Ночь грома - Стивен Хантер

— Ники готовила новый большой материал о проблеме метамфетамина в районе «Трех городов». Она встречалась с руководством местной полиции, пытаясь разобраться в том, что происходит.

— Сэр, эти люди опасны?

— Ну, как говорится, они убивают только себе подобных. Ведутся войны за передел сфер влияния; время от времени какая-нибудь горячая голова хватается за автоматическую винтовку, увидев наряд полиции; порой вспыхивают споры из-за высоких цен или неуплаченных долгов. Понимаете, легкие деньги, глупые люди и трудные времена порождают большое горе. Ваша дочь была свидетелем всего этого. Она чертовски хорошо справлялась со своей работой. Не сомневаюсь, вскоре Ники переберется в более солидное издание. Нам было приятно работать с ней, наблюдать за ее профессиональным ростом.

— Я вас понял. Но не было ли чего-нибудь особенного в округе Джонсон? Быть может, она более тщательно присматривалась к какой-то определенной его части? Думаю, я сам посмотрю, что к чему. Такая уж у меня натура. Знаю, это чертовски выводит людей из себя, но я ничего не могу с собой поделать.

— Вы не согласны с полицейским заключением? Тельма Филдинг — хороший следователь.

— Это действительно так, и она мне очень понравилась. Просто все это меня мучает, уж прошу меня извинить. Вот почему я переправил свою дочь в другую клинику.

Боб не стал объяснять, что клиника находится в другом городе. Он знал, что журналисты говорят, а люди слушают.

— Да, Ники говорила о том, что ей, может быть, придется туда вернуться, — заговорила Дженнифер, непосредственный начальник Ники. — Округ Джонсон — это такая глушь, что ходит одна грустная шутка о культурных тенденциях местного сельского рабочего класса, точнее, при нынешнем состоянии экономики, неработающего класса.

— Вы имеете в виду «белые отбросы»?[14] С гордостью открою вам, что я сам один из этих простых и честных людей, но вы можете не бояться говорить мне правду в глаза. Я знаю, что из этих людей получаются лучшие в мире солдаты, крестьяне и отцы, однако, если они сворачивают на кривую дорожку, те же самые упрямство и стремление к риску превращают их в страшные гнойные нарывы на заднице человечества.

— Мы никогда не говорим об этом на страницах нашей газеты, но вы попали в самую точку. Поэтому в округе Джонсон проблема метамфетамина особенно остра. Вот где случаются самые нелепые преступления и наблюдается самое чудовищное насилие. Однако в прошлом году шерифом там избрали реформатора, уроженца этих мест, бывшего полковника-десантника по имени Рид Уэллс.

— Мне приходилось слышать это имя.

— Обаятельный человек, прославился тем, что воевал в Багдаде и получил за это медаль. Кажется, какую-то звезду.

— «Серебряную звезду»? — подсказал Боб.

— Да, по-моему, вы правы. Вы сами служили в армии, мистер Свэггер? В вас есть что-то армейское.

— Нет, мэм, не в армии. Я отбыл срок на другом поприще.

— В общем, по вам это чувствуется. Мне бы хотелось, чтобы у наших журналистов было побольше дисциплины и организованности, чему так хорошо учат в армии. Короче говоря, этот Рид Уэллс находится на самом переднем крае борьбы с отравой. Он такой же, как вы, сущая динамо-машина. Средства массовой информации освещают каждый его шаг. Новый шериф раздобыл в армии вертолет, воспользовавшись каким-то грантом Министерства юстиции, согласно которому избытки военной техники направляются правоохранительным ведомствам. Затем он сколотил первоклассный отряд коммандос, знаете, мускулистые ребята в черном, в масках и с пулеметами. Сейчас Уэллс все дни напролет ищет с воздуха подпольные лаборатории, выводит на них наземную команду, а потом сваливается с воздуха одновременно с атакой с земли. Очень впечатляюще. Ники говорила, ей показалось, что она попала во Вьетнам, хотя я ума не приложу, откуда она знает про Вьетнам.

— Может быть, прочитала в каких-нибудь старых книгах, — предположил Боб.

— Но вот что самое странное. Округ Джонсон держит в регионе первое место по количеству уничтоженных метамфетаминовых лабораторий, по числу задержанных и осужденных. Однако при этом цена метамфетамина не растет, а остается на одном уровне. И как такое может быть? Если источник иссякает, цены должны лезть вверх. Однако у тех, кто сейчас проходит курс реабилитации, Ники выяснила, что отрава по-прежнему остается такой же доступной и дешевой. Это означает, что или метамфетамин поставляют со стороны, или подпольных лабораторий слишком много, или существует некая сверхлаборатория, способная заполнять пустоту на рынке, о которой никто не догадывается. Итак, тот, кто найдет сверхлабораторию, получит Пулитцеровскую премию в области журналистского расследования и билет в «Вашингтон пост».

— Понятно, — сказал Боб. — Скажите, если я соберусь восстановить, чем Ники занималась в последний день перед аварией, что мне нужно искать? Что с собой носит журналист? Наверное, записную книжку.

