстер на вольные хлеба и нехотя вернулась во дворец. Визиолла послушно провела меня к спальне привычной дорогой, через черный ход. Покои по-прежнему пустовали: лишь розоватый свет из окна чертил в воздухе кривые линии. Вот и хорошо: чем меньше свидетелей, тем лучше!

Зевая, я застелила свою постель, и, через маленькую дверь в дальней стене, пробралась в уборную. Визиолла послушно осталась мотаться под потолком снаружи. Ах, глупое магическое отродье! Перехитрить тебя — как пальцами щелкнуть!

Едва перешагнув порог и щелкнув щеколдой, я полезла за пояс, где прятался ценный груз. Разворачивала скомканную белую бумажку, наверное, минуту, пока глаза не начал мозолить знакомый почерк.

«Ты была великолепна! — вещали аккуратные круглые буквы. — Но не рисуйся: это опасно. На тебе — важная миссия. Ты не должна выбыть слишком рано. Олаф».

Я перечитала записку несколько раз, и возмущение едва не разорвало меня изнутри! Олаф вообще соображает, на что меня обрекает?! На свидания с принцем

— читай, другим мужчиной — танцы, балы и обеды с ним! Неужели не ревнует меня? Нисколько-нисколько?!

Зарычав, я откинулась на стену. Долго и глубоко дышала спертым воздухом, но мне казалось, что умираю от удушья. Плескала в лицо водой из раковины, но не могла прийти в себя. Записку рвала с особым ожесточением, так мелко, насколько брала рука, и смывала в канализацию в несколько приемов. Словно ждала, что Олафу станет так же больно, как мне. Даже ради святого дела тем, кто дорог, жертвовать нельзя. Жаль, что Олаф не понял эту простую истину…

А, может, я просто никогда не была ему дорога…

— Ибреса? — в дверь замолотил чей-то кулачок, и я узнала голос Андары. — Нехорошо? Может, позвать придворного лекаря?

— Все отлично, — выговорила я. — Просто пудинг в животе разгулялся. Овечий творог

— очень капризный продукт.

— Но ты не ела пудинг, Лира! — виновато пробормотала Андара через дверь.

Удивление на границе с испугом вытеснило досаду. Прокатилось по грудине вверх и застряло комком у горла. Значит, я сильно недооценила королевскую стражу! Они знают все: вплоть до того, кто что скушал за завтраком; и, наверняка, следят за каждым нашим шагом! Оставалось только догадываться, прокатил ли трюк с визиоллой в саду и заметили ли мою записку.

— Может, вы еще мысли читаете? — произнесла я вслух.

— Я рекомендовала бы тебе начать приготовления, пока девушки гуляют, — Андара ловко увильнула от ответа. — После обеда, в суматохе, подготовка будет менее качественной.

— Да перед кем мне заискивать-то? — продолжала я возмущаться. — Перед вами или перед этой курицей Лусьеной?

Перед глазами вновь и вновь выплывал аккуратный почерк Олафа: «Не рисуйся». Разум упрямо призывал к обратному, выпуская целый вихрь эмоций. И кому теперь верить, кому внимать? Своим личным убеждениям или просьбам «Воронов»?

— Визиолла выведет тебя в цирюльный зал, — Андара совершенно меня не слушала. Похоже, ей поручили вбить в мою голову установку на действие. — Там тебя и остальных уже ждут. Можешь не торопиться.

Шаги Андары прорезали напряженную тишину, а потом до слуха донесся хлопок двери. Я осталась одна. Наедине со своими домыслами, сомнениями и страхами. Пожевала их, загоняя саму себя в тупик и, помявшись, решила: почему бы и нет? Пусть попробуют сделать из меня гранну!

Цирюльный зал отвратительно пах химикатами и был длинным и мрачноватым, в помпезно-серых тонах. Стены его украшали огромные ростовые зеркала и бронзовая лепнина в форме листьев и цветов, а с потолка спускались маглюмовые люстры. Цирюльницы приняли меня добросердечно и даже с радостью: видно, не слишком-то их во дворце нагружали работой. Лишь четверо или пятеро девушек сидели в креслах, позволяя творить со своими волосами всякие непотребства.

За какие-то полчаса цирюльницы уложили мои непослушные локоны так, что я волей-неволей залюбовалась собой в зеркале. Собрали волосы у висков и сзади, оставив кончики свободными и заставив их струиться по плечам. Потом мне долго выпускали в лицо облака сыпучей пудры и румян и щекотали кожу кистями: да так яро, что я едва не расчихалась. Но как только последнее облако рассеялось, а последняя кисть убрала зубья, в зеркале напротив возникла настоящая красавица. Кем уж она была — не знаю, но копировала мои движения и мимику в точности.

— Нравится? — цирюльница неловко поддержала меня за плечи, когда я собралась падать от восхищения.

— Это кто угодно, — высказалась я, бесцеремонно тыча пальцем в зеркало. — Только не я.

— Все так говорят. Вы просто не привыкли, ибреса. Перед публикой и Его Величеством вы должны выглядеть достойно. Говорят, что аудиенция — самый важный этап на отборе.

— Аудиенция? — не сразу сообразила я.

— Это уже не секрет, — отозвалась цирюльница. — Вам все равно об этом скажут за обедом. А потом, сразу, и…

Она громко хлопнула в ладоши, развеяв по залу облака пудры. И мне не нужно было объяснять, что к чему. Королевская семья надолго запомнит мою аудиенцию. А, может, даже обнаружит достаточно мудрости, чтобы отправить после этого позора домой.

За обедом претендентки смотрели на меня то ли как на клоуна, то ли как на богиню. Даже Бруна, что казалась такой доброй и участливой, не спешила высказывать свое мнение. Лусьена, правда, позволила себе отпустить в мой адрес пару вежливых колкостей, но тут же была отправлена в известном направлении. Наверное, ее задевало то, что она не сообразила прийти в цирюльный зал пораньше. Успокаивало лишь, что Оливию, Эландрис и еще пару участниц уже успели привести в порядок, и я в компании уставших и растрепанных девушек не выглядела кляксой на белой простыне.

А еще над столом на этот раз не было визиоллы. Видно, организаторы строго оговаривали, какие моменты стоит снимать, а какие — оставить за кадром.

— А сейчас вас ждет третье испытание, — объявила Андара, когда последние грязные тарелки унесли. — Одно из самых важных. Аудиенция с королевской семьей и ближайшими придворными. Девушки, что уже посетили цирюльный зал, пойдут первыми; остальные подтянутся в процессе, чтобы не создавать очередь.

— Вот так подстава! — не удержалась я. — Это вы специально?!

— Не стоит возмущаться. Все равно все пройдут через это, — спокойно ответила Андара и лучезарно улыбнулась. — Мы отправим подготовленных девушек к тронному залу, а тех, кто пока не навел марафет, будем приводить небольшими группами. Заходить надо будет по одиночке, отвечать на вопросы — честно. После аудиенции — ждать у входа в тронный зал. Это обязательное условие. Как видите, ничего сложного.

Ага. Ничего сложного. Разве что, придется заходить в числе первых. И рисоваться, вопреки наставлениям «Воронов». Но пока я соображала, как действовать дальше, подняться из-за стола все же пришлось.