Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Возможно, возможно, — скромно согласился Голо. — Может быть, ты говоришь правду, а я не прав. Но не допустишь же ты, чтобы я умер, считая тебя лжецом? Я хочу убедиться, что твое племя самое многочисленное. Созови своих подданных, я их пересчитаю и лишь тогда признаю свое поражение.
Отец Крокодил был очень тщеславен, но не очень умен. «Почему бы лишний раз не похвастаться своим могуществом? — подумал он. — Когда племя крокодилов соберется, Голо все равно никуда не скрыться. Пусть убедится, что мы всех многочисленнее и сильнее!»
Отец Крокодил сполз в реку и созвал своих приближенных, приближенные созвали вождей, вожди отдали приказ, и вскоре первые стаи крокодилов начали приплывать к островку.
Зрелище было устрашающее! Бедный Голо дрожал на вершине своей пальмы, глядя, как сотни крокодилов приближаются со всех сторон.
Но терять хладнокровие было нельзя. До спасительного берега не доплыть — широкий рукав отделяет островок от далекой рощи, где на деревьях сидели родичи Голо. И тогда он сказал:
— Объясни твоим воинам, отец Крокодил, я должен их сосчитать. Пусть они все построятся в один ряд потеснее друг к другу. Если ты обещаешь, что никто меня не тронет, я сам спущусь с дерева, побегу по их спинам и всех пересчитаю. Обещаю тебе управиться до захода солнца.
— Ладно, только с одним условием. Если ты не закончишь считать до захода солнца, последний крокодил, на котором ты остановишься, получит приказ тебя проглотить.
— Согласен, — ответил Голо. — По крайней мере, тогда я умру, твердо зная, что ты меня не обманул.
Крокодилы начали строиться бок о бок, Голо живо спрыгнул с дерева и побежал по их спинам, громко считая на ходу:
— Десять, пятнадцать, двадцать!..
Так добежал он до середины рукава и оттуда крикнул:
— Отец Крокодил, я дошел всего до пятисотого! Где же остальные? Вряд ли у тебя наберется хоть тысяча, не говоря уже о миллионе!
Рассвирепел отец Крокодил:
— Считай! Солнце еще высоко! Пусть призовут все мое войско! Постройтесь поплотнее! Пусть соберутся все, и покончим наконец с этой проклятой обезьяной!
Ряд крокодилов все удлинялся, а Голо бежал по их спинам, считал, и шутил, и корчил гримасы, стараясь отвлечь внимание отца Крокодила.
А тот, гордый силой своего бесчисленного войска, ничего не подозревал.
Вот уже Голо пробежал две трети расстояния до берега, и голос его доносился еле слышно. И к тому же хитрец все время подвирал в счете:
— Двадцать тысяч! Сто тысяч! Двести тысяч!
Отец Крокодил, хоть и слышал уже плохо, прямо-таки раздувался от тщеславия.
Бежит Голо по спинам крокодилов и считает, а берег все ближе. Уже хорошо видны деревья, на которых взволнованно прыгают обезьяны. Они видят, что их сородич бежит по каким-то бревнам, но не могут понять, в чем дело.
А до них остается всего сотня шагов. Пятьдесят шагов… Двадцать…
Отец Крокодил уже перестал слышать голос обезьяны. И тут до него дошло, что хитрец Голо по живому плоту сейчас добежит до берега, и тогда поминай как звали!
Вне себя от злости отец Крокодил громко завопил, приказывая своим воинам-крокодилам немедля растерзать и проглотить беглеца. Но река широка, Голо далеко, и вопли отца Крокодила не долетают до последних его воинов, которые уже теснятся у самого берега.
Осталось всего десять шагов. Всего пять…
Но тут до крокодилов донесся голос гонца:
— Слушайте приказ! Не выпускать этого проклятого обманщика на берег! Пусть крокодил, на котором он стоит, сбросит его в реку и растерзает!
Но пока последний крокодил уразумел, что ему делать, обезьяны свесились с прибрежных деревьев и подхватили Голо десятками рук. Он уже думал, что все обошлось благополучно, но разъяренный крокодил высунулся из воды и — крак! — отхватил его прекрасный длинный хвост у самого зада.
Впрочем, Голо рассудил, что еще дешево отделался. Одна лишь беда: с тех пор у всех его потомков нет хвостов и на задах проплешины.
Так что, если вы увидите на Обезьяньей равнине бесхвостых обезьян, можете быть уверены: это внуки, правнуки и праправнуки Голо, которые до сих пор вспоминают, как он провел крокодилов.
Лёк и слепцы
Из всех жертв Лёка, озорного сенегальского зайца, чаще всего и больше всего доставалось гиене Буки, самой глупой и самой отвратительной из всех зверей. Столько раз ее колотили, столько раз дубинки крестьян обрушивались на ее бока и спину, что гиена совсем сникла, прихрамывает на все лапы и шарахается от всех, боясь, как бы ей снова не влетело за какую-нибудь пакость.
Не сторонится Буки только Лёка. Гиена прожорлива, ненасытна, вечно голодна и всегда готова пойти за кем угодно, лишь бы ей пообещали хорошее угощение. А заяц, как все знают, хитрец из хитрецов и всегда умеет посулить ей что-нибудь позаманчивее.
Как-то раз в сумерках прогуливался Лёк по саванне. Вечерний ветер склонял к земле стебли сочных трав и метелки злаков, и заяц лакомился всласть. Прыгал он, как всегда, бесшумно, и его длинные уши прислушивались к каждому шороху.
И вдруг он увидел слепого, который ощупью шел к старому баобабу. Постукал слепец своей палкой по стволу баобаба и пробормотал:
— Баобаб, раскройся!
Баобаб раскрылся, и слепец исчез в большом дупле. Подбежал заяц Лёк поближе, прислушался и услышал из глубокого дупла голос слепца:
— Баобаб, закройся!
И дупло в стволе баобаба закрылось.
Как всем известно, Лёк трусоват, но в то же время безмерно любопытен, и любопытство у него частенько бывает сильнее страха.
И сказал себе Лёк: «Даже трус не может спрятаться позади своего зада. Будь, что будет!»
Залез заяц на термитник вблизи баобаба и стал ждать, дрожа от страха и от нестерпимого любопытства.
Когда наступила ночь, Лёк подобрался к баобабу. Осторожно притронулся палкой к дереву и сказал:
— Баобаб, раскройся!
И в неохватно большом стволе баобаба раскрылось дупло.
Лёк проскользнул внутрь баобаба. И что же он там увидел? На большой циновке сидели девять слепцов, молодых и старых, и ели с огромного блюда такой превосходный душистый кускус, что у Лёка от одного лишь запаха задрожали усы и уши.
Главный среди слепцов сказал:
— Садись, наш брат, и утоли свой голод. Заяц Лёк спохватился и быстро проговорил:
— Баобаб, закройся!
Когда вход в баобаб закрылся, заяц скромно сел с краешка и принялся за кускус.
Когда все поели, главный среди слепцов поднялся, ударил по дереву палкой и приказал:
— Баобаб, раскройся!
Слепые вышли один за другим, заяц тоже прошмыгнул между ними и удрал поскорее в джунгли.
Вскоре после той ночи горячий ветер пустыни иссушил весь край. Повсюду воцарились засуха и голод. Люди и звери блуждали по стране в поисках пищи и воды, худые, истощенные и слабые.
Один лишь заяц Лёк каждый вечер приходил к слепцам, потихоньку наедался до отвала и убегал, не говоря ни слова. Так что был он весел, неугомонен и быстр, и шкура его лоснилась от сытости. Среди всех обессилевших, тощих и унылых зверей он один скакал и резвился без устали, топорща усы и сверкая глазами.
Но что должно было случиться, то в конце концов и случилось.
Буки-гиена, Буки-обжора страдала больше всех в тот голодный год. И она, конечно, заметила, что только Лёк из всех зверей сыт и счастлив.
— Добрый друг мой Лёк! — обратилась она к зайцу. — Пожалей меня, пожалей мою семью. Объясни мне: почему ты один такой сытый и резвый? Скажи мне, где ты кормишься?
Пожалел Лёк гиену.
«В конце-то концов, — сказал он себе, — у слепых предостаточно всякой еды, хватит ее и для Буки. Мне такое благодеяние ничего не будет стоить, а в будущем, может быть, и Буки мне пригодится».
С наступлением вечера Лёк отыскал гиену и сказал:
— Если хочешь, пойдем со мной вместе на ужин к слепцам. Но только с условием: не говори там ни слова, будь скромна и молчалива, иначе нам несдобровать.
— Ни о чем не беспокойся! — ответила Буки. — Я так голодна, что смогу есть часами, не говоря ни слова. Веди меня скорей!
Пришлось зайцу долго уговаривать гиену, чтобы она потерпела, дождалась ночи.
Наконец ночь пришла, и заяц с гиеной подкрались к старому дереву.
— Баобаб, раскройся, — прошептал заяц Лёк как мог тише.
Однако гиена Буки была хоть и глупа, но не глуха. И она расслышала слова зайца Лёка.
Уселась Буки возле блюда и принялась пожирать кускус, хотя заяц бросал на нее укоризненные взгляды.
Все обошлось хорошо, поели слепцы, и Лёк вместе с Буки выскочили из баобаба. Но тут Буки взъярилась на зайца:
— Ты не дал мне наесться досыта! Я могла бы съесть в два раза больше, и эти слепые ничего бы не заметили!
— Буки, — ответил ей заяц, — твоя жадность тебя погубит. Ты же знаешь: слепцы — народ ушлый, и малейшая твоя промашка может их насторожить. Послушайся меня. Ешь потихоньку, молча и не торопясь, как едят слепцы.
