Путь. Книга 3 - Сергей Сироткин

Медленно поднявшись с тверди, Тит посмотрел сквозь прутья клетки в даль ночного звёздного неба и мысленно произнёс:

– Тьма! Если ты действительно мне благоволишь, помоги выжить ещё один раз. Не для себя прошу, для собратьев! А потом можешь взять меня в вечные слуги, если такой воин империи, как я, тебе нужен!

Ответа от Тьмы сотник не дождался. Звёздное небо также безмолвствовало, попеременно подмигивая многочисленными недосягаемыми светилами, похожими на всевидящие глаза. Тит опустил взгляд. И, понимая, что силы ему на рассвете пригодятся, как никогда ранее, сел на твердь, прислонившись к прохладным металлическим прутьям. Закрыв глаза, сотник отогнал прочь все мысли и чувства, заставив себя уснуть.

Сон медленно окутал сущность легионера, увлекая его разум далеко от мира, в котором его ждала жестокая казнь. Титу снилось, как он птицей стремительно взмыл ввысь, а затем, окинув взглядом твердь мира, устремился прочь от него, мимо проплывающего небесного тела, что плавно вращается вокруг светящейся во тьме голубой сферы. Ему показалось, что серый безжизненный спутник мира пристально посмотрел на улетающего в неведомую даль беглеца, не знающего, что ждёт его впереди. Там, где нет заботливого вечного неба и согревающих душу звёздных лучей. И мало что посмотрел: у Тита создалось впечатление, что спутник мира произнёс: «Будь осторожен, воин империи!» Но легионер не придал иллюзорному наставлению безжизненного небесного тела никакого значения, а лишь ускорил полёт, отдаляясь от мира всё быстрей и быстрей, пока он не превратился в еле заметную голубую точку.

Титу казалось, что он постепенно превращается в светящуюся искру, пронизывающую тёмную и холодную тьму вселенной. И чем дальше он продвигался вперёд, тем ярче становилось его свечение. А затем, неожиданно, когда пролетающие мимо звёзды стали размытыми, похожими на яркие росчерки света, воина ослепила вспышка, и он оказался перед непроглядной стеной Тьмы.

Нерешительность заставила Тита замереть на месте, предлагая повернуть обратно и не пересекать границу тёмной сущности. Но воин дал слово Тьме, что станет её вечным слугой, и, сделав всего один шаг, прикоснулся к непроглядной материи.

Свет сразу погас, и легионер растерялся от вечной слепоты, в которой вынужден жить теперь всегда. Ему захотелось закричать, чтобы хоть эхо крика дало представление о том, где он находится, но Тит сдержался. Взяв себя в руки, он гордо вскинул голову и взглянул в непроглядную Тьму с надеждой, что застлавшая взор пелена рассеется. Миг, другой – и Тьма расступилась, обнажая перед взглядом легионера огромного демона, со старыми, местами порванными перепончатыми крыльями, от которых веяло безграничной мощью. Их размах впечатлял и завораживал.

Тело демона было покрыто каменной чешуёй, создающей впечатление, что представшее перед Титом существо выдолблено неизвестным скульптором из скалы. Лицо демона обрамлено чёрной, местами седой бородой, заплетённой в косу. А в глазах у исполина зияла сама Тьма, вечная и непобедимая.

Воину показалось, что на него через эти глаза смотрит вовсе не демон, а сама бесконечная тёмная сущность, породившая самых кошмарных тварей, которых Тит мог представить. Легионер был полон благоговения и страха перед тем, что на него смотрело.

– Ну, что, воин великой империи! Готов стать воином армии Тьмы, как и обещал нашей прародительнице? – прогремел вопрос из уст демона.

– Да! – подавив страх, чётко и громко произнёс Тит, как и учили его в легионе.

– Тогда убей их! – произнёс демон, и, отступив в сторону, явил Титу дряхлого старика, держащего за руку ребёнка.

Люди были безоружны и немощны. Убить их для Тита было невероятно легко и без оружия, но в его руке, неизвестно как, появился совершенно чёрный клинок, от которого веяло реками крови, которые сотник успел пролить за свою довольно короткую жизнь. Легионер мог голыми руками сначала лишить жизни старика, а затем ребёнка, но ему зачем-то облегчали задачу, вручив смертоносное оружие.

Тит подошёл к людям, посмотрел на них, но так и не смог занести оружие. Он отпустил эфес клинка, и оружие исчезло. Затем повернулся к демону и твёрдым голосом заявил:

– Я воин, а не убийца! Этих беспомощных людей убивать не стану!

