Венсеремос! - Николай Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Чили он вылетел вместе с Хосе, как только были готовы документы, Кржемидловский встречал их в Вальпараисо.
— Привет, парни! Что на этот раз? Вагон снарядов? Танк? Я к вашим услугам!
— Привет-привет, все гораздо проще. Нужно отвезти вот этого человека, — Хосе приобнял Васю за плечи, — в Кордобу, а потом увезти обратно.
Болеслав снял очки, подумал и сдвинул RAF-овскую фуражку на затылок:
— На моей «Вильне» лететь смысла нет, слишком большая машина. Ты один? — ткнул он пальцем Васе в грудь.
Вася ловко перехватил и зафиксировал палец на полдороге:
— Один.
Афронт ничуть не смутил Кржемидловского, он аккуратно освободил палец и задумчиво добавил:
— Надо маленький самолет. О, я могу договориться насчет Сессны!
— А она долетит?
— Туда и обратно, три часа — и мы на месте. Хозяин тоже поляк, лишних вопросов задавать не будет, разве что об оплате, — Болеслав интернациональным жестом потер большой палец указательным.
Стоимость аренды устаканили быстро, стоило поляку дозвониться коллеге.
— Жаль, что вы не связались со мной раньше.
— Почему?
— Мы бы выправили тебе все бумаги как второму пилоту, меньше вопросов. Ладно, давайте выбирать маршрут.
На стол легла большая карта, поверх штурманский портфель, из которого хозяин вытряхнул кучу линеек с подвижными шкалами, измеритель и циркуль, сопроводив все это сентенцией «Без навигации нет авиации!»
— Так, если мы взлетим с Пелдегуе, то вот тут рядом с Кордобой есть авиаполе в Альта Грасиа, как раз шестьсот километров. Дальности туда-обратно хватит на пределе, но мы же дозаправимся на месте или по дороге, например, в Мендозе. Если вылетим с утра, до полудня всяко долетим.
— А горы?
— Главная цепь там ниже четырех тысяч, а это как раз потолок Сессны.
Далее последовала самозабвенная торговля за гонорар — Болеслав себя не обидел и запросил с изрядным запасом, мотивируя нелегальным характером миссии. Никакие уверения, что все документы самые настоящие, не помогали — знаю я вас, инсургентов!
Пришлось согласится.
Через два дня, дождавшись погоды, они вылетели. Взвыл электростартер, винт с гудением превратился в размазанный круг, Васю вжало в удобное кресло и самолетик с бело-красной полосой и названием «Лодзь» вдоль фюзеляжа полез вверх.
Первые полчаса Кржемидловский не отрывался от управления, поднимая самолет над горами, выискивая проходы и парируя воздушные потоки. Вася же любовался суровой мощью гор — от густой зелени они переходили к голому камню, а на горизонте слева и справа поднимались кристально белые вершины Тупунгато и великой Аконкагуа. В этих краях горы почти необитаемы, не то что на ставшем родным Альтиплано, редко-редко внизу проплывали поселочки, сжатые лапами отрогов и придавленные сверху туманами.
Но постепенно гряды становились ниже, сменяясь более равнинным ландшафтом, а когда слева показался крупный город, Болеслав перекинул пару тумблеров, бросил штурвал и с хрустом потянулся, насколько это позволяла кабина самолетика.
— Мендоза, — показал он на город. — Еще часа два на автопилоте и все.
— Слушай, а почему у тебя фуражка английская? — все-таки не выдержал и задал давно свербевший вопрос касик. — Ты же поляк, живешь в Чили.
— Все, что осталось мне от отца. Он служил в Королевских ВВС.
История Кржемидловского-старшего Васю не сильно удивила: уроженец Вильны, гражданский летчик в 1939 году успел вывезти семью сперва в Латвию, а потом в Швецию и далее в Англию, где вступил в ВВС и дрался с нацистами.
— А в 44-м погиб, мне и десяти лет не было. Так что немцев я не очень люблю, — скривился летчик. — Тут их полно, причем таких, что поперек рожи крупными буквами «гестапо» написано. Но в последнее время их отлавливают, начали с этого, как его, из Лиона.
— Барби, он же Альтманн.
— Погоди, это вы его что ли прихватили?
— Ага, взяли, раскрутили, вытрясли списки, вот по ним и ловят.
Авиаполе в Альта Грасии действительно походило больше на поле, чем на аэродром, даже Вильягранде, но имело домик диспетчера и цистерну с топливом. У нее Васю дожидался неприметный малый лет тридцати и автомобиль.
Болеслав остался обихаживать и заправлять самолет, договорившись с диспетчером о ночлеге, а водитель-охранник увез Васю в университетский городок.
Кордова, вопреки ожиданиям, выглядела вполне модерново и даже европейски, куда там Ла-Пасу или даже Лиме — высокие современные здания, плотное автомобильное движение, уйма девиц в мини-юбках, почти полное отсутствие негров и редкие индейские лица. Интересно, а как же тогда выглядит Буэнос-Айрес?
Поскольку университет пользовался правами автономии, в частности, запретом входа полиции на его территорию, там и собиралась левая тусовка, слегка закамуфлированная под конференцию философского факультета. Со слов водителя, прибыло человек триста, а Вася подивился простоте, что порой хуже воровства — тут военная диктатура, а мы типа философы, никто не догадается.
Потому Вася предпочел пока не светиться, а оглядел форум издалека, с галерей и балконов и увиденное ему не слишком понравилось, особенно благодаря комментариям человека Габриэля. Слишком много публичных фигур, слишком многие несут ярлык «заведомый левак», какая уж тут конспирация. Алисии, попросившей выступить, он сразу отказал — только в узком кругу, собирайте лидеров, в толпе договариваться невозможно.
Толпа же, слушавшая очередного оратора, взорвалась аплодисментами — Перу установило дипломатические отношения с Советским Союзом! — и Васе показалось, что среди собравшихся мелькнуло знакомое лицо.
— Это Дебре? — ошеломленно спросил он у Алисии.
— Да, я пригласила его.
— Алисия, я не буду утверждать, что он провокатор, но его действия дают основания так думать. Во всяком случае, его присутствие — однозначный индикатор «здесь планируют герилью». Я настоятельно советую немедленно изолировать его.
— Но он наш гость…
— Я тоже, и вы знаете мои полномочия.
Вторым потрясением стала организация охраны и контроля — приходи кто хочешь, делай что хочешь. Человек десять с фотоаппаратами в открытую снимали происходящее и Вася возблагодарил всех инкских богов, что отказался выступать, но внизу живота поселилось чувство тревоги.
Людям Габриэля и присоединившимся к ним людям Гильена он сделал серьезное внушение и потребовал нормальной организации службы. Представления о «нормальности» у гостя и хозяев сильно отличались и весь вечер первого дня пришлось посвятить обучению, пока там Алисия собирала великий курултай на завтра.
Второй день прошел в накуренной аудитории под портретами Аристотеля, Фомы Аквинского, Декарта и других титанов мысли, не опознанных с первого взгляда.
Алисия представила Васю и в него сразу же уперся десяток настороженных, насмешливых и недоверчивых глаз. «Давай, мальчик, научи нас делать революцию» прочитал в
