Лаптежник против «черной смерти». Обзор развития и действий немецкой и советской штурмовой авиации в ходе Второй мировой войны - Михаил Зефиров

Таким образом, общее число небоевых потерь штурмовой авиации превысило ее боевые потери. Такая же картина была и в целом по всем ВВС Красной Армии. Почти треть выпущенных промышленностью «Илов» превращалась в металлолом без всякой помощи врага. С одной стороны, это говорило об их качестве, а с другой – об уровне подготовки пилотов и технического персонала. Вместо того чтобы гнаться за все большими количественными показателями, работникам КБ Ильюшина и авиазаводов следовало бы подумать над тем, как существенно улучшить качество своей продукции. В конечном итоге это не только помогло бы существенно снизить небоевые потери, но и сэкономить ценные материалы и сырье, которые сейчас впустую переводились в металлолом.

Однако в Советском Союзе никто не мог и посметь даже подумать о том, чтобы предложить своему «вождю и учителю» уменьшить выпуск штурмовиков за счет существенного повышения качества их сборки и надежности узлов и агрегатов. В сталинском государстве никогда не считались с трудовыми затратами, проще было компенсировать качество количеством. В итоге рабочие продолжали Сизифов труд, во многом бесполезно тратя свои силы и здоровье.

А как же обстояло дело с небоевыми потерями у немцев? Вопрос о точных цифрах общих потерь Люфтваффе во Второй мировой войне до сих пор остается открытым. Между данными разных исследователей существуют расхождения, вытекающие из различных методов их подсчета и нехватки исходных материалов, особенно по последнему этапу войны. Поэтому мы возьмем немецкие данные о потерях Люфтваффе только с весны 1941 г. по весну 1944 г. Они равнялись 41,8 тысячи самолетов, но при этом небоевые потери составляли 15 тысяч машин, или 36 %. Если же брать лишь одни боевые части, то общие потери были 34,5 тысячи самолетов, а небоевые – 7,6 тысячи машин, или 22 %. И чтобы не быть обвиненными в предвзятости, приведем официальные сведения по советской авиации за тот же самый период. Ее общие потери составили 77,3 тысячи боевых самолетов, из них 38,3 тысячи самолетов, или 49,5 %, были отнесены к разряду небоевых потерь.

Глава 4

Несокрушимая и легендарная

Цель – аэродром

С момента появления воздушной войны как таковой основной целью собственно воздушного боя и противовоздушной обороны стало уничтожение вражеского самолета. Этого можно было добиться тремя доступными способами: сбить в воздушном бою, сбить огнем зенитной артиллерии и выставить на пути его полета аэростат заграждения.

В 30-е годы ХХ века в авиационных доктринах всех стран, располагавших авиацией, появился еще один метод – удар по вражескому аэродрому. И действительно, казалось бы, легче разбомбить стоящий на земле без движения самолет, чем потом ловить его в воздухе. Кроме того, с помощью бомбового удара можно было поразить и объекты инфраструктуры, без которых авиация просто не могла подниматься в воздух: взлетные полосы, склады топлива и боеприпасов, ремонтные мастерские и т. п. При удачном исходе можно было также вывести из строя и часть вражеских летчиков. Таким образом, успешный удар по авиабазе мог внести существенный вклад в борьбу за господство в воздухе.

Появление в те же самые грозовые тридцатые штурмовиков, способных наносить точечные удары с малой высоты и с пикирования, еще более облегчило задачу выведения из строя аэродромов. Если же атака производилась сразу по многим объектам, то нападающая сторона могла вообще с первого дня захватить инициативу в воздухе. Однако это была только теория.

На практике же все выглядело не столь просто. Атака авиабазы противника могла принести успех лишь при тщательной подготовке и сумме определенных факторов. Во-первых, многое зависело от эффективной воздушной разведки, для проведения которой требовались соответствующие самолеты, обученные экипажи и надежная высококачественная техника для аэрофотосъемки. Только тщательный анализ полученных фотоснимков мог позволить точно определить количество, типы стоящих на земле самолетов, места их размещения и укрытия, расположение складов, мастерских, зениток и так далее.

Во-вторых, нужны были обученные командиры, способные грамотно спланировать и организовать удар по аэродрому с учетом имеющегося боевого опыта и конкретных условий. Для эффективной операции было необходимо выбрать оптимальное время, проработать маршруты полета, способы атаки, сопровождение истребителей и многое другое.

