Боевая маска - Дон Пендлтон

Семейство жило своей обычной жизнью. Вернувшись в Палм-Спрингс, Диджордже вплотную занялся проблемой весьма деликатной — поисками преемника для «второго номера» — должности, все еще остававшейся вакантной после смерти Эмилио Джиордано, убитого Боланом во время сентябрьского налета на Беверли-Хиллз. «Тони-опасность» не мог рассматриваться даже кандидатом на этот пост. Болан пристрелил одного из самых значительных «лейтенантов» в иерархии мафии. Диджордже прекрасно понимал, что нужно как можно быстрее принимать решение, чтобы избежать грязных интриг в рядах семейства. Звание в Коза Ностра означало куда больше, чем положение в обществе или престиж. Оно давало власть и право причислять себя к той структуре, которую некоторые федеральные агенты называли «теневым правительством нации».

Диджордже вполне обоснованно полагал, что ущерб, нанесенный Организации Боланом, является более значительным, чем он сам мог это предполагать. Смерть рядового мафиози никогда не ставила особых проблем перед семейством — хорошо организованным и управляемым железной рукой предприятием. Внутренние споры и конфликты всегда разрешались главой семейства, чье малейшее желание становилось законом для всех. Диджордже не мог припомнить подобной смертности в рядах мафии со времен разборок между семействами Маранцано и Дженовезе в тридцатые годы. А теперь из-за этого подонка Болана вся стройная система управления семейством Диджордже рухнула, как карточный домик. Даже на уровне «солдат» все пошло вкривь и вкось. Диджордже горько усмехнулся, подумав о Лу Пена, ставшем его главным исполнителем. Скрюи Луи всегда был хорошим «солдатом», и Диджордже никогда не сомневался, что таким он и останется — преданным до гроба; но ему не хватало того размаха, который позволил бы ему стать капо. Кем заменить погибших? В течение нескольких лет семейства воздерживались от приема в свои ряды новых членов и Организация явно испытывала нехватку молодой крови. Конечно, молодежь была, но ведь кому попало не присвоишь звание! Диджордже решил при первом же удобном случае поставить этот вопрос перед «Коммиссионе» — большим советом, руководящим деятельностью всех семейств. А пока придется выкручиваться самому.

Прием, оказанный Диджордже 25 октября, отвечал духу времени. В ангаре его ждали шесть машин, среди которых выделялся размерами черный бронированный кадиллак. Группа встречи насчитывала двадцать шесть человек, которых возглавлял патлатый «Маленький Джон» Зарецки. Оробев в присутствии патрона, Зарецки, заикаясь, доложил, что от Пена по-прежнему нет никаких известий, а Вилли Уокер отбыл со своей командой двумя днями раньше. Охрана виллы осталась без командира, поэтому старшим временно назначили «Маленького Джона». Диджордже тут же освободил его от ответственности и назначил начальником охраны своего сорокадвухлетнего телохранителя Филиппа Мараско, который сопровождал его в Мексику. Вот так и получилось, что во время езды до Палм-Спрингс рядом с Диджордже не оказалось никого, кто рассказал бы ему о событиях, происшедших за время его отсутствия. По этой же причине он оставался в полном неведении о существовании человека по имени Фрэнк Ламбретта до невероятного конфликта, происшедшего по прибытии домой у края бассейна.

Бассейн и внутренний дворик виллы оставались для посторонних запретной зоной. Эту территорию незадолго до того криками и плачем отстояла за собой дочь Диджордже — Андреа Диджордже Д'Агоста — молодая вдова, которая на дух не переносила присутствия гангстеров и прочих подонков в отчем доме. Раньше Андреа даже не подозревала о преступной деятельности своего отца, и с того дня, когда, стараниями Болана, она узнала, что он является одним из руководителей Коза Ностра, перестала разговаривать с ним.

Диджордже не удивился, увидев дочь у края бассейна. Она проводила там большую часть своего времени, «рыдая над пролитым молоком», как он часто говаривал. Но удивило и шокировало его то, что Андреа, можно сказать нагишом, находилась в компании с незнакомым мужчиной, который так же не мог похвастать обилием одежды.

— Шлюха! — взревел Диджордже вместо приветствия.

Мужчина в мокрых плавках лежал на полу солярия. Андреа, без лифчика, словно шаловливая кошечка, вытянулась на нем во весь рост. Она испуганно подскочила и вскрикнула:

— Папа! Не смотри!

— Я тебе покажу, не смотри! — продолжал реветь Диджордже. — Поднимись и прикройся, бесстыдница!

Сдавленным от смущения голосом молодая женщина воскликнула:

— Я не шелохнусь до тех пор, пока ты не отвернешься!

