Семь "Я" Семеновых (СИ) - Софт Жанна

— Я? Ем.

— Дай, угадаю, небось, яичницу?

— Точно! Слушай, так как ты сдала, то?

— Нормально. Вписали в зачетку «хорошо». Не важно, что я знаю на «отлично». Этот препод ко мне неравнодушен!

— Тебя там не обижают?

Ксюша хихикнула. Если бы Макс видел ее в этот момент, заприметил бы странную горечь в этом нервном смешке.

— Нет, что ты! Мою картину отобрали на выставку, представляешь?

Снова шум на заднем плане, и теперь женский голос:

— Кто там?

— Макс, — ответила Ксюша голосу тихо.

— Завязывай трепаться с этим мерзким типом, пошли, у нас много дел…

Конец этой реплики Макс не расслышал, Ксюша прикрыла трубку рукой.

— Думай, что говоришь, — строго сделала замечание подруге, Ксюша, и снова обратила внимание на брата, — Извини.

— Это была Вика, да?

— Угу.

— Только она зовет меня «этот мерзкий тип», даже странно. Забавно, что я ей так не нравлюсь. Мне даже немного не по себе…

— Не обижайся, но если бы чужой мужчина наговорил мне подобных вещей, я бы жестоко отомстила. А она ушла с миром, и, заметь, благодаря мне. Виктория — страшная женщина, когда в гневе.

— Могу себе представить, — хмыкнул Макс, мысленно представив Ксюшину подругу, — Ладно, сестренка. Увидимся завтра, добро?

— Жду с нетерпением! — пропела Ксюша в ответ, — Пока!

— Пока, — выдохнул Максим, и, отложив телефон, прикончил яичницу.

Странно, Вика его так не выносит. Ведь он тогда сказал чистую правду. Просто высказал свое мнение о журналюгах всех вместе взятых и о каждом в отдельности. Кто бы мог подумать, что статья, написанная о допинге, которая произвела на него сильное негативное впечатление, написана ей? Она ведь просто студентка. Кто печатает журналистов с неоконченным образованием? Оказалось, что довольно знаменитый журнал. И не один. Виктория Воробьева печаталась под псевдонимом Тори Алекс. Так вот, Максу удалось найти десять статей только Тори Алекс. А что если у нее несколько псевдонимов?

Семенов хмыкнул. Умная девчонка, пишет только о политике и только под псевдонимом. Знает, что может быть, когда ее авторство установят! Да, Воробьева знала, как побольнее уколоть. После их с Максимом стычки на тему подкупа в спорте, в знаменитом журнале появилась огромная, разгромная статья, подкрепленная доказательствами, о подкупе, денежных махинациях, и даже криминале. Подпись, снова Тори Алекс. Кто-то решил, и вполне разумно, что под этим именем кроется Виктория Александрова, начинающая спортсменка. Ходил слушок, что она пишет для газет. Через месяц женщина попала в аварию, получила травму, и больше не смогла вернуться на лед. Виктория Александрова была фигуристкой.

Может, конечно, Воробьева и содрогнулась, но Макс очень в этом сомневался. Эта девчонка была не из робкого десятка, и по-мужски твердого характера.

Все это он вынес после коротких, двух дней общения с ней. Но Семенов понимал, что девушки, вроде Вики нуждаются в более детальном изучении…

Максим сел на свой любимый диван в «гостиной». Продавленный, раритет, изъятый с чердака его пробабушки, с ржавыми пружинами, и пуховой периной. Диван был накрыт красивым, темно-красным покрывалом, которое он купил в Каире, и смотрелся довольно уютно в этом бардаке.

Семенов откинулся на спинку, и включил телевизор. Яичница теплом спускалась по пищеводу, расслабляя, утяжеляя веки. Проклятые часовые пояса, Макс никак не мог выспаться…

На секунду его окутала темнота. Потом желтый свет, похожий на солнечный, заколыхался, превращаясь в огонь. Максиму показалось, что он задыхается. Мужчина тяжело дышал. Он взглянул на свои ноги, обутые в кирзовые ботинки, на «Калашников» в своих руках, на камуфляж, вместо джинсов и мотоциклетной куртки.

— Рядовой Семенов!

Макс вздрогнул и оглянулся.

Зелень обступала его, горы и холмы, холмы, горы и зелень. Максим чувствовал себя инородным телом в этом логове природы.

— Рядовой Семенов!

Перед Максом возник его командир, Сергей Хохлов.

— Почему покинул пост без разрешения?! Десять нарядов вне очереди!!! Что встал?! Быстро…

Жуткий взрыв сотряс земли. Максим сжал зубы, заметив испуганный блеск в глазах Хохлова.

— Быстро, в гарнизон, — кинул он, и побежал, снимая на ходу автомат.

Семенов дышал ему в спину. После взрыва залпы выстрелов не умолкали.

Наконец, они достигли заставы. Столбы пыли и земли поднимались в небо, выстрелы не прекращались. Гром и молния. Семенов, через несколько секунд перестал различать звуки. Хохлов и Макс упали в траву, и с автоматами наперевес принялись ползти поближе к атакованной чеченцами заставе.

Среди темно-зеленых касок атакованных, лиц почти не было видно. Но, заприметив более крупную, чем остальные, фигуру, Макс вздохнул с облегчением. Женька жив!

Очередной взрыв заставил солдат пригнуться. Земля обсыпала и Семенова с Хохловым.

Максим дернулся во сне.

— Зуев! — заорал он, стараясь перекричать шум артиллерии, — Ты живой? Зуев?! Женька?!

Несколько человек показались из-за скромного укрепления из мешков с песком на заставе, но знакомой фигуры среди них не было.

Максим пополз на брюхе туда, к укреплению, со стороны наступающих. Он перестрелял в спину несколько человек, пока чеченцы, наконец, не осознали, что опасность им угрожает и со спины.

Хохлов в кустах прикрывал Максима. Сам Семенов не подпустил к себе ни одного из повстанцев.

Он был уже в нескольких метрах от укрепления, как к его ногам упала граната.

Макс поднялся и со всех ног бросился в сторону. Грянул взрыв. Семенов упал, утонув лицом в траве и грязи.

Он тяжело перевернулся, и увидел, как низкорослый чеченец вскинул огромный кинжал над ним. И, неожиданно, осел.

Хохлов, подумал контуженный Максим, и нащупав автомат, направился дальше, в надежде спасти Зуева, спасти Женьку, его друга со двора, одноклассника, просто нужного человека…

Взрывные волны, словно морские, толкали его. Семенов падал, и снова поднимался. Сжимая кулаки и скрепя зубами от собственного бессилия.

Максим перевалился через укрепление, и увидел Женьку. Белокурый сверстник Семенова лежал в грязи, глядя в небо большими глазами. Неужели, погиб?

Максим схватил парня за плечи, и с ужасом осознал, что у него нет рук.

Семенов ощутил дыхание своего друга, по-прежнему оставаясь в тишине. Не долго думая, Максим взвалил его себе на плечи. Он огляделся. Вокруг Хохлова столпились чеченцы. Один из охранников заставы, который лишился одной ноги, дотянулся до автомата Зуева, и принялся палить без разбора, скосив несколько противников.

Максим осторожно отнес Женьку в глубь леса, и, привалив бессознательное тело к дереву, вернулся на поле боя. Казалось, чеченцев становилось все больше и больше. Семенов стрелял и стрелял, кидал гранаты, вход пошел и его костяной нож.

Когда, казалось все, стихло, Максим поднялся, и крадучись, двинулся к Женьке. Он уже видел поникшую, знакомую фигуру, как вдруг, острая боль пронзила его бок.

Земля и небо смешались. Максим оглянулся. Чеченец, что швырнул в него нож, упал на землю, подстреленный кем-то из его сослуживцев.

Максим издал булькающий звук, вместо крика, ищущая, как кровь наполняет его рот, и осел на землю, оставаясь по-прежнему в тишине. Семенов сжал слабые кулаки, снова попытался закричать и потерял сознание.

Яркий свет просочился сквозь его сомкнутые веки. Семенов открыл глаза и увидел милое лицо Кати, его Катеньки, что ждала Макса в Москве, пока он воевал в Чечне. Она была одета в белый халатик медсестры, и улыбалась. Он попытался ей что-то сказать, но Катя отошла, взяла шприц, и наполнила его какой- то жидкостью. Когда сестра вернулась, это была уже не Катя. Роскошные рыжие кудрявые волосы, собранные в тугую косу напомнили Семенову о Ксюшиной подруге. Вика улыбнулась ему, и сделал укол.

— Вика, — прохрипел он, заметив какое-то движение за ее спиной.

Сестра удивленно оглянулась, и тут же огромный нож вонзился в ее горло. Кровь фонтаном хлынула из ее тела. Максим закричал… и проснулся.