Застывший взгляд - Райнер Пацлаф

Ребенок как неполная и миниатюрная копия взрослого — этот образ, увы, по-прежнему господствует в умах, словно не было работ, скажем, Пиаже и других ученых, занимавшихся возрастной психологией. Даже специалисты, делающие вид, будто разбираются в теме «дети и масс-медиа», нередко, не задумываясь, исходят из предпосылки, что у детей в принципе имеются те же способности и формы мышления, что и у взрослых, но только у первых они еще не развиты до полного проявления, как у вторых. Так, к примеру, фракция ХДС на заседании ландтага в Дюссельдорфе 14 января 1999 г. в своем заявлении потребовала от земельного правительства, чтобы детей уже в яслях учили «осмысленно, самосознательно, с сознанием ответственности и компетентно относиться к масс-медиа», — это требование было заимствовано из доклада экспертной группы университета Кобленц-Ландау. Неужто малыши могут справляться с тем, что по плечу даже не всякому взрослому?

Откуда идут такие требования, станет ясно, если учесть, что эксперты работали по заказу земельной организации радиовещания Северного Рейна-Вестфалии. Речь явно шла о расширении рынка и подключении новых групп потребителей. Разве в ином случае можно было столь невежественно игнорировать простейшие законы психического развития ребенка?

Самосознательное, ответственное поведение — не начальное, а конечное звено процесса развития, продолжающегося в ходе всего школьного обучения и подходящего к своей кульминации лишь с достижением совершеннолетия. А на начальных стадиях этого процесса перед человеком стоит совсем другая задача, которую ребенок, сам того не зная, должен выполнять и выполняет всеми силами, а именно формирование телесных органов, с чьей помощью он может вступить в мир, воспринимая, переживая и действуя как человек. Ведь для «рожденного недоноском», как назвал человека Адольф Портман, характерно, что тело новорожденного еще не развито до конца и для его окончательного формирования необходимы импульсы, раздражения, идущие к ребенку из внешней среды.

Малыш улавливает эти импульсы всем своим существом — о такой цельности восприятия взрослый не имеет никакого представления. Все, что ребенок воспринимает в первые годы жизни, и все, что он делает, налагает свою печать на его организм вплоть до структуры отдельных органов, потому что он полностью отождествляет себя с тем, что несет ему мир. Все его существо как бы влито в окружающее и представляет собой активную вовлеченность в мир. Можно сказать и так: малыш целиком и полностью являет собой орган восприятия. Его тело формируется под влиянием чувственных впечатлений и деятельности, стимулируемой извне.

Лишь примерно к десятому году жизни в нем освобождаются силы, доселе занятые щепетильным, решающим для всей жизни делом — оформлением органов и мозга, и в определенной мере обращаются вовнутрь. Начинается четкое размежевание мира и человека, возникает внутрипсихическая сфера, обретающая полную самостоятельность в пубертатном возрасте. Лишь тогда подрастающий человек оказывается в той ситуации дуализма внешнего и внутреннего, «я» и мира, которая взрослому представляется настолько естественной, что он уверен, будто всегда в ней и был. Теперь он в известном смысле оправданно рассматривает чувственные раздражения просто как информацию, к которой можно относиться как угодно и с которой можно обращаться сознательно. Но как раз этого-то и нет в раннем детском возрасте: тут чувственные раздражения обладают телесно-оформляющей силой, сознательно сопротивляться которой попросту бесполезно. Вот почему не может быть и речи о компетентном отношении ребенка к чувственным впечатлениям, а уж об ответственности и подавно. Ответственность за детей полностью ложится на плечи взрослого.

В общем и целом фаза оформляющего воздействия чувственных впечатлений на ребенка длится гораздо дольше, нежели полагает большинство. Постепенно сходя на нет, она продолжается до десятого года жизни, а частично — даже до восемнадцатого. Но зато в этот период оформляются и решающие для всей последующей жизни способности — закладываются основы того, что после реально окажется в распоряжении взрослого. Упущенное в эти годы невозможно впоследствии наверстать с той же интенсивностью и глубиной. Поэтому исследователи говорят об «окнах», некоторое время открытых для влияний извне, а потом неуклонно закрывающихся. Вот некоторые из них.

