Царь Горы, Или Тайна Кира Великого - Сергей Смирнов

— Посмотри и скажи, что думаешь,— повелел мне Кир.

То был обыкновенный заяц, спинка которого была про­бита ударом стрелы. В разгар охоты один из воинов увидел эту готовую добычу у самой тропы. Поскольку заяц был пронзен стрелой с царским, красным, оперением, то он не мог взять его в руки, а только поднял на стреле и принес в стан, до которого было рукой подать — не больше стадия. Кир изумился: он знал, что никакого зайца не убивал, и даже обратился к своему копьеносцу. Тот пересчитал стрелы в колчане и сказал, что все на месте. Опасаясь, что тушка отравлена, Кир приказал копьеносцу осмотреть ее. Тот обнаружил, что заячье брюхо распорото и умело зашито. В брюхе таился кожаный кошелек со свернутым в трубочку листком пергамента.

Без особого труда и мне удалось добыть этот листок на свет.

— Прочитай глазами,— повелел Кир, явно довольный тем, что с первой загадкой я так быстро управился.

Надпись на пергаменте гласила:

«Сын Камбиса! Боги хранят тебя. Твой день пришел. Теперь ты можешь взять царство Астиага, не дожидаясь, пока его разум окончательно помутится от старости. Больше некому взять державу. А если придет иной, то тебе, имеющему высшее право на престол, несдобровать. Побуди своих персов на восстание и выступай в поход на мидян. Если Астиаг в войне против тебя поставит военачальником меня или кого-либо из знатных мидян, знай, большая часть войска перейдет на твою сторону. Слово Гарпага.

Все готово. Послушайся моего совета и действуй успешно.

Великий Митра хранит тебя».

— Кто такой Гарпаг? — спросил я. Кир взглянул на Гистаспа.

— Приближенный царя Астиага,— помолчав, ответил Гистасп, смущенный, что уже не мне, а ему самому приходится отвечать на вопросы.— Хранитель печати дворца. Стоит на третьей ступени царского родства.

Этот заяц напоминал приманку в капкане.

Открывалось уже три темных пути.

Астиаг создает видимость заговора, чтобы разделаться с Киром.

Астиаг узнает о готовящемся против него заговоре и пытается упредить развитие событий.

Астиаг не знает ничего, а истинный зачинщик загово­ра — Гарпаг. Ему удается соблазнить Кира на мятеж. И вот он получает в свои руки войска. Смерть же Кира не­обходима и в случае удачи, и в случае поражения. Если наемные убийцы были подосланы именно Гарпагом, зна­чит, заговор рухнул раньше, чем подстреленный заяц до­брался до Пасаргад.

Поделившись своими соображениями, я к тому же узнал, что подозревать Гарпага вдвойне трудно: он всегда засту­пался перед Астиагом за его внука, за что в свое время пережил длительную опалу.

Чем больше копилось важных сведений, проливающих свет на тайны Мидийского царства, тем более загадочной становилась вся эта история с покушением на Пастыря персов. К кому ни подступись в этой тихой и доброй стра­не — все милосердные люди, хлопотавшие о судьбе Кира. Да и от самого Астиага ожидать убийства единственного внука было бы и вправду странным, если только старик не выжил из ума. Пока ясно было одно: еще часа два назад, посреди глубокой ночи, дворец Кира был нашпи­гован убийцами, как стручок горошинами.

Спрятав свиток обратно в тушку и подумав, что теперь судьба глумится надо мной, подсовывая зайцев, я честно признался в бессилии своего ума:

— Царь, эта загадка выше моего понимания воли богов или злых умыслов смертных людей.

И вновь подобно раскату грома раздался смех Кира.

Брат царя и его гость, видимо, привыкли к этим вне­запным раскатам и, как говорится, ухом не повели.

— Приятно убедиться, что мы не глупее эллинов,— ска­зал Кир.

— Могу только сказать, царь,— поспешил я хоть не­много исправить положение,— что не стоит доверять по крайней мере еще двум чужестранцам. Иудейскому купцу, который, насколько догадываюсь, уже появился здесь со своими повозками и грузом пшеницы.

— Шету? — уточнил Гистасп.

— Не знаю имени. Повстречал его около Ниппура. Сле­дует заглянуть поглубже в его мешки. Второй чужестранец — Аддуниб из Вавилона.

Упомянув «ученого мужа», я пожалел о том, что ли­шил его ядовитых жал. Пойманный с ними, он послужил бы доказательством моего искреннего стремления ока­зать царю услугу. Теперь же мой навет попахивал кле­ветой. Вавилонянин же наверняка стал вдвойне осто­рожным.