В-третьих, требовались подходящие самолеты и обученные летчики, способные поражать точечные цели. Аэродром представлял собой большое поле, на котором самолет был лишь маленькой точкой, в которую еще надо попасть. Многое здесь зависело от самой техники, качества бомбовых прицелов, методов сбрасывания бомб и других факторов.

В-четвертых, противник чаще всего не был глупцом, и аэродромы прикрывались многочисленными средствами ПВО: зенитками, пулеметами, прожекторами, патрульными истребителями, иногда радиолокационными станциями. Удар с малой высоты или пологого пикирования означал длительное нахождение в зоне зенитного огня и, следовательно, был чреват значительными потерями. И что важно, даже при удачном раскладе противник на земле терял в основном только сами машины, а нападавшие – еще и летчиков. Так что понесенные в ходе удара по аэродрому потери зачастую могли просто не оправдаться достигнутыми результатами.

В-пятых, многое в планировании и проведении новых ударов по аэродромам, как ни странно, зависело от контроля результатов предыдущих. Дело в том, что вернувшиеся летчики в рапортах, что, вполне естественно, были склонны значительно завышать эффективность своих атак. Если же командование брало их сведения на веру, то оно тем самым вводило само себя в заблуждение. Один малорезультативный налет, показавшийся «разгромом противника», брался за образец, и по его образу и подобию планировались второй, третий, четвертый и так далее. Точный же контроль результатов удара снова требовал все той же эффективной воздушной разведки и слаженной работы множества специалистов: летчиков, фотографов и дешифровщиков.

Атака аэродромов всегда считалась у летчиков-штурмовиков сложнейшей задачей. Михаил Иудович Степанов, закончивший войну в должности заместителя командира 800-го ШАП и удостоенный за свои действия звания Героя Советского Союза, затем так высказывался по этому поводу: «Большинство аэродромов противника находятся на значительном удалении от линии фронта, поэтому штурмовикам приходится преодолевать всю тактическую полосу обороны противника, сильно насыщенную средствами ЗА и ВНОС. Аэродромы, как правило, сильно прикрыты огнем зенитной артиллерии и истребительной авиацией, особенно если они объединены в аэроузел или находятся около крупного населенного пункта или узла коммуникаций. Все это, несомненно, усложняет выполнение штурмового удара, ставит группу штурмовиков под угрозу встречи с истребителями противника и с подготовившейся зенитной артиллерией».

Пишем десять, а сколько в уме?

Вне всякого сомнения, с первых дней войны командование и летчики ВВС Красной Армии находились под впечатлением массированных налетов Люфтваффе на их аэродромы, состоявшихся ранним утром 22 июня 1941 г. Пикирующие с завыванием сирен из облаков «Штуки», идущие на бреющем Do-17 и Не-111, свист сотен осколочных бомб, горы разбитой техники и изрытые воронками взлетные полосы – все эти страшные картины надолго запомнились авиаторам. Потому удар по аэродрому стал казаться им одним из эффективнейших средств большой воздушной войны.

Попытки повторить подобное стали предприниматься советской авиацией уже через пару недель после начала войны. 3 июля Генеральный штаб Красной Армии выпустил директиву о нанесении ударов по немецким аэродромам. Первой целью стал аэродром в уже захваченном Бобруйске, где, по неким разведданным, якобы скопилось сразу несколько эскадр Люфтваффе и самолеты стоят на летном поле рядами.

Надо заметить, что в термин «скопление» применительно к вражеской живой силе и технике как вместе, так и по отдельности, затем прочно войдет в словарь советской авиации. Но при этом так и оставалось совершенно непонятным, что имелось в виду в каждом конкретном случае. Большая пешая или механизированная колонна на марше, много эшелонов на железнодорожной станции, или же несколько конных повозок с парой грузовиков? Расплывчатость понятия «скопление» позволяла не особо углубляться в детали, что же именно за цель была атакована, и к тому же придавала действиям штурмовиков необходимую значимость. Да и вообще, если задуматься, что в боевом донесении, например, означала фраза «атаковали скопление танков и пехоты»? Это что – стоящие нос к носу танки и рассевшиеся вокруг них плотным кружком пехотинцы, причем все в мирном ожидании прилета «черной смерти»?