Возвращение - Спаркс Николас

– Я бы вам описал, но лучше посмотреть вживую. С радостью покажу вам дедушкину пасеку, если заглянете в гости.

Внимательно на меня посмотрев, она спросила:

– Когда вам будет удобнее?

– Завтра – в любое время. Может, днем? В час?

– Я еще подумаю, ладно?

– Конечно, – улыбнулся я.

– Вот и славно. – Натали наклонилась за корзиной. – Приятно было пообщаться.

– И мне, – ответил я. – Подождите… Я, кажется, проголодался. Не хотите ли вместе пообедать?

Она наклонила голову. Я уже подумал, согласится, однако…

– Простите, не могу. Срочные дела.

– Ладно, – развел руками я. – Просто подумал, что стоит предложить.

Она слегка улыбнулась и зашагала к выходу из парка. Я стоял, провожая глазами ее стройную фигуру.

– Натали! – вдруг не выдержал я.

– В чем дело? – оглянулась она.

– Если бы речь шла о ставках, какова вероятность, что вы завтра придете ко мне в гости?

Она закусила губу.

– Пятьдесят на пятьдесят.

– И я никак не могу повысить шансы?

– Ну… – протянула она, отступая еще на шаг. – Боюсь, что не можете. До встречи.

Оставшись на месте, я смотрел ей вслед – надеялся, что обернется, – но Натали не обернулась.

Позже, прокручивая в памяти наш разговор, я отметил, что на фермерском рынке она держалась со мной совсем иначе. Я разделял ее нежелание становиться объектом сплетен, но чем больше я об этом думал, тем сильнее подозревал: слухи здесь ни при чем. Натали, вдруг понял я, хотела отделаться от Джули не из-за страха людской молвы. Она скорее боялась, как бы я не узнал лишнего.

Похоже, у нас обоих имелись секреты. И пусть я рассказал Натали о своем прошлом, я по-прежнему оставался для нее чужим, поэтому глупо было ожидать, что она будет со мной откровенна. Впрочем, я не мог избавиться от мысли, что Натали боится не секретов как таковых, а вины, которая их сопровождает.

Глава 5

Одну вещь мама втолковывала мне с раннего детства: если ждешь гостей – прибери в доме.

Ребенком я это правило недолюбливал. Кому какое дело, сложил ли я игрушки в корзину и заправил ли кровать? Можно подумать, политики и лоббисты, которых родители приглашали на приемы, нагрянули бы в детскую! У них всегда находились дела поважнее: потягивать вино, залпом хлестать мартини и мнить себя очень важными шишками. Помню, как клялся себе: вот вырасту – и научусь обходиться без уборки. Однако – вы поглядите! – как только на горизонте замаячила встреча с Натали, мамины наставления тут же всплыли в памяти.

Закончив пробежку и прочие упражнения, я прибрался в доме: пропылесосил, протер столы и раковину, отдраил ванную комнату и, наконец, заправил кровать. Сам я тоже помылся – не без пения в душе, – а остаток утра провел за учебником.

Глава, которую я читал, рассказывала о музыке как вспомогательном способе лечения, и, штудируя материал, я вспомнил годы, посвященные игре на фортепиано. Мы с инструментом всю жизнь то сходились, то расходились; я посвятил музыке все детство, в Военно-морской академии забросил занятия, на медицинском факультете – возобновил, а поступив в резидентуру, от силы пару раз ударил по клавишам. В Пенсаколе я играл довольно часто, ведь в холле здания, где я снимал квартиру, стоял шикарный рояль «Безендорфер» 1890 года выпуска. В Афганистане мне вновь стало не до музыки – впрочем, сомневаюсь, что в стране сохранилось хоть одно пианино. Теперь же, без двух пальцев, играть как прежде я не мог – и вместе с тем осознавал, как сильно мне не хватает музыки.

Отложив учебник, я сел в машину и поехал в продуктовый магазин. Там пополнил запасы съестного, а вернувшись, сделал себе сэндвич. Когда я сполоснул тарелку, стрелки часов уже приблизились к тринадцати ноль-ноль. Я по-прежнему сомневался, что Натали появится на пороге, однако надежды не терял.

