Квирит - Alexander Agassiz

— Конец света? — растерянно спросил скелет

— Да, твоего брата.

— Ах, да…Я просто…я просто больше думаю о том, что просто встречусь с ним…а затем уже и о спасении всего человечества.

Центурион со скелетом уже уходили из поселения, обсуждая последующие поиски брата, как вдруг двое тех крупных бобров перегородили дорогу, указывая лапками на север. Там располагался очищенный от деревьев и листьев небольшой кадратный пустырь. Рядом с ним сооружение из палок, кусков дерев и глины, походившее на греческий театр. Вокруг него росли цветы и непосредственно перед орхестрой25 лежали тоненькие ветки. Они выглядели как латинские слова и изображения, разложенные на небольшом отдалении друг от друга и группы палочек напоминали слова:

– “opus”26

–“ortus”27

–“domus”28

Было разумно подумать, что либо тут совершенно недавно были люди, либо бобры изучают письменность. Однако, как бы это не было странно, но доводы подтверждались в пользу двух гипотез. Поодаль были полуразрушенные палочки в виде “Phallus”. В другом месте остались лишь несколько букв “pedi…o”29, а другие были сметены. Одним из признаков человечества, без иронии, можно назвать обсценную лексику и фаллические символы. Разумность животных тоже не обошлась бы без этого.

Крупные бобры показали на недавно вылаженное и большое изображение человека в броне, а рядом лапку животного с вырванным глазом.

— Hui! Искусство этих созданий просто… — С детским удивлением произносил центурион-

Затем он увидел, как под изображением были выложены ещё несколько фраз: Retributionem30 ad hominem31 и Suum cuique32.

Тут центурион понял к чему изображение и настрой его поменялся:

— …поражает. Вы, — обращался Фавст к зверькам- просто так нас не отпустите?

Те вертели головами.

— Вы хотите справедливости за убитого сородича?

Зверки захлопали и зажурчали, окружая попятившегося центуриона.

Крупные бобры окружили Фавста. Центурион выдохнул и думал про себя: “Гармония и справедливость начинаются в признании ответственности за поступки не через тиски закона, а добровольно. Это согласие с внутренним моральным законом, нарушив который можно пытаться избежать возмездия, но неизбежно причинить другим больше страданий “

До сих пор оставалось невероятным, что бобры имитировали человеческую архитектуру. Хвостатые провели центуриона в небольшой круглый храм с колонной из дерева, а повсюду на стеллажах лежали человеческие книги по медицине, архитектуре, лингвистке, истории, религии и военному делу. На улице, за храмом возвышалась статуя Диоскуров. Братьев Кастора и Поллукса. Их считали защитниками государства и города, а само имя Castor и означает “бобр” и эти звери явно изучали истории далёкой греции и знали мифы рождения этих богов. На маленьких пъедесталах у входа были бюсты бобров. Оттуда хвостатые провели его в комнатку для омовения. В другой комнате было пусто, но за ним вошли крупные бобры и поставили большой камень, напоминающий стол. К нему добавили доски, кору, много мягкой травы и листья, чтобы соорудить достойную кровать. Другие бобры принесли среднее количество морфия, мандрогору, настойку и листья ивы. Скелет некоторое время отсуствовал, а затем вернулся с бронзовыми диссекаторами, cкальпелями, щипцами, катеторами, повязками с тёплой водой и другими инстурментами. Инструменты прокипятили и приступили к операции. Перед началом, центурион про себя прошептал несколько слов Асклепию и Гигиее, а примерно через час центурион почувствовал эйфорию, cонливость, расслабленность и в конце концов галлюцинации. Фавст видел как нескольков бобров стояли рядом и скелет наклонялся над ним и под наставничеством бобров проводил операцию. Они жестами что то показывали и направляли. Сознание расстворялось и вместе с ним и память.

Через несколько часов, центурион пришёл в себя и выпил всю воду из большого котелка, что был рядом. Скелет пришёл с несколькими тарелками и голодный центурион сочно умял все блюда. Куски хлеба, сыра, оливки, лука и варёная рыба без костей. Не всё в бобровом поселение выращивалось, рацион зверьков составлял немного другую пищу, а выловленная рыба из реки все жё должна иметь в себе кости. Но голодный римлянин тогда не задовался подобными вопросами. Фавст теребил кожаную повязку на левом глазу и набирался сил в кровате. В это время скелет указывал на деревянные фигурки и полотна из осиной коры с отверстиями бобриных зубов. На них были пошаговые рисунками с рекомендациями, а сами бобры стояли рядом.

Я всё делал по их указаниям! — обнадёживющее повторял скелет.

Центурион ничего не отвечал а лишь просил побольшё кипячённой воды, смахивал пот и чесался.

Через некоторое время он полноценно пришёл в себя и спросил скелета про использование уксуса, чтобы обеззаразить рану, не забыл ли он приложить листья ивы, проветривалось ли помещение? Центурион понимал, в теории, как должны проходить операции и все меры предосторожны, но за всё время службы он ни разу в них не учавствовал в них, а лишь наблюдал за работой врачей.

— Что вы сделали с глазом? — спрашивал Фавст у нескольких бобров

*фыр-фыр* — разводили те руками и убегали.

— Ты проводил операцию, ты должен знать куда подевался мой глаз. — спрашивал он у скелета.

— Я-я отдал его хвостатым, как они и просили. Затем я ПРОМЫЛ РАНУ УКСУСОМ, — подчеркнул это место скелет- и зашил. Я не знаю, что они сделали с ним дальше…

Скелет безнадёжно выдохнул и опустил голову.

Довольно быстро центурион пришёл в норму и чувствовал себя даже лучше, чем до операции. Такое живое состояние смущало римлянина, он понимал, что на восстановление уходят дни, как минимум.

Почёсывая шею он произнёс:

— Ох, правильно понимаю, что Коклезу33 и скелету пора в путь? — поднимая голову и слегка смеясь он обратился к спутнику.

Скелет не совсем понял шутки спутника, но согласился, что пора идти в путь.

В небе кружил орёл и скелет указав на него пальцем сказал:

Чтобы встретиться с братом, нам отныне нужно следовать за ним!

Скелет едва ли не запрыгал от увиденного в небе орла, который кружил над путниками, а затем направился куда то по прямой. Он также благодарил центуриона за то, что тот приоободрил его и не бросил. Их дорога шла свозь деревья, пение птиц, чурчащие ручейки, и хруст веток и листвы под ногами. Они долго шли в молчании, наблюдая за орлом, чтобы не сбиться с пути. Каждый думал о чём то своём, но в какой то момент скелет заговорил. Он делился частичкой своей жизни, которую вспомнил и таким образов завязал разговор.

— Я был так жаден до денег и богатства, что приобретая новое, мне хотелось больше. Мы с братом имели бедное