• Первая, решающая стадия развития мозга завершается в трехлетнем возрасте. Если на этом этапе ребенок имел ограниченный доступ ко всему диапазону возможных видов деятельности и опыта, то многие нейрональные связи не образуются, и объем мозга остается на 25–30 % меньшим86.

• Ребенок учится стоять прямо, ходить и координировать движения рук в первые четыре года жизни. В промежутке от четырех- до десятилетнего возраста он еще может путем упражнений развить тонкую моторику рук и конечностей вообще; затем эта способность быстро исчезает.

• Опять-таки в первые четыре года жизни при естественных условиях у него развиваются острота зрения и объемно-пространственное зрение.

• А вот тонкая моторика, управляющая глазной мускулатурой и необходимая для целенаправленного сканирования поля зрения, к четырехлетнему возрасту еще далеко не готова. Для полного развития ей, так же как и тонкой моторике рук и конечностей вообще, требуется еще несколько лет. Примерно до девятого года жизни ее эффективность заметно отстает от уровня, свойственного подросткам и взрослым87. Согласно же новейшим исследованиям, важные составляющие управления зрением становятся полностью доступны лишь в восемнадцатилетнем возрасте!88

Итак, за первой, закладывающей основы фазой, длящейся до четвертого года жизни, следует длительная фаза вызревания и оформления, длящаяся как минимум до десятого года жизни. От того, насколько успешной будет эта вторая фаза, зависит степень овладения полным диапазоном способностей.

В первой фазе своего развития ребенок учится не головой, а всем телом. Он не противопоставляет себя дуалистически миру с помощью мыслящего, регистрирующего и перерабатывающего информацию разума, а вступает в связь с вещами телесно. Он «ухватывает» и «постигает» лишь то, что прежде схватил и настиг руками; он «сопоставляет», лишь научившись стоять и ходить. В этом возрасте весь опыт еще чувственно-конкретен, «осязаем».

Вот почему мы должны осознать всю опасность столкновения малыша лицом к лицу с мнимой реальностью телеэкрана, в пределах которой такой осязаемый опыт, необходимый для его развития, вовсе ему недоступен. Жилище родителей — это конкретное трехмерное пространство, доступное телесному опыту ребенка, который может обегать и облазать все комнаты, всё ощупать и обнюхать, рассматривать и обследовать все уголки. А в пространство телеэкрана малыш войти не может, и из его опыта оно полностью выпадает. Показывают, скажем, пальмы на берегу моря или ночной город с высоты птичьего полета, а в следующее мгновение толпу в магазине или рыбок в аквариуме — и на это время комната расширяется вокруг экрана. Взрослому легче легкого воспринимать два эти пространства по отдельности. Но для малыша-то есть только один мир — мир телесного опыта, и этот опыт отключается на то время, пока включен телевизор.

Баззл правильно показал, чту означает для развития мозга такое непосильное требование к ребенку — разорвать на части мир его опыта89. Реальность экрана и реальность комнаты не образуют нерасторжимого единства, куда ребенок мог бы включиться телесно-реально, и потому наступает прямо-таки патологическое расщепление процесса восприятия на сферу, где возможна полная активность и мир можно схватить руками, и сферу, где такое хватание невозможно, а следовательно, ее восприятие не участвует в формировании структур мозга.[15] В определенной мере бессмысленная информация бомбардирует глаза, и чем дольше это происходит, тем больший вред наносится развитию ребенка. Об «обучении» при таких обстоятельствах не может быть и речи.

Но и это отнюдь не все: добавим сюда неподвижность, к которой экран принуждает ребенка. Уже одного этого достаточно, чтобы забить тревогу, — ведь все важные в данном случае функции тела и мозга могут развиться только через движение. Движение — жизненная стихия ребенка. Тот, кто отключает движение, лишает ребенка важнейшего вида его активности. Такое лишение, «обкрадывание» психологи называют депривацией, а в этом возрасте оно вызывает столь тяжкие последствия, что следует характеризовать его как насилие.

Из всего этого можно сделать только один вывод: не может быть и речи о том, чтобы сажать перед телевизором ребенка до четырех лет. Программы могут быть сколь угодно «рассчитанными на детей», и притом с самыми добрыми намерениями, — им все равно не возместить вреда, который наносится ребенку тяжкой депривацией, какую представляет собой процесс зрительного восприятия.