— Да, у Ники была записная книжка. Кроме того, сейчас большинство журналистов постоянно носят с собой ноутбуки, чтобы можно было сразу набирать свои заметки и посылать их в нашу компьютерную систему, благодаря чему обеспечивается сохранение информации и уменьшается количество ошибок. Так что должен быть и компьютер. И разумеется, сотовый телефон. В памяти могли сохраниться номера, по которым Ники звонила в тот день. Полиция наверняка подобрала все это на месте происшествия, хотя, конечно, аппаратура могла пострадать во время аварии. А может быть, Тельма Филдинг временно приобщила все вещи Ники к материалам дела. Но Тельма человек порядочный, и, если вы попросите ее вернуть вещи вашей дочери, уверен, она пойдет навстречу.

— У вас должен быть список телефонов тех, кто связан с метамфетамином, я имею в виду не торговцев, а врачей реабилитационных центров, социальных работников и так далее. Возможно, Ники говорила с ними.

— Я дам вам полный список. Переговорю с Биллом Картером, он работал в криминальной хронике до прихода Ники и, насколько мне известно, предоставил ей полный доступ ко всем своим материалам. У него должен быть такой список.

— Буду вам очень признателен.

— Мистер Свэггер, — сказал Джим Густафсон, — конечно же, я понимаю ваш гнев, вызванный тем, что управление шерифа не может быстро закрыть это дело. Но мне хочется узнать, действительно ли вы собираетесь начать самостоятельное расследование, колотить в двери и требовать ответов?

— Я не могу сидеть сложа руки. Это не в моей натуре.

— При всем своем уважении к вам, сэр, теперь я понимаю, откуда у Ники эта агрессивная жилка. Но я предупредил всех своих журналистов, чтобы они не рисковали напрасно, и то же самое я должен сказать и вам. Тамошние люди не любят чужаков, при этом у них чрезвычайно сильна склонность к насилию. Вы можете столкнуться с серьезными неприятностями. Мне бы не хотелось, чтобы эта трагедия превратилась в двойную трагедию и вы попали на первую полосу нашей газеты.

— Хороший совет. Мне бы очень хотелось ему последовать. Большинство на моем месте поступило бы так. Но к сожалению, я так поступить не могу.

Боб позвонил в клинику и справился о Ники, позвонил в Айдахо и узнал, что Джули уже выехала в Ноксвилл, а затем поехал было в округ Джонсон, но быстро застрял в огромной пробке. Свернув на обочину, он достал карту и попытался найти объездной путь, но все дороги уводили слишком далеко на запад и лишь потом поворачивали обратно. Боб решил упорно ехать по шоссе Добровольцев в надежде на то, что, как только он доберется до автодрома, движение станет гораздо менее оживленным и можно будет наверстать упущенное время, засветло добраться до Маунтин-Сити, откуда они выезжали со следователем Тельмой Филдинг, и, может быть, даже встретиться с местным героем шерифом Ридом Уэллсом, кавалером «Серебряной звезды» и реформатором округа.

Машины медленно тащились плотным потоком. Чем ближе Боб подъезжал к шоссе, тем более нарядным становился Бристоль. Бобу показалось, что он попал на какое-то сборище кланов или племен. В воздухе витало ощущение праздника, и не было недостатка в алкоголе, подпитывающем всеобщий восторг. Над дорогой висели перетяжки, все фонарные столбы были украшены портретами «доджей», «фордов» и «тойот», с ревом несущихся в облаках пыли, разрисованных яркими красками, похожих на боевые самолеты, охотящиеся за добычей. Флаги сотен расцветок трепетали и плясали на ветру. Каждый свободный пятачок земли предлагал место для парковки, и стоимость резко возрастала по мере приближения к автодрому. Все окрестные холмы пестрели ковром жилых прицепов и палаток, в которых разместилось новое население города. Это напоминало лагерь шайеннов у реки Литтл-Бигхорн,[15] но только с микроавтобусами и прицепами вместо вигвамов. Толпы людей запрудили тротуары и выплескивались на проезжую часть, просачиваясь между медленно ползущими машинами. Повсюду стояли лотки и палатки, торгующие сувенирами, одеялами, шляпами, плакатами, рациями для подслушивания переговоров водителя со старшим механиком, всевозможной едой и напитками (здесь никто не утруждал себя получением лицензии на торговлю спиртным, каждый просто продавал то, что хотел), ковбойскими шляпами в стиле знаменитого Ричарда Петти, шейными платками, рубашками и футболками, провозглашающими возрождение Конфедерации. Черт побери, эти люди умели устраивать праздник. Неудивительно, что их называют нацией. Это был фестиваль народной музыки, объединенный с Октоберфестом,[16] с корпоративной вечеринкой, с торжествами по случаю благополучного возвращения из тринадцатимесячной командировки в страну, населенную злыми тварями, с китайским Новым годом, с концертом рок-звезды, со встречей банды подростков и — о да, с Днем Победы, каким этот праздник был для отца Боба, принимавшего участие в десанте на пять островов Тихого океана и оставшегося в живых, хотя и не раз бывавшего на волосок от смерти.