Никто не знает тебя - Лабускес Брианна

Маркони фыркнула, но как-то мягче, чем когда выражала удивление, и Гретхен тотчас отметила этот нюанс в заведенном на детектива мысленном досье.

— Ты так это произносишь, словно мы супергерои или мутанты. Или вообще невесть кто.

— Именно такими я вас порой и вижу.

Маркони вперила в Гретхен жаркий, пробирающий до костей взгляд. Гретхен с достоинством выдержала его и нравоучительно произнесла:

— Оценочный лист психопатии Хаэра состоит из двадцати пунктов, максимально можно набрать сорок баллов. Тед Банди, на минутку, набрал тридцать девять.

Так называемые «нормалы», то есть люди, не имеющие каких-либо нарушений в развитии, например аутизма, любили судачить о Теде Банди. Гретхен частенько упоминала его имя всуе, не совсем, правда, понимая, чем вызвана повальная увлеченность маньяком, замучившим и убившим более тридцати женщин. Однако все наперебой твердили о старине Теде. Все были им очарованы. Его бы, наверное, это весьма позабавило.

— Оценочный тест, — пожевала губами Маркони. — Он связан с поведенческими характеристиками? Такими как… издевательства над животными? В этом роде?

— Не то чтобы да и не то чтобы нет, — поправила ее Гретхен. Многие допускали подобную ошибку, и Гретхен не стала пенять на нее Маркони. — Ты путаешь тест Хаэра с триадой Макдональда. — Растопырив пальцы, она принялась загибать их, перечисляя модели неадекватного поведения. — Жестокое обращение с животными, пиромания, энурез.

— Ну да, ну да, — похлопала по бедру Маркони, — само собой. Куда без энуреза. Ясен пень.

— Дальнейшие исследования не выявили прямой зависимости между этой триадой и садистскими наклонностями, проявляющимися во взрослом возрасте, — чопорно заметила Гретхен, покосившись на детектива. — Однако посмотрим правде в глаза. Убийство животных как минимум является тревожным звоночком.

— А что тогда входит в Оценочный лист психопатии Хаэра?

— Отсутствие чувства вины и сожаления, патологическая лживость, необузданная вспыльчивость, — заученно оттарабанила Гретхен. — Нежелание нести ответственность за собственные поступки.

Маркони откашлялась, прочищая горло:

— Вылитая ты.

— Ну да, — равнодушно пожала плечами Гретхен. За что, как говорится, боролась…

На самом деле ее уровень психопатии был на удивление низким, еле-еле диагностируемым, почти не клиническим.

— И Оценочный лист Хаэра, и триада Макдональда описывают диссоциальное расстройство личности, самое крайнее и агрессивное проявление которого воплощается в психопате. Стоит, однако, заметить, что «психопат» — это не научный термин.

Не научный, зато простой и понятный даже самым что ни на есть профанам, чей мозг не в состоянии уловить нюансы клинического диагноза. А потому Гретхен, наплевав на свои академические степени, в последнее время все чаще прибегала к разговорному языку. Иначе глаза внимавших ей копов чересчур скоро подергивались туманной пеленой.

— Но ты сказала, что Виола — склонный к насилию психопат? То есть садистка, — полувопросительно, полуутвердительно проговорила Маркони.

— Неверно утверждать, что психопатия и садизм идут рука об руку. Это два разных диагноза, — растолковала ей Гретхен. — Далеко не все, страдающие диссоциальным расстройством личности, — садисты.

— Ладно, ладно, а Виола?..

— Виола — да. По крайней мере, мне так кажется. Но, говоря откровенно, она не моя пациентка. Я сужу исходя из ее интервью.

— Ну, так и быть, поверю тебе на слово, — ухмыльнулась Маркони, лукаво приподняв уголки рта, чем повергла Гретхен в полнейшее недоумение.

Все, что ей оставалось, — принять утверждение детектива за чистую монету, прием, к которому она прибегала довольно часто, когда теряла нить разговора с «нормалами».

— Расскажи-ка мне о садистах.

Гретхен охватило мимолетное желание распустить хвост и покичиться обширными знаниями, но она удержалась.

— С садистами все просто: они получают удовольствие, причиняя мучения другим.

— Буква «С» в БДСМ — это про них? — спросила Маркони.

