Рыжее знамя упрямства - Крапивин Владислав Петрович

– Далеко собрался, путешественник?

– В город… – выговорил Рыжик. В горле заскребло от робости и от сухости.

– Ну, грузись… – Мужчина перегнулся через спинку, открылась задняя дверца.

И Рыжик, стукая ногами о металлическую кромку, животом вперед погрузился на очень мягкий кожаный диван. Завозился, сел. Выпрямился. Но тут же его откачнуло назад – поехали.

Хозяин иномарки смотрел на Рыжика из продолговатого зеркальца. Внимательно так…

– Издалека ли путь держишь, юноша?

История про грибы, про то, как заблудился, вылетела из головы. То есть не вылетела, а показалась абсолютно глупой. А еще… вдруг мелькнуло предчувствие (вроде приметы, что ли): если он, Рыжик будет врать, все кончится плохо. И он сказал прямо:

– Издалека. Из детского лагеря…

Мужчина поднял брови.

– Во как! И тебя отпустили одного?

– Я не спрашивал… – Рыжик отвел глаза от зеркальца и стал смотреть на летящую мимо зелень.

– Во как… – сказал опять водитель. – Значит, худо пришлось? Бежишь от дедовщины?

– Нет… – опять с хрипотцой выговорил Рыжик. – Я… даже и не бегу. Мне надо по важному делу. К друзьям.

Взгляд водителя стал озабоченным.

– Однако же… Если действовать по закону, я должен сдать тебя властям. Не так ли?

Рыжик понял, что на ходу не сможет выскочить из машины.

– Не надо сдавать! – Голос его от отчаяния сделался чистым и резким. – Я же не прячусь! Я на водную станцию, там наши яхты! И там взрослые… командиры… Они решат, что делать.

Водитель раздумчиво шевелил бровями.

– А база на краю города! Это совсем по пути, сами увидите! – с тем же звоном добавил Рыжик.

– Ну, если так… – отозвался водитель. И… улыбнулся. Может, для того, чтобы беглец все же не попробовал сигануть из кабины на полной скорости.

Потом они молчали. Только шуршал за стеклами воздух, а встречные машины как бы взрывались рядом… Рыжик впервые ехал в таком просторном и мягком автомобиле. «Прямо как в самолете», – подумал он, хотя в самолете тоже не бывал. Он подвинулся к середине пухлого дивана, чтобы разглядеть руль и панель. И среди всяких циферблатов увидел часы.

«Ой… Ой-ёй-ёй-ёй… Это сколько же я спал…»

На часах была половина двенадцатого.

А что такого? Он спал в коробке – после долгого лесного, бездорожного пути, после страхов и усталости – даже меньше, чем положено спать ночью обыкновенному мальчишке в обыкновенной постели. Где-то часов шесть. И зато теперь сна не было ни в одном глазу. Но… опять стал подкрадываться страх. Тот, что ранним утром на обочине: «А что же будет?» И сделался еще сильнее, чем тогда, резче. В нем почти не осталось надежды. Вдруг пришло полное понимание: «Отправят обратно, вот и все…» И чуть не хлынули слезы. И хлынули бы, но за левыми стеклами вдруг помчались проблески синей воды. Конечно же, это начиналось Орловское озеро! Все как на карте!

– Уже скоро! – дернулся Рыжик. – Вот… уже сейчас… это наши места…

И правда, промелькнули трехэтажные дома знакомого Мельничного поселка, дорога сделала поворот, и сразу слева появились распахнутые ворота с якорями на железных столбах. За воротами мелькали, как бабочки, оранжевые рубашки.

– Вот! Здесь!..

Машина свернула с дороги. Водитель опять потянулся через спинку, нажал ручку задней двери…

Ну, а что дальше, уже известно…

Календари

1

Восьмерых (в том числе Рыжика и Нессоновых) забрали с базы каперанг Соломин и Кинтель – на своих машинах. Остальные, как обычно, пестро-оранжевой толпой отправились на трамвай. Остановка была в сотне метров от ворот с якорями. Корнеич двигался с ребятами, пешком. Его тяжелый вишневый мотоцикл весело толкали сзади. При этом, хихикая, вспоминали стихи про цыган, которые «в мороз толкают… паровоз». Ольга Шагалова говорила «бессовестные», хотя ни одного нехорошего слова в стихах не звучало.