— Ах, вот как! — несчастный папаша чуть не зашелся в крике. — Значит, ты можешь показывать задницу первому попавшемуся прощелыге, а родной отец должен отворачиваться!

Он отвернулся, гневно сжимая кулаки и не находя себе места от душившего его бешенства.

— Кто этот засранец?! — не выдержав, снова закричал Диджордже.

— Не скажу, пока ты не успокоишься, — дрожащим от волнения голосом ответила Андреа. — К тому же Фрэнк не засранец. Мы даже собираемся пожениться и… и…

У нее пропал голос, к тому же она никак не могла справиться с застежкой лифчика.

Маленькая, ростом не больше метра шестидесяти, она обладала сразу всеми качествами, которые делали итальянских красавиц воплощением женственности во всем мире.

Ее «сообщник», как она позже выразилась, даже глазом не моргнул, когда она упомянула о женитьбе. Он легко поднялся на ноги, натянул белые джинсы и направился к разгневанному отцу красавицы.

— Меня зовут Фрэнк Ламбретта, мистер Диджордже, — представился он.

Диджордже впился в него яростным взглядом. Он видел перед собой худощавого, хорошо сложенного и красивого мужчину лет тридцати пяти. Настоящий плейбой. В Палм-Спрингс таких хоть пруд пруди. Диджордже почувствовал себя униженным и оскорбленным непристойным поведением дочери. Он зарычал от отвращения, размахнулся и изо всей силы влепил стоящему перед ним человеку пощечину. Тот, очевидно, предвидел такую реакцию, но даже не шелохнулся. На его щеке зардел отпечаток четырех пальцев, на лице вздулись желваки, и только задрожавшая под глазом крошечная мышца выдавала его эмоции.

— Похоже, вы считаете, будто я заслуживаю подобного обращения, — произнес незнакомец. Он говорил медленно, не теряя хладнокровия. — Но вы ударили меня в последний раз. Советую больше не испытывать мое терпение.

— Ой, ой, — передразнил его Диджордже. — Я умираю от страха.

Андреа, наконец, справилась с непослушным лифчиком и с пылающим от негодования взором бросилась к отцу.

— Ты сошел с ума! Ненормальный! — закричала она. — Тебе ли заводиться от невинных забав?! Тебе, убийце, вору и мошеннику?!

Со стоном ярости — разговор зашел уже слишком далеко — Диджордже занес руку для второго удара. Андреа успела только чуть слышно пискнуть и тут же умолкла: незнакомец, которого звали Ламбретта отреагировал мгновенно. Его рука взметнулась вверх, перехватила кулак и остановила его перед побелевшими от бешенства глазами Диджордже.

Они пристально смотрели друг на друга, не прекращая напряженной молчаливой борьбы, пока, наконец, Ламбретта тихо не произнес:

— Оставьте девчонку в покое, Дидж.

— В покое?! Да я ей голову оторву! — прошипел Диджордже.

— Допустим, это моя вина, — так же тихо возразил Ламбретта, не ослабляя хватки. — Скажем, я заставил ее. Ну, полно вам.

— Отпустите меня!

— Если я отпущу вас и вы снова попытаетесь ударить девушку, я столкну вас в бассейн. Не стоит начинать все сначала.

Ламбретта разжал свои железные пальцы и, улыбаясь разгневанному отцу девушки, шагнул назад.

— Ты знаешь, с кем разговариваешь, кретин? — рявкнул Диджордже.

Ламбретта коротко кивнул головой.

— Да, знаю. И повторяю еще раз: если для успокоения вы нуждаетесь в холодной ванне, то приготовьтесь к купанию, Дидж.

Только теперь до Диджордже вдруг дошло, что незнакомец уже несколько раз называл его Диджем. Он уставился на нахала и спросил:

— С какой это стати ты называешь меня Диджем? Ты кто такой? Как тебя зовут?

Не скрывая облегчения, Андреа рассмеялась нервным, истерическим смехом. Диджордже метнул в нее яростный взгляд, топнул ногой и широко раскрыл объятия.

— Ну, ладно! Иди сюда.

Дочь бросилась ему на грудь и, уткнувшись в плечо, разразилась горючими слезами. «Жених» отошел в сторонку, сел на пол солярия и вытащил сигарету из пачки «Пэлл-Мэлл». Прикурив, он принялся натягивать носки и туфли. С чуть смущенной улыбкой к нему подошли, обнявшись, Диджордже с дочерью.

— Может быть, именно такого скандала и не хватало, чтобы сломать лед, — сказал отец дочери. — Вот уже несколько недель, как мы перестали понимать друг друга.

Он слегка толкнул Ламбретта носком туфли и пошутил: