Красная машина. Юниор (СИ) - Барчук Павел

Но происходит это, конечно, в самый неподходящий момент. Вон, тренер хоть и успокоился, а все равно во взгляде вижу сомнение. Было бы неплохо, если бы воспоминания появлялись в башке, когда я один. Или во сне, например. Вообще — огонь. Жаль, повлиять на это не могу.

Правда, хотя бы понятна теперь ситуация с этим испытательным сроком. Постарался папаня Владика. И кстати, выходит, с Владиком мы уже успели сцепиться. Не удивительно. Пока ещё не знаю конкретной причины, но даже без этих сведений я и сейчас бы с огромным удовольствием начистил ему лицо. Мерзкое оно у него. А если такой расклад, что они под меня с папашей копают, так и подавно.

— Хорошо. Иди. — Сергей Николаевич кивнул в сторону двери, намекая, что нам пора расстаться. Мол, до свидания, Славик, вали отсюда. Аудиенция завершена.

Почти уже вышел из комнаты, когда Сергей Николаевич меня всё-таки окликнул. Я обернулся, застыв в дверях.

— Белов… У тебя талант. Ты сам это знаешь. Скорость, сила, выносливость. Лед — однозначно для тебя. Хоккеисту очень важно хорошо кататься на коньках. Мало уметь кататься по прямой и выполнять различные повороты, торможения, освоить катание спиной вперед. Повторюсь, этого мало. Это, можно сказать, вообще ничего. Требуется непринужденность, лёгкость. Сам понимаешь. Это, как раз, про тебя. Будто на льду родился. Сразу в коньках. Ты насчет катания вообще можешь не беспокоится. Тебе спокойно, без суеты, нужно совершенствовать только тактику, броски. Плюс, ты видишь всю картину в целом. Умудряешься оценить всех игроков разом. Ну, и твой самый большой козырь — амбидекстри́я…

Тренер замолчал, переводя дух, а я лихорадочно начал вспоминать, что это за матерное слово. Хоть убей, никогда не слышал. Звучит пугающе. Видимо, выражение лица у меня было соответствующие. Тупое, если говорить по-русски и откровенно. Просто я реально никогда не встречал такого выражения.

— Белов…Ты даже не знаешь, как правильно называется твоя способность использовать и левый и правый хват… Я ведь уже говорил. — Сергей Николаевич покачал головой, недоумевая то ли с моей глупости, то ли с моего пофигизма.

Нет, ну Славику то он может и говорил, а я впервые слышу. "Хват", да "хват". Мало ли, как оно в науке называется. Понятия не имел, что вообще имеется официальное название. Естественно, я знал, что брат отличался этим от других игроков. Просто никогда не придавал такого уж большого значения. Даже, когда сам начал заниматься. Наверное, потому что о брате особо не думал в принципе.

— У тебя врожденная особенность. Функции обеих рук развиты равноценно. Нет выделения ведущей руки. Ты способен выполнять двигательные действия правой и левой рукой с одинаковой скоростью, эффективностью и силой. Бо́льшая часть наших, советских игроков — леворукие. Как и канадцы. Американцы — праворукие. Факт, в принципе, известный. В нашем хоккее праворуких очень мало. Не знаю, наберётся ли одна четвертая от всего количества. И ты сам знаешь, играть против игрока с правым хватом — тяжелее. Это не считая, что его бросок может быть неожиданностью для вратаря. С левой ловушкой неудобно стоять против игрока с правым хватом. А вратари, опять же, в 90 процентах случаев — правши, и с левой ловушкой, соответственно. Я не знаю, почему твой первый тренер не обратил на это внимания. По-хорошему, надо было с самого начала делать акцент на важной особенности и развивать ее. Она дает тебе огромное преимущество. Игроков с двойным хватом единицы. Знаю только двух. Гордон Хоу и Билл Дюнан. Ты ведь понимаешь, не зря определили тебя центрфорвардом. И на замену ты в любое другое звено выходишь вместо фланговых. Так вот, к чему я все это... Будет очень, очень обидно, если из-за своих замашек и тяги к красивой жизни ты потеряешь все, что мог бы иметь в спорте. Я не буду касаться семьи. Хотя, на данный момент понимаю, почему ты так тщательно избегал некоторых тем. Но… Знаешь, семья семьей. Ты — достаточно взрослый для того, чтоб самому понимать, в какую сторону нужно двигаться. Тем более, пример неправильного выбора имеется на твоих же глазах. Все. Иди. Свободен.

Ну, иди, так иди. Я вышел из тренерской, бросив скромное:”До свидания.” Люди мы культурные. Несмотря ни на что.

Опять за семью намекают. Хотя, какие уж тут намеки. Прямо в лоб, все, кому не лень. То папаша Владика батей по глазам стегал. Еще не мне, конечно, Славику, но тем не менее. То теперь тренер. Этот хотя бы без четких определений и ярлыков. На том спасибо.

Я то, как раз, все прекрасно понимаю. Не просто так ведь хотел разорвать связь с отчим домом. А оно, вон как, повернулось. Рвал я ее, рвал, а меня обратно приволокло. Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца… Вспомнил Пушкина Александра Сергеевича и хохотнул себе по нос. Удивительно подходящая ситуации фраза.

— Белов? Ты чего тут шатаешься? — Шел, опустив голову вниз и по сторонам не смотрел. Соответственно, того, кто со мной заговорил, сразу не увидел.

Это был мужик, лет сорока. Дядя Вова… Знал его. Вернее, Славик, конечно, знал. Теперь и я знаю. Наш врач. Само собой, дядей Вовой мы называли его за глаза. Так-то он Владимир Иванович.

— Да к тренеру ходил. Поэтому отстал от остальных.

— А… Понял. — Дядя Вова как-то многозначительно посмотрел мне в лицо. Прямо заглянул вопросительно. Будто на этом лице что-то должно быть особое. — Ну, хорошо... Значит, у себя Сергей Николаевич. Давай, шуруй. Парней твоих видел. Уже переоделись, к скамейкам пошли в сквере.

Владимир Иванович махнул рукой и направился к тренерской.

Я отошел на значительное расстояние, когда меня вдруг осенило. Как бы тоже не по мою душу он поструячил к Сергею Николаевичу... Так смотрел странно. Со смыслом.

Короче, может это и глупо, но я развернулся и потопал обратно. Правда, перед дверью комнаты, где сейчас находились и тренер, и наш врач, постарался двигаться, как можно тише. На коньках, конечно, особо не затихаришься. Хорошо, что на паркетном полу холла и коридоров, где находились тренерские, лежали толстые ковры бордового цвета. Они значительно приглушали звук. Дверь была слегка приоткрыта. Буквально на пять — семь сантиметров. Хоть и не очень хорошо, но все равно разговор можно разобрать. Я наклонился ближе, почти припав ухом к щели, откуда доносились голоса.

— Ну, и что? Мордвинцев не успокоился? — Говорил дядя Вова. Он был немного раздражён. Чувствовалось это в его словах.

— Нет… — В интонации тренера наоборот, была какая-то усталость. — Побежал к Фирстову.

— Погоди… К Владимиру Вячеславовичу? Который председатель Воронежского областного спорткомитета?

— К нему… Сегодня утром тот лично вызывал для беседы по Белову. Мол, на команду возлагаются большие надежды, а у меня играет центрфорвард, чей отец — рецидивист-уголовник. Мол, дети за отцов, конечно, не отвечают, но так ведь Белов упорно идет по стопам родителя. В общем, вот такая история на протяжении часа. Замучался слушать. Спорить не стал. Сказал, разберусь сам. Ему, конечно, не понравилось.

— Думаешь, все-таки отец Владика постарался?

— Да конечно. Вспомни, когда Белов подрался с Мордвинцевым-младшим. Тренировку закончить не успели, Евгений Семенович уже был здесь. Я так понял, что Влад успел сбегать к ближайшему телефонному автомату. А то и с вахты вон позвонил.

— Согласен. Владик от меня выскочил, как ошпаренный. После того, как нос вправили. Бубнил, что всем покажет кузькину мать.

— Мммммм… Еще один? Мы уже видели эту мать. Ничего, пережили. — Тренер тяжело вздохнул и замолчал. Дядя Вова тоже притих.

Наверное, надо уходить. А то сейчас решат выйти, а тут — я. Сразу поймут, что подслушивал. Некрасиво получится. И ведь не объяснишь им, ребята мне, блин, надо. Я ни черта не соображаю в обстоятельствах и фактах.

Сделал осторожно шаг назад, планируя удалиться по-английски.

— Так что думаешь, Серёг? Будем убирать? — В голосе дяди Вовы появились каки-то новые интонации. Будто он ждал ответа тренера, но при этом его опасался.