— Нельзя больше верить никому из живущих за пре­делами Пасаргад,— задумавшись и помрачнев, прогово­рил Кир,— Весь мир вокруг наполнился ложью и тем­ными духами. Надо воздвигать высокую стену. Таков со­вет эллина.

Он пристально посмотрел на меня и, показалось мне, заглянул в мою душу, как охотник заглядывает в темную нору.

Потом он шевельнул рукой, и меня живо увели, и я сам оказался в норе. То есть теперь меня столкнули в какую-то глубокую, но довольно сухую яму, покрытую же­лезной решеткой. Мне сбросили сверху, сквозь прутья, одеж­ду, десяток лепешек и бурдюк с водой.

В той яме мне суждено было провести девять или десять дней. И, надо признаться, чем дольше я сидел, тем меньше сомнений и страхов по поводу своей судьбы оставалось у меня. Я с удовольствием вспоминал тот царский «большой совет», на котором мне довелось оказаться не последним человеком. И вот, сидя в яме и не ведая о своей участи, Кратон Милетянин воображал, как его приведут на новый совет и сам царь персов предоставит ему новые тайные сведения и станет также учтиво и вни­мательно выслушивать соображения Кратона по поводу дальнейших действий против врагов Кира. В своих грезах я восходил по всем ступеням, что вели к царскому трону, и вот уже обнаруживал себя сидящим по левую руку Кира в роскошных одеждах и произносящим важные и мудрые слова. Тогда приходилось потрясти головой и оглядеться вокруг.

Мне казалось, что Кир уже внял моим советам и расставил капканы на иудея и вавилонского «ученого». Теперь ожидали мы оба. Каждый на своем месте. Как только чужеземцы будут уличены, меня сразу поднимут наверх и призовут торжественно подтвердить свое об­винение.

Был я рад и тому, что мне на голову не бросают ядовитых пауков и змей. В других царствах стражники наверняка бы потешались такой забавой. Здесь эта не­чисть и сама не падала в яму, поскольку вовсе не водилась в пределах дворца и, верно, вообще в Пасаргадах. Персы считают насекомых, ящериц и змей созданиями злого Аримана, а потому стараются уничтожать их, как только увидят. У них даже есть особые жрецы, которые разыс­кивают нечисть по всем щелям и убивают крепкими пал­ками.

И вот наконец мне сверху протянули деревянную лест­ницу. Воодушевившись, я начал свое восхождение. Однако на земной поверхности меня схватили, связали мне руки и ноги, а лицо обмотали тряпкой. Потом я оказался над землей, но невысоко, то есть перекинутым через седло по­добно тюку или охотничьей добыче.

Путешествие продлилось недолго. Когда меня вновь спустили на землю и позволили осмотреться, я увидел, что нахожусь в узком ущелье, затянутом густым утренним ту­маном. По двум сторонам света вздымались гранитные стены. а узкий проход между ними закрывали неподвижно стоявшие всадники, числом в полдюжины с каждой из сторон, вооруженные копьями.

Кроме меня, был здесь только один пеший. Этот перс диковатого вида стоял с опущенным мечом в руке подле плоского камня.

И тогда я устрашился. Поначалу казалось, что просто начал мерзнуть, ведь утро было сырым и холодным. Но стало ясно, что зубы застучали не от холода, а от страха. Судьба немало потрудилась, чтобы провести меня извили­стыми тропами к этому камню, с которого должна была скатиться моя голова, а душа — вновь, но уже оставив по­зади тело, сойти в Царство мертвых.

Грезы растаяли.

Кем я был? Только наемным убийцей, не справившимся со своим делом. Полагалось быть благодарным царю персов за то, что меня допрашивал он сам, не применял пыток и теперь в награду за правдивость дарит легкую смерть. Все кончится не так уж и плохо, если меня не станут душить, отчего, прежде чем испустить дух, сначала испу­стишь все остальное — семя, мочу и жидкий кал, и не станут живьем сдирать кожу.

С одной из сторон всадники расступились, пропуск царя, въехавшего в ущелье на крепконогом белом жеребце. В просторной шкуре горного медведя царь выглядел очень могучим.

Я стиснул зубы, желая показать, что эллин способен умирать достойно.

Два воина, ехавшие следом за царем, соскочили с седел и подхватили царского коня под уздцы. Кир неторопливо сошел на землю в десяти шагах от меня. Еще двое всадников соскочили с коней. Один поставил около камня высоки раскладной стульчик с матерчатым сиденьем, а второй бросил с другой стороны от камня тростниковую циновку.

Перс с мечом подошел ко мне, взял меня за плеч сильной рукой, подвел ближе к царю и не посадил, а прямо-таки вдавил меня в циновку. Не согни я колени, так наверно, и ушел бы по пояс в землю.