Сказание о морде небритой - П Шуваев

Небрита, к некоторому его смущению, отпустили с миром. Он надеялся, по крайней мере, не слишком уж быстро оказаться в логове нечистой силы, но в Англии тех времен все было близко, даже и Грааль, по словам Мерлина, спокойненько лежал в районе будущего лондонского Сити. Вот и озеро с Владычицей, отсутствовавшей, впрочем, ввиду несуществования, было всего лишь в получасе ходьбы от Камелота.

Почему ходьбы? Ну, Мерлин, естественно, лошадей боялся и никак не мог уяснить систему управления; небритами же пешая ходьба освоена хорошо и иные способы передвижения они знают лишь теоретически: найти в книгохранилище лошадь или хотя бы мула, право, не так легко.

Над озером стоял туман. Из тумана временами выплывали жуткие контуры чего-то железобетонного со стеклом, а потом на их фоне явственно возникла длинная рептилья шея.

- Шалит он без элонгера, - виновато прокомментировал Мерлин. - Будущее предпоказывает: Лондиниум и Лох-Несс.

Повинуясь невнятному порыву, небрит обнажил меч. Откуда меч? Этого не знал даже Мерлин, но раз уж назывался небрит теперь достославным, вседоблестным и небритым сэром, без меча ему было никак невозможно. Другое дело, что средневековой была только изукрашенная рубинами рукоять, все же остальное являло собой небогоугодную смесь, где угадывались очертания то ли отвертки, то ли паяльника... Небрит погрозил озеру этим сооружением, и чертовщина мигом прекратилась.

- Вот видите, - сказал Мерлин, - я сразу понял, что вы с ним справитесь. Вы были так похожи на первого механика станции контроля...

- Чем же это?

- Механики станций контроля всегда небриты, а первые механики - тем более.

Осознав, что он, оказывается, достаточно компетентен, небрит приободрился.

Мерлин залез под прибрежную скалу, повернул большой ржавый кран, и из озера медленно выплыл корабль. Корабль был не очень велик, но густо-зелен и страшен собою. С душераздирающим визгом распахнулся люк, из которого, жалобно всхлипнув, упал на берег трап. Мерлин вздрогнул, вздохнул, замялся, смутился, а потом, махнув рукой, с решительнейшим видом полез внутрь. Небрит последовал за ним.

Внутри было страшно. Из угла в угол бегали расплывчатые многолапые и многоглавые тени, раздавались заупокойные звуки, а на двери горела длинная латинская надпись, где многократно упоминались архиепископы, дефлегматоры и универсамы в разных комбинациях. Из рубки слышался развеселый хор:

Кончается время, время кончается, Последний свершается суд!

В грехах поспешите покаяться, Иначе вас черти возьмут!

Вокруг действительно бегали, пулеметно треща копытцами и размахивая зелеными в крапинку хвостами, самые настоящие черти. Небриту стало как-то неуютно.

- Ну ладно, Мерлин, где тут у вас элонгер? - нарочито грубым и хриплым голосом произнес он.

Элонгер в данный момент никак не был похож на солидный прибор, необходимый в космической навигации, а скорее являл собою нечто вроде ажурного хромированного ящика с хрустальным кубком наверху: шалил элонгер. Перед ящиком сидело на корточках создание в лиловом, оказавшееся, впрочем, всего лишь французским епископом эпохи Регентства. Оно, правда, будучи в обиде на небрита, сказануло такое, что Мерлин, не понявший, разумеется, ни бельмеса, густо покраснел. Но небриту было уже все равно: раз уж он оказался похож на первого механика...

И действительно, стоило небриту взяться за работу, как он стал изъясняться на невразумительной смеси самых забористых выражений из всех известных ему языков.

Языков он знал, понятное дело, много, говорить, следовательно, мог долго - много дольше, чем в состоянии выдержать какой-то там элонгер, который, как ни крути, всего лишь машина: известно ведь, что машина человека, а тем паче небрита заменить никак не может. Привести эту речь полностью нет возможности - ни моральной, ни чисто технической: небрит не побрезговал даже санскритом.

С другой стороны, нельзя не согласиться, что элонгер был в состоянии столь плачевном, что лишь опасный и предосудительный избыток фантазии позволил бы охарактеризовать это состояние терминами хоть приблизительно парламентскими. Все было покрыто невнятной плесенью - как внутри, так и снаружи, а в самой гуще грибницы поселился огромный злой паук. Небрит шуганул его, и паук, неприятно щелкая хелицерами, убежал в угол, где распался на неисчислимое стадо электронных вошек. Торчавшему посреди рубки Шиве небрит сказанул такое, что тот мигом выпал из своей нирваны и отправился прямиком в Валгаллу, где, если верить чертям, было не в пример уютнее. Чертям вскорости тоже стало тошно, потому что небрит разобрал элонгер до самых дальних его потрохов, не будучи, конечно же, ни в малейшей степени уверен, что сможет когда-нибудь эти потроха собрать.

В результате этих решительных и квалифицированных действий из всего непотребства в рубке осталось только угрюмое порождение какой-то туземной фантазии.

Порождение было вида странного, но вреда никому не причиняло, хоть имело при себе огромную еловую дубину. Впрочем, и оно исчезло, - но лишь когда уже весь элонгер разместился аккуратными кучками на полу, точнее, на оставшихся с раннего времени журналах "Плейбой". Небрит встал, потянулся и с нечувствительной блудливостью во взоре посмотрел на Мерлина.

- Сто грамм? - мигом прореагировал тот.

- Лучше сто пятьдесят.

- А закусывать чем будете? - Мерлин вдруг стал угодлив и обходителен до безобразия.

Небрит задумался: он и предположить не мог, что элонгер надо еще и закусить. Но Мерлин настаивал, и пришлось, за неимением плюшек, согласиться на окорок.

- Спасибо, - сказал он, обглодав последнюю косточку. - А теперь немного ваты...

Смочив ватку спиртом, небрит начал протирать детали. Мерлин посмотрел на него с облегченно-озадаченным выражением.

- А я-то думал, - сказал он наконец, - вы его пить будете.

Небрит содрогнулся от страха и омерзения.

- Мерлин, ну кто же это пьет? То есть я не знаю, может, негуманоиды какие-нибудь... А я только чай. С плюшками.

- Уж извините, - сказал Мерлин, - не знал. Кабан есть, на вертеле. Принести? Вы не думайте, я ведь подготовился: коньячку припас. А то еще портвейн есть - на другой вкус.

- Нет, - холодно ответил небрит, - спасибо. Портвейн не пью.

- А я бы выпил, - донеслось с "Плейбоя".

Там сидел таракан - большой, рыжий в полоску и очень довольный собой.

- Сгинь, - приказал небрит.

Таракан ослушался. Он был вполне материален и к полетевшему элонгеру имел лишь то отношение, что обосновался где-то внутри еще в юности, будучи несмышленой личинкой, а потом по легкомыслию слинял на некий жизненно важный контакт.

- Подвинься, пожалуйста, - попросил небрит.