Последний звонок - Вера и Марина Воробей

– Ах вот ты о чем! Ничего… – беззаботно улыбнулся Белый. – Я Неделю расколю.

Как бы не так! Неделя стоял насмерть.

– Не могу. Я слово дал, – гундел он, вытирая пот со лба.

– Да ладно тебе, Неделя. Это же я, твой лучший друг! – умасливал Сергей приятеля, прямо как красную девицу. – Может, еще скажешь, что тебе и помощь моя не нужна?

– Не дави, Белый, – не купился Неделя. – Не повидло.

– Да я бы рад, Вован, но у меня какое-то дурное предчувствие, – зашел с другой стороны Серега.

– Это потому, что ты на школьной территории, – проявил неожиданную изворотливость Неделя. – Здесь каждый камушек о тебе такое знает, что мало не покажется.

На это возразить Белому было нечего. Он вспомнил, как они с Неделей провели научный эксперимент, бросив в унитаз дрожжи. Забродило так, что туалеты на первом этаже три дня не работали. А как он приклеил охранника к стулу? Пришлось тому из штанов вылезать. А не фига было к девчонкам клеиться! Те уже устали от его щипков увертываться. А как Серега доску воском натер, чтобы контрольную сорвать, или стащил реактивы для бомбы, или посадил крысу в ящик стола математички? А сколько драк с его участием – праведных и неправедных – помнят школьные стены и двор?

Сразу в памяти всплыл эпизод, когда Белый сидел вот на этой скамейке и ждал Борьку, которому бросил вызов – из-за Алиски. Белый тогда встречался с ней, и вдруг на перемене увидел, как она с Борькой целуется. Прямо на глазах у всех. Ну, его и заело. Это он позже узнал, что Шустов хотел, чтобы его Ленка Серова приревновала, а тогда просто решил набить Борьке морду. Для профилактики. Рядом с Белым крутились Комар и Неделя.

– Трое на одного? – уточнил Борька, однако не дрогнул.

– Не обольщайся, – фыркнул Белый. – Один на один.

Уже тогда он понял, что Борька отсюда не уйдет, его отсюда только унесут. В общем, его настырность Сереге понравилась. Драка была недолгой, но результативной. Закончилась она фингалом под глазом Шустова и разбитой губой Белого. Разобравшись, парни залили все обиды пивом, а Кахобер Иванович расстроился. Они тогда спектакль ставили – «Трех мушкетеров».

«Хороши! Накануне спектакля! – бушевал классный руководитель, шевеля усами. – И как вы теперь играть будете? Атос с фиолетовым подтеком, а герцог Бэкингем с опухшей губой…»

– А помнишь, как Дондурей разорялась после той провальной игры? – напомнил Неделя, бесцеремонно влезая в Серегины мысли. – Ну, когда наши «Коням» проиграли, а ты побитый в школу пришел?

Белый помнил. Неделя во все горло орал кричалки, раздавая оплеухи направо и налево. Ему эта буза, затеянная фанатами «Коней», была по кайфу. Сереге приходилось труднее. Он сражался за себя и одновременно прикрывал Василису Остапченко. Она, конечно, знала приемчики из карате, но все же была девчонкой. Вот Серега и прозевал пару точных ударов противников. Физиономию ему тогда попортили, это да! Больше всего губе досталось. Серега тогда еще подумал: «Похоже, это моя ахиллесова пята!»

– Да, славные были годы! – мечтательно протянул Белый, обнимая приятеля за могучее плечо.

– Незабываемые, мой друг, – поддержал Неделя, но так и не раскололся.

Неказистый с виду Вовка Неделькин умел держать не только удар, но и данное им слово.

А в это время Ваня Волков сидел в классе.

У него был такой же задумчивый вид, как у роденовского «Мыслителя». Быть влюбленным в Аню Малышеву для него было естественным состоянием, но в последнее время с хохотушкой Анютой творилось что-то неладное. Она постоянно с ним спорила, огрызалась и дулась. Волков никак не мог понять, чем вызвана такая неприятная перемена, пока Борька Шустов ему не открыл глаза:

– Ты что, до сих пор не въехал?

– Нет.

– Ревнует она тебя, – нравоучительно заметил Борька.

– К кому? – В голубых глазах Вани застыл ужас.

– К Людке. К кому же еще? Ты в последнее время с нашей поэтессой слишком много времени проводишь, а появление соперницы вызывает в девчонках приступ ревности.

– Чушь какая-то! Я же с ней по делу время провожу! – возмущенно вскинулся Волков.

Он помогал Людке частушки сочинять. Дар у него такой вдруг открылся.

– Вообще-то все мы по делу, если уж глубоко копать, – справедливости ради уточнил Борька.

– Я не о том. Это, как бы сказать, производственная необходимость. Сечешь?

– Я не только секу, но и рассекаю. А твое солнышко – нет.

– И что же мне теперь делать, Борь?

– Мой тебе совет: сам выпутывайся, – глубокомысленно изрек Шустов.

– Не смогу! – завопил в отчаянии Волков.

Он представил себе разговор с Аней, и его прошиб холодный пот.

Ваня не был трусом, просто оказался застигнутым врасплох. Ему припомнилось, что Людка и Аня никогда не питали друг к другу теплых чувств. Их неприязнь уходила корнями куда-то глубоко, в начальные классы, а значит, была неизлечимой.

