Джихад по-Русски - Лев Пучков

Второй подручный между тем поспешил на помощь «большому»: вдвоем они припечатали чеченку к капоту, содрали с нее куртку и платок и грубо обыскали, не преминув для успокоения залепить пару увесистых пощечин — женщина рвалась из их рук и пыталась кричать.

— Вояки, мать вашу, — неодобрительно процедил Антон, переводя прицел на сидевших у костра «старожилов» — «притертого» и его водилу. «Старожилы» не вмешивались, один ворочал шампуры с шашлыками, второй лениво курил, безучастно наблюдая за обыском.

— А поправить некому? — пробурчал Антон. — Кто-то вроде бы сказал, что кое-кому тут жить полтора месяца. А такими темпами… такими темпами жить вы будете гораздо меньше. Завтра весь тейп этой роженицы засядет на соседнем берегу и устроит охоту за всеми, у кого рожа толще положенной нормы. Пойти, что ли, намекнуть, что не правы? А то больно шустрые — в первый-то день…

Надо вам сказать, что наш парень в течение последних пяти лет существовал в режиме личной войны с отдельными представителями чеченского народа. И разумеется, как к этим самым представителям, так и ко всему народу в целом, мягко говоря, симпатий не испытывал. Это ведь только наши политики и правозащитники во весь голос орут, что мы-де воюем не с чеченским народом, а с отдельно взятыми бандитами — «духами» то бишь. Народ не виноват — это аксиома. Но каждый, кто хотя бы некоторое время был на этой войне, прекрасно знает, что «духи» эти пресловутые отнюдь не с Марса прилетели, а есть самая что ни на есть плоть от крайней плоти своего народа. У каждого «духа» имеется семья, которую он обеспечивает всевозможными способами, кормит, поит, снабжает рабами, строит для этой семьи особняки-крепости и вообще всячески тащит к светлому будущему. А помимо собственной семьи, существует еще и тейп, общественное образование, состоящее из родственников различной степени дальности — братья-сестры, дяди-тети, двоюродные братья-сестры и так далее. Тейп никогда не даст в обиду своего «духа» и не изгонит его из своих рядов за скверное поведение. С чего бы это вдруг?! «Дух» занят праведным делом — он воюет с неверными под священным знаменем газавата-джихада. А то, что он грабит, убивает, насилует, занимается распространением наркотиков и работорговлей, — так это же во благо тейпа, семьи и — что самое главное — против неверных. А неверный — это уже другая категория. Это вроде бы и не человек. Случаются, правда, досадные исключения. Чего, спрашивается, к братьям-дагестанцам поперся? Совсем оборзел или шалы[8] курнул сверх нормы? Да нет, ничего он там не оборзел и не курил вовсе. Тут все просто. Эти самые братья во исламе скурвились в одночасье — тотально продались неверным и таким образом перешли в разряд предателей. Тоже не человеки. Кяфиры. Ату их, ату! Нечего продаваться кому попало.

В общем, «дух» занят праведным делом, пашет во благо семьи и тейпа, а тейп за то его всячески поддерживает: кордит в лихую годину, прячет, снабжает всем необходимым, при возникновении критической ситуации встанет за него грудью в лице старейшин или слаженного громогласного женского коллектива. Не надо спецоперации, подайте нам «мягкую» зачистку, отвечаем, чем хотите, что «духов» в селе нет, все ушли в горы. Испарились. Так давайте же проведем совместную проверку паспортов и будем жить в режиме вынужденной братской дружбы. А «духов» меж тем попрятали по схронам, оружие прикопали, рабов заложили плитами в зинданах — поди поищи. И — улыбка во всю бороду, местное вино и ритуальный шашлык из молодого барашка да со свежеиспеченным лавашом. Ну а как федералы ушли, «духи» отоспались-отъелись, перегруппировались и потопали себе воевать дальше. Эх, хорошо в стране чеченской жить!