Подобно дому и амбару, медовый сарай снаружи выглядел неказисто. Жестяная крыша покрылась ржавчиной, стены, обшитые кедровыми досками, посерели от времени, а когда я толкнул массивные двустворчатые двери, те жалобно скрипнули в петлях. На этом, как ни странно, сходство с другими дедушкиными постройками заканчивалось: внутри медовый сарай больше походил на музей. Дедушка провел сюда воду и электричество, повесил яркие флуоресцентные лампы, утеплил стены и потолок. Посреди помещения в бетонном полу имелось дренажное отверстие. У левой от входа стены висела раковина из нержавейки; к крану крепился длинный шланг; рядом, аккуратно сложенные друг на друга, хранились магазинные надставки[26] и разделительные решетки[27] для ульев. У правой стены стояло пластмассовое ведро с растопкой для дымарей[28], над которым располагались полки, уставленные десятками баночек с медом. Напротив входа хранился прочий инвентарь, необходимый пчеловоду: ведра со сливными кранами, тачка, ящики с пустыми банками, рулоны самоклеящихся этикеток, ножи для распечатки сот, зажигалки. На крючках висели нейлоновые и металлические фильтры для меда, пара дымарей, а также с десяток защитных костюмов, перчаток и лицевых сеток всевозможных размеров. Кроме того, в сарае имелись две медогонки[29], с помощью которых дедушка извлекал мед из сот. Я вспомнил, как в детстве крутил рукоять одной из них, пока не онемели пальцы. Вторую же, электрическую, дедушка приобрел, когда заболел артритом. Обе медогонки отлично сохранились.

Найти подходящую для меня и Натали защитную одежду не составило труда. Дедушка охотно рассказывал о пчелах всем, кому интересно, часто – целым группам. Многие боялись приближаться к ульям без специального костюма; сам же дедушка никогда такой не надевал.

– Они меня ужалят, если только я сам захочу, – утверждал он. – Знают, что я о них забочусь.

Правду он говорил или нет, но я не помню, чтобы его хоть раз ужалили во время работы на пасеке. Впрочем, дедушка верил местному преданию, что пчелиный яд облегчает боль от артрита, поэтому каждый божий день ловил двух пчел и, держа их за крылышки, вынуждал ужалить – по укусу в каждое колено. Впервые понаблюдав за этим действом, я испугался, что дедушка спятил; теперь, будучи врачом, я понимаю: он просто опередил свое время. Контролируемые клинические исследования доказали, что пчелиный яд на самом деле помогает пациентам с артритом. Почитайте, если не верите.

В прошлом я так часто имел дело с ульями, что дальнейшие действия произвел машинально. Я засыпал растопку в дымарь, после чего захватил зажигалку, нож для распечатки сот, два защитных костюма с перчатками и пару лицевых сеток. Поддавшись порыву, достал с полки две банки меда, а затем отнес все необходимое на веранду. Вытряхнув пыль из комбинезонов и сеток, я повесил их на перила, а остальное сложил на столик возле кресел-качалок.

Часы показывали четверть второго. Натали еще не появилась. «Плохо, – подумал я, – но еще хуже, если она увидит, как я ее высматриваю». Мужчина должен казаться гордым и неприступным.

Я вернулся в дом, налил себе сладкого чая, который был заварен накануне вечером, и отправился на заднюю веранду. Как в воду глядел: не успел я сделать и пары глотков, как по гравию зашуршали шины. Я не смог сдержать улыбки.

Снова пройдя дом насквозь, я открыл входную дверь в тот самый момент, когда на крыльцо поднялась Натали. Сегодня она надела джинсы и белую рубашку, которая красиво подчеркивала оливковый оттенок кожи. Глаза она спрятала за солнечными очками, а волосы завязала в небрежный хвост, отчего стала еще привлекательнее.

– Добрый день, – улыбнулся я. – Рад, что вы все-таки пришли.

– Простите, что опоздала. – Натали сдвинула очки на макушку. – С утра мне надо было кое-что уладить.

– Ничего страшного. У меня сегодня весь день свободен. – Тут я вспомнил о банках с медом, которые принес из сарая, и показал их Натали. – Это вам. Вы ведь говорили, что любите дедушкин мед.