– Борь, помоги! – стал просить Волков.

– Сам… сам… – промурлыкал Борька. – Белый справился, и ты справишься.

– Я – не Белый.

И так тоскливо это прозвучало, что в Борьке проснулась мужская солидарность.

– Ладно. Сиди жди. Я мигом.

Он отправился на поиски Ани и нашел ее в кабинете биологии. Она поливала цветы и что-то ворковала над ними. Борька терялся в догадках, каким органом цветы слышат, но Малышева уверяла, что это так, и не верить ей у Борьки причин не было. Все в школе знали, что дома у нее круглый год цветущий сад. Почетное место в нем занимали горшочки с бонсаи. Аня их сама выращивала. Неудивительно, что она собиралась стать ландшафтным дизайнером.

Борька привлек к себе внимание тактичным покашливанием, а затем провел с Аней разъяснительную беседу. Закончил он так:

– Короче, Ань, зря ты на Ваньку наезжаешь.

У него с Людкой чисто деловые отношения.

Малышева сложила губки бантиком. Борьке это не понравилось.

– Значит, чисто деловые? – проговорила она. – Что же он сам мне об этом не сказал?

– Он боялся твоей реакции и попросил меня… ты только пойми меня правильно, Ань… все тебе объяснить.

– Да? А мир во всем мире он не просил тебя организовать, Шустов? – Анины глаза засверкали.

Борька попятился к двери. Его никак не хотели понимать.

– Спокойно, Ань, – занял он оборонительную позицию. – Держи себя в руках!

– Невероятно! – задохнулась Аня от возмущения и, проскочив мимо вжавшегося в стенку Борьки, бросилась искать Волкова.

Так, во всяком случае, решил Борька. В этом он хотя бы не ошибся.

Но нужно же было такому случиться, что первой нашла Ваню Люда. Открыв дверь в кабинет математики, Аня увидела, как они смеются, и сразу ощутила, какая до отвращения милая атмосфера царит в комнате. Больно кольнуло сердце. Мало того что он трус – Борьку вместо себя прислал в роли адвоката, так еще и это…

– Ань, – обрадовался Волков, но, заметив ледяное выражение ее лица, нахмурился.

– Да, как видишь, это я. – Аня не стала входить, остановилась на пороге. На Людку она едва взглянула. – Над чем смеетесь? – спросила она с пафосом гоголевского героя.

– Да вот, частушку сочинили, – сообщил Ваня и прочитал: —

Брюки новые порвалиИ подбили правый глаз.Вот такой у нас, ребята,Был пейнтбол на этот раз!

– А-а-а, это, конечно, интереснее, чем динамик ремонтировать, – соврала Аня не краснея.

– Какой динамик? – всполошился Ваня. – Вчера все работало.

– А сегодня не работает, – стояла на своем Аня.

Ваня посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом. Малышева его стойко выдержала.

– Ладно, я попозже посмотрю, – кивнул он.

– Нет, сейчас. Лапушка сказал, чтобы я тебя разыскала.

В желании повредничать Аня перегнула палку. Ване было отлично известно, что Лапушка давно уже ушел из школы. Но он молча поднялся и пошел вслед за Аней, бросив на ходу Людке:

– Увидимся…

– Угу! Если выживешь! – донеслось до них едкое замечание.

По дороге Ваня молчал, но, едва вошел в актовый зал, спросил с насмешливой прямотой:

– Ну что, покажешь, что ремонтировать нужно, или мы сразу ругаться начнем?

Ане стало стыдно. Получалось, что она ведет себя как какая-то мелочная, ревнивая дурочка. А ведь она себе такого никогда не позволяла. Ни тогда, когда Ваня только появился в их классе и увлекся Светкой Красовской, ни позже, когда они гостили у Ваниной родной мамы в Праге. Да, какие только сюрпризы не преподносит жизнь! Какие тайны не хранит до поры до времени!

У Вани вот оказались две мамы, и обеих он любит одинаково сильно. А еще у него есть младшая сестренка – очень энергичная и начитанная девчушка. Но сейчас, стоя перед Ваней и глядя в его чистые, глубокие глаза, Аня почему-то вспомнила тот день, когда он впервые вошел в восьмой «Б».

– Познакомьтесь, ребята, это Ваня – ваш новый одноклассник, – представил его Кахобер Иванович.

И Аня сразу поняла, что это – ее человек. Ей стало как-то больно и сладко одновременно, как будто кто-то шепнул ей: «Это он». Она уже тогда обратила внимание, какие у него пронзительные голубые глаза, какие густые волнистые волосы цвета спелой пшеницы, какой он крепкий, надежный. Только вот ее самооценка в то время хромала на обе ноги – Аня чувствовала себя толстой и неуклюжей. Ей казалось, что стоит ей только взглянуть на торт, как она уже поправляется, поэтому на сладкое она старалась не смотреть. И ей это удавалось. Аня вполне могла бы гордиться своей силой воли, если бы не Ваня. Она не могла запретить себе любоваться им. И думать о нем, и мечтать, что когда-нибудь он возьмет ее за руку, чтобы признаться: «Я тоже почувствовал, что наша встреча не случайность. Как будто через меня пропустили электрический ток…»