Вот и получается, что мы-то, конечно, с народом не воюем. Мы проводим контртеррористическую операцию против бандформирований. Однако народ этот — уж давайте называть вещи своими именами и смотреть в лицо исторической правде, — народ по мере сил прилежно участвует в войне. За редким исключением. Исключение — это та часть народа, чьи родовичи волею случая в «духи» не попали. А ежели какой правозащитник клокастый-бородатенький вдруг визгливо заорет, что это есть шовинизм и разжигание межнациональной розни, то его следует попросить внятно ответить на простой вопрос. Не так, как они привыкли обычно: «…следует рассмотреть прецедент в соответствии с нормами международного права и учетом специфики обстановки в регионе…». Не надо «с учетом» — у нас декларативное верховенство закона и тотальное равенство всех граждан перед оным законом. А ежели равенство, то извольте, без экивоков, конкретно: «да» или «нет». Ты, правозащитник, с Уголовным кодексом РФ знаком? Его шовинисты писали или где? Не шовинисты, нет? А-аа! Вот оно. А как в таком случае, скажите на милость, классифицируется тот, кто всячески помогает бандиту, снабжает его всем необходимым, укрывает бандита, дает наводку-информацию и живет исключительно за счет не праведно добытых бандитом средств, заведомо будучи прекрасно осведомлен, чем оный бандит занимается? Правильно — это соучастник. Имя ему пособник в соответствии с категориями УК. А если этот соучастник еще и постоянно твердит бандиту, вдалбливает ему в башку с детства: «…Ты, мужик, должен любыми способами обеспечивать свою семью, не волнует, каким боком и за чей счет… и неплохо было бы парочку новых рабов из рейда притащить — те наши русаки на горном пастбище сдохли от недоедания…» Так вот, этот соучастник зовется подстрекателем — по все той же классификации УК. А эти соучастники, между прочим, в соответствии с действующим цивилизованным законодательством подлежат уголовной ответственности наряду с организаторами и исполнителями. Только срок таким соучастникам дают поменьше — не они же убивают…

— Но этак недолго и до фашизма! — обиженно воскликнет правозащитник. — Этак можно целый народ в пособники и подстрекатели записать! А народ не виноват — смотри выше — это аксиома!

Да нет, дорогие мои, не собираемся мы целый народ в пособники бандитские записывать. Мы, русские, издревле страдаем манией всепрощения и в этой связи на многое смотрим сквозь пальцы. Потому-то мы воюем только с «духами», а тех полтора-два-три десятка родичей-тейпарей, что стоят за спиной у каждого «духа», в упор не замечаем. Иначе никак не выходит — элементарная арифметика дает такую цифру, что с очевидной неизбежностью встает страшный вопрос: это что же получается, господа хорошие? Поголовное большинство народа — враги?! А значит, и народ… кто? Ай-я-яй! Нет, так не пойдет. Нецивилизованно это. Как-то сразу звон кандальный слышен, затхлым смрадом сталинских застенков наносит, этаким репрессивным тоталитарным душком…

Так что остаемся на прежних позициях: только «дух» — явный враг, остальных, кто с ним кровно связан, вроде бы в природе и не существует… Пусть себе пособничают и подстрекают помаленьку — мы привыкли. Мы терпеливые. Геноцид против русских в Чечне терпели — и это потерпим. Но и отношение к такому народу у русского ратного люда — соответствующее, уж не взыщите. И если на границе каждую беременную чеченку с нездоровой пристальностью щупают за живот, так это вовсе не извращение, а патологическая уверенность в том, что вместо родовой вспученности может оказаться искусно сработанный контейнер с гексогеном, пластитом, наркотой, оружием, фальшивыми баксами и прочей прелестью ичкерского производства…

Итак, Антон особой приязнью к горцам не пылал и в силу своего тяжелого военного прошлого морально был всесторонне закален: кое-кто даже назвал бы это душевной черствостью. В обычное время он наверняка не обратил бы внимания на столь бесцеремонное обращение с беременной чеченкой и скорее всего равнодушно отложил бы карабин в сторону, чтобы продолжить прерванный на самом интересном месте обед. Но вот ведь дело в чем: немногим более месяца назад наш заслуженный специалист убойного цеха, едва разменявший третий десяток, впервые в жизни стал отцом.

Красавица-казачка Танька — мать вредных шалопаев, что изнывают сейчас от любопытства в «Ниве», родила Антону крепенького мальчугана, которого в память о погибшем отце Сашко и Серьги назвали Ильёй.

Стало быть, сподобился боевой пес — удостоился посвящения в отцовство. А человече, известное дело, такая прихотливая скотина, что ему глубоко плевать на все беды и невзгоды, каковые происходят вне его сферы жизнедеятельности — у онемеченных негров в ЮАР, например, либо в пресловутом знойном Мозамбике. Зато любого индивида глубоко волнует все, что он пережил лично, так сказать, через себя пропустил. А уж Антон-то испереживался за последние два месяца перед родами — слов нет, одни всхлипы и междометия все больше ненормативного характера. Следил ревностно за каждым шагом своей милки, берег пуще глаза, работать по дому не давал, не знал, куда и посадить, — не дай бог, вздумай кто к животу прикоснуться или, пуще того, толкнуть ненароком — порвал бы на части! Пацаны невесомыми тенями по стеночкам перемещались, разговаривали шепотом, вздохнуть громко боялись — прибьет батька! Такие вот нежданно свалившиеся откуда-то ощущения и чувства — отцовство, одним словом…