Корнеич дождался, когда весь народ «упакуется» в старинный красный вагон (такие вот ходили по этой окраинной ветке) и помахал вслед. За ребят он не опасался. Во первых, с ними был старший – пятнадцатилетний Равиль Сегалов, флаг-капитан и по сути дела уже младший инструктор. Во-вторых, кондукторши на этом маршруте давно привыкли к ребятам из «Эспады» и никогда не придирались: знали, что «оранжевый народ» платит исправно…

Корнеич устроился в седле и газанул. Поехал он, разумеется, не домой. Хотя Даниил Корнеевич Вострецов числился в отпуске, служебных забот хватало. Например, недавно сотрудники епархии (люди эрудированные и дотошные!) раскопали документы, по которым двухэтажный особняк на улице Рылеева – бывшей Княжеской – в девятнадцатом веке принадлежал якобы Православной церкви. То ли там проживал тогда какой-то церковный чин, то ли располагалась гостиница для паломников. И, мол, на этом основании было бы справедливо вернуть собственность прежним владельцам. А сейчас в доме находился отдел редких книг и нумизматики, то есть учреждение из числа подведомственных господину Вострецову. И господин Вострецов ехал в областное министерство культуры (иначе – Комитет по делам культуры, сокращенно "Комкуль"). Там предполагалась встреча с представителем епархии для обсуждения вышеупомянутой проблемы.

Представитель был молод, с довольной короткой стрижкой и профессорской бородкой. Шелестел шелковистой рясой. Назвал себя отцом Александром. Держался предупредительно, говорил мягко. Даниил Корнеевич в своей штурманской куртке, тельняшке и мятых джинсах, со взъерошенной бронзовой прической, явно проигрывал в глазах дамы по имени Оксана Эдуардовна. Дама занимала должность одного из многочисленных заместителей областного министра и призвана была выполнять роль посредницы при переговорах.

Отец Александр выложил бумаги. Даниил Корнеевич подверг сомнению достоверность документов, а также их юридическую состоятельность. Некоторое время шла полемика на вежливом, прямо академическом уровне. Оксана Эдуардовна поощрительно улыбалась, ей было любопытно.

Затем Даниил Корнеич пятерней прошелся по волосам и сказал отцу Александру, который был явно моложе его:

– Батюшка, ну на кой шут вам этот дом? Возрождение духовности великое дело, но вы там у себя понимаете его, на мой взгляд, несколько однобоко. Библиотеки и хранилища раритетов тоже служат воспитанию души. Вы и так уже вытряхнули музеи из нескольких помещений. К тому же и строите немало. Вон какие корпуса на площадях епархии. И храмы растут чуть не на каждом углу. Может быть, есть смысл сохранять какую-то… пропорциональность?

– Что вы имеете в виду, Даниил Корнеевич? – благожелательно осведомился отец Александр.

– Построили бы несколько приютов для бездомных пацанов. Очень богоугодное дело…

Отец Александр покивал:

– При женском монастыре есть приют для девочек. А в городе широко известная православная гимназия.

Корнеич сказал сдерживаясь:

– Гимназия ваша – элитарное учреждение. А в приюте три десятка воспитанниц. В стране же четыре миллиона беспризорников…

– Ну, Даниил Корнеевич, не надо преувеличивать, – мягко укорила его Оксана Эдуардовна.

– Я не преувеличиваю! От четырех до пяти миллионов. Это не мои цифры, их привел в интервью писатель Приданов, советник президента. Полагаю, он владеет статистикой…

– Да, но… мы сейчас обсуждаем другую тему, – вышла из положения Оксана Эдуардовна.

– Я полагаю, дальше обсуждать ее не имеет смысла, – скучным голосом сообщил Корнеич. – Музейный совет добровольно дом не отдаст. Можно, конечно, поступить испытанным способом. Таким, как с самодеятельным театром «Друзья», который выкинули на асфальт, чтобы отдать помещение игорному дому «Золотая фишка». Молодчики в масках действовали умело. Боюсь, однако, что с нами это дело не пройдет…

– Даниил Корнеевич! Ну, право же… – Голос «замминистерши» обрел тональность классной дамы, укоряющей первоклассника. – Всем известна категоричность ваших суждений и некоторый… м-м… экстремизм методов, но мы же собрались не для этого…