Голос ее зазвенел от плохо скрываемого напряжения. «И смущения», — отметила про себя Гретхен. Она неустанно потешалась над людьми, стеснявшимися говорить о сексе.

— Про них, однако среди садистов достаточно вменяемых и неагрессивных людей, причиняющих друг другу боль только по взаимному согласию.

Вид сконфуженной Маркони приятно изумил Гретхен. Возможно, она сама была в некотором роде психологическим садистом.

Маркони облегченно вздохнула, рассмеялась и, как обычно, взмахнула руками.

— Ну да, взять те же «Пятьдесят оттенков»! — воскликнула она и замолчала, собираясь с духом. — Значит, ты хочешь сказать, что не все садисты — психопаты?

— Садизм и психопатия — два разных психических расстройства личности, причем под «садистом» у нас обычно понимают «сексуального садиста». Однако попадаются люди, совмещающие в себе и садизм, и психопатию. Например, Виола Кент.

— Я видела фотографии, — прошептала Маркони.

Все видели. После гибели Клэр Кент снимки крутили по телевизору безостановочно. Изможденные тела двух братьев, покрытые синяками, кровоподтеками и шрамами, лица с потухшими глазами не оставили равнодушной даже Гретхен: такие глаза она встречала только у жертв насилия. И это не считая захороненных останков собак и костей разных животных, обнаруженных полицейскими на заднем дворе коттеджа.

Виола измывалась над семьей задолго до убийства Клэр Кент.

Удача, преследовавшая Гретхен, снова ей улыбнулась: как только она подкатила к офису Лены, на парковке тут же освободилось место.

Гретхен выбралась из машины и, не потрудившись запереть ее, легкой походкой направилась к офисному зданию. Продефилировав мимо безукоризненно одетого мужчины, восседавшего за конторкой в просторном вестибюле, она коротко бросила: «Не обращай на нас внимания, Хантер, — и шикнула на Маркони, которая потянулась за полицейским значком: — Брось. Ему пофиг».

Как бы в доказательство ее слов, Хантер, не отрываясь от чтения глянцевого журнала, перевернул страницу.

Выйдя из лифта, они подошли к отполированной до стеклянного блеска двери, где на стильной табличке изящными серебряными буквами было выгравировано имя Лены. Перед дверью Гретхен на секунду замялась — вдруг закрыто? — и затем осторожно толкнула ее. Дверь отворилась.

— Она работала вместе с партнером, — пояснила Гретхен семенившей за ней Маркони. — Такое впечатление, что он сделал ноги, как только услышал последние новости.

Хаос, царивший в офисе, напоминал сцену панического бегства после наступления зомби-апокалипсиса, каким его обычно изображают киношники: черствеющие на тарелках недоеденные бейглы, открытые на экранах недочитанные электронные письма и продолжающие печатать принтеры, не подозревающие о крахе мира.

Неужели смерть Лены для работающих здесь людей оказалась равносильна именно этому — концу света?

Гретхен, частый гость офиса, бодро протопала по белому ковру и распахнула дверь в современный и стильный кабинет Лены с черно-белыми фотографиями холодной и несколько враждебной природы, стеклянным, под стать двери, столом и светло-серым мягким креслом.

Лена Букер купалась в деньгах, и все в ее цитадели дышало изысканным вкусом и профессионализмом, внушая посетителям уверенность и надежду: что бы ни случилось, Лена Букер любого вытащит из тюрьмы. Об этом твердил каждый дюйм ее до белизны вылизанной конторы.

Именно уверенность в профессионализме Лены и подтолкнула Гретхен ко встрече с ней. В тот год Гретхен делала первые шаги на ниве консультанта Бостонского полицейского управления. Она быстро схватывала и ловко добывала информацию, но в некоторых областях — она сама это признавала — ей не хватало знаний. И одной из этих областей являлось доскональное понимание аспектов работы правовой системы, особенно той ее части, которая касалась несовершеннолетних.

Лена взяла Гретхен в оборот и, потребовав за консультации неприлично огромную сумму денег, мгновенно очаровала новую знакомую. Не то чтобы Лена нравилась Гретхен — еще чего, не на ту напали. Гретхен никогда не забывала об этом, хотя горечь утраты, как это обычно случается, окрасила их отношения в более радужный цвет, чем то было на самом деле.