– Ну-ну, – усмехнулся демон. – А вот они станут…

После слов демона Тит сразу почуял опасность, исходящую от людей, и, обернувшись, увидел, как старик с ребёнком обернулись в отвратительных тварей, чем-то похожих на змей. Они раскрыли зубастые пасти и с оглушительным шипением набросились на воина, вонзив в него острые зубы. Легионера пронзила острая боль, и он очнулся ото сна.

Над лагерем занимался рассвет. Первые лучи жёлтой звезды принялись согревать твердь мира после прохладной ночи, и в душе сотника почему-то затеплилась надежда. то ли оттого, что он всё ещё в уютном мире, то ли оттого, что уже находится одной ногой в безжалостной Тьме, но в сотнике появилась уверенность, что за ним наблюдают, и, не смотря ни на какие муки сегодняшнего дня, через которые ему придётся пройти, он выживет.

Послышался лязг оружия. Постепенно голоса воинов империи заполнили весь лагерь. Издали донеслось ржание лошадей. Легион просыпался, принимаясь за повседневные дела.

Тит потянулся, отметив, что кистей рук уже не чувствует. Его так и не развязали, видимо, предположив, что покойнику руки всё равно ни к чему. Во рту пересохло, хотелось пить. Но никого поблизости не было, и сотнику ничего не оставалось, как терпеть жажду, и ждать, когда за ним придут. Вскоре к клетке Тита подошли охранники и, открыв её, вывели осуждённого легионера.

– Дайте воды, – тихо произнёс сотник, и один из охранников протянул ему флягу с водой.

Сотник кое-как сумел взять посиневшими руками флягу и жадно принялся пить.

– Перед смертью не напьёшься, – скорее сочувствующим, чем насмехающимся голосом произнёс охранник, и, дождавшись, когда Тит напился, лёгким кивком головы приказал сотнику идти за ним.

Легионер послушно пошёл к месту казни, но, в отличие от вчерашнего дня, когда его вели в клетку от трибуна, сейчас смотрел вперёд, а не в твердь, являя, что его дух не сломлен и ещё поборется за жизнь.

Прозвучала труба, вещающая построение, и легион засуетился, быстро выстраиваясь перед главной палаткой.

Сотника тем временем подвели к двум вкопанным ночью в твердь столбам, и один из охранников, наконец, развязал Титу руки. Их сразу же пронзило сильное покалывание, будто тысячи игл поочерёдно принялись за собственную пытку без согласования на то с трибуном. Тит еле заметно улыбнулся, подумав об этом обстоятельстве, и попытался размять отёкшие кисти. Охранники не торопились привязывать сотника к столбам, видимо, осознав оплошность, что не развязали Титу руки перед тем, как запереть в клетке.

Покалывание постепенно исчезло, и сотник, глубоко вздохнув, подошёл к столбам. Он сам поднял руки, приглашая охранников его привязать.

– Готов потерять шкуру? – услышал Тит за спиной тихий, чтобы никто не услышал, голос Клавдия, когда охранники отошли в сторону.

– Ты решил проверить, крепко ли меня привязали, благороднейший Клавдий? – с нескрываемым сарказмом вместо ответа спросил сотник.

Но и Тит ответа не услышал, так как прозвучала команда, и воины построенного легиона вытянулись, как струны, готовые приветствовать трибуна.

Сотник попытался увидеть бывших подчинённых, но их в строю не было. «Наверное, всё ещё сидят в клетках, ожидая своей участи», – подумал Тит и приготовился к казни.

Легион громко сотряс воздух дружным приветствием появление трибуна. Облачённый в доспехи командир имперского войска пристальным взглядом окинул строй воинов, а затем, мельком посмотрев на привязанного к столбам Тита, жестом приказал начинать казнь. Один из помощников трибуна вышел в центр претория, практически встав рядом с Титом, и громким голосом объявил, кого и за что сейчас будут казнить.

Сотник, как и весь легион, внимательно выслушал приговор, и, убедившись в обещанной трибуном возможности спасти жизни бывших подчинённых, посмотрел в небо, словно пытался увидеть там свою смерть и договориться с ней об отсрочке. Только смерть не соизволила явиться жертве, и Тит, устремив взгляд вперёд, сосредоточился на восприятии тела, чтобы в нужный момент отключиться от боли и постараться выдержать все двадцать пять ударов.

Палач неспешно подошёл к сотнику и ловко заткнул ему рот кляпом. Но, увидев отрицательный жест трибуна, который тот подал рукой, кляп вынул, предоставив тем самым Титу возможность кричать.

Именно крик помогал выдержать жуткую боль, и, зная это, осуждённым специально затыкали рты. Снова командир легиона делал сотнику милость, только в этот раз милость действительно оказалась таковой.

Палач вынул из-за пояса плеть, состоящую из трёх плетёных кожаных хвостов с железными крючками на концах, и, заняв позицию сзади и чуть сбоку от Тита, нанёс первый удар по голой спине сотника.