Убийство по-джентльменски - Джон Ле Карре

Преодолев напор ветра, они открыли дверцы, вышли из машины и направились к деревне — Манди впереди, а Смайли замыкающим. Снег, мелкий и сухой, колол лицо. Странно было Смайли идти — по белому высокому холму, глухой ночью. Иной, нездешний край — нагой очерк вершины, вой ветра, луна за снежной несущейся мглой, темные, угрюмые избушки, мимо которых они идут так осторожно.

Манди круто свернул влево, и Смайли понял, что сержант огибает центр деревни, чтобы не попасться никому на глаза.

Так они шли минут двадцать, зачастую по сугробам, и вышли к невысокой изгороди, разделяющей два поля. Справа, в самом конце заснеженного поля, мерцал огонек — так бледно, что Смайли, проверяя, не обман ли зрения, отвел глаза и повторно скользнул взглядом вдоль изгороди, пока снова не уперся в этот дальний огонек. Ригби остановился, сделал знак.

— Теперь слушай мою команду, — сказал он. Обернулся к Смайли. — Вас попрошу, сэр, быть слегка на отлете. Мало ли как встретят, а вас вмешивать незачем, верно?

— Верно.

— А ты, Тед Манди, за мной.

Следуя вдоль изгороди, они дошли до перелаза. В проем ясно увидели приземистую постройку, больше похожую на церковный амбар, чем на церковь. Сбоку в освинцованных окошках тускло горел свет — словно свечка теплилась и мигала.

— Она там, — сказал Манди вполголоса; он и Ригби шли впереди, а Смайли — несколько поотстав.

Идут через поле — Ригби прокладывает путь, — и церковь все ближе и ближе. Новые звуки слышны теперь сквозь вой бури — поскрипывание рассохшихся дверей, шорох осыпающихся кусков кровли, непрестанные вздохи ветра в умирающем здании. Уже почти под самой стеной церкви Ригби и Манди остановились, посовещались шепотом. Затем Манди бесшумно исчез за углом церкви, Ригби подождал с минуту и, подойдя к узкому входу в задней стене, толкнул дверь. Она медленно открылась, тяжко заскрипев на петлях. Ригби скрылся внутри. Смайли остановился снаружи, как вдруг все шумы ночи покрыл вопль, такой резкий, сильный, звенящий, что, казалось, он не из одной точки исходил, а несся отовсюду, летя на крыльях ветра в растерзанное бурей небо. И Смайли мысленно увиделась Юродивая Джейни — жалкая фигура у теплицы, — и в диком ее крике услышалась вновь леденящая нота безумия. Он помедлил еще мгновение. Отзвук замер. Медленно, испуганно пошел он по снегу к распахнутой двери.

Две свечи и лампада с голого алтаря тускло озаряли крохотную церковь. На предалтарной ступени сидела Джейни и мутно глядела на вошедших. Ее пустоглазое лицо было пятнисто размалевано зеленым и синим, грязная одежда утыкана и перевита вечнозелеными веточками падуба, а на полу вокруг нее лежали тела зверюшек и птиц.

На скамьях тоже разложены были зверюшечьи и птичьи трупики, а на жертвеннике — наломанные ветки падуба и кучки листьев. Между свеч стоял грубо сделанный крест. Обойдя Ригби и быстро пройдя по приходу мимо обвисло сидящей Джейни, Смайли остановился у алтаря. Поколебавшись, он обернулся, тихо подозвал Ригби.

На кресте, распяленная на трех его концах, как грубое подобие диадемы, висела нитка зеленых бус.

Глава 8

ЦВЕТЫ ДЛЯ СТЕЛЛЫ

Смайли проснулся — в ушах отзвук ее вопля. На часах половина восьмого, а решено ведь было спать допоздна. На дворе полутемно; включил лампу у изголовья, огляделся, как сова, вокруг. Вон брюки-брошены на спинку стула, штанины еще мокрые от снега. Вон там туфли; придется купить новые. А вот у постели заметки, которые сделал под утро, прежде чем уснуть, — записал по памяти обрывки из того, что лепетала Джейни дорогой. Никогда не забудет он это их возвращение в Карн. Манди сидел с ней на заднем сиденье. Она говорила по-ребячьи сама с собой, задавала вопросы и затем отвечала себе терпеливым тоном взрослого, для которого ответ яснее ясного.

Мозг ее одержим был одним: она видела дьявола. Видела, как его мчал ветер и серебряные крылья распростерты за спиной. Воспоминание об этом то веселило ее, то переполняло сознанием ее особой значительности или красоты, то ужасало, и тогда она стонала, плакала, молила дьявола отступиться, и Манди мягко уговаривал и успокаивал ее. Смайли думал о том, способны ли по-настоящему привыкнуть полицейские к этой нечистоте, к вонючим тряпкам на нищем теле, к скулежу идиотов, цепляющихся, плачущих, кричащих. С ночи убийства она, должно быть, все это время, сутки за сутками, скиталась, находя себе пищу в поле и в мусорных ящиках… Что натворила она той ночью? Что увидела? Убила Стеллу Роуд? Увидела убийцу и вообразила, что это дьявол, летящий по ветру? Но почему вообразилось ей такое? А если не она убила Стеллу Роуд, что могло так напугать ее, что в ужасе три долгие зимние ночи проблуждала она по лесу, как зверь? Или это демон безумия обуял Джейни и придал смертоносную силу ее рукам? Не этот ли крылатый демон все мерещится ей?

Ну а бусы, пальто, а следы чьих-то ног — как объяснить следы? Он лежал и думал и ни до чего не мог додуматься. Наконец подошло время вставать — сегодня ведь похороны.

Только поднялся с постели, как зазвенел телефон. Звонил Ригби. Голос его звучал напряженно и настоятельно.

— Нам бы повидаться, — сказал он. — Может, зайдете ко мне?

— До или после похорон?

— До, если можно. Сейчас бы.

— Буду у вас через десять минут.

У Ригби впервые со времени их знакомства был усталый и хмуро-озабоченный вид.

— Я по поводу Юродивой Джейни, — сказал он. — Шеф считает, ей должно быть предъявлено обвинение.

— В чем?

— В убийстве, — лаконично ответил Ригби и пододвинул к Смайли через стол тоненькую папку. — Дуреха дала показание… признание вроде бы.

Смайли молча стал читать это причудливое показание. Оно было подписано вершковыми каракулями — «Д» и «Л», инициалами Джейни. Полисмен, бравший показание, поначалу пытался изложить его сжатей и понятней, но к низу первого листа, видимо, махнул рукой. Смайли насилу добрался до описания убийства.

«И говорю моей голубке, говорю ей: „Не будь неслухом, не смей знаться с дьяволом“, а она не слушается, ну, я рассердилась, а она все свое. Нож острый мне, кто с дьяволом ночами ходит, так я ей и сказала. Ей бы падубом от него, мистер, падубом, вот бы чем. Я ей говорила, мистер, а она никак не слушалась, вот и весь Джейнин сказ, но Джейни отогнала-таки дьявола, и мне спасибо скажут, моя голубка скажет, а бусы я взяла для святых, на украшение храма, а пальто взяла — пальтом от холода спасаюсь».

Ригби смотрел, как Смайли не спеша кладет папку на стол.

— Ну, как вы это оцените? Смайли помялся.

— По тексту судя, белиберда порядочная, — ответил он наконец.

— Само собою, — сказал Ригби с ноткой презрения в голо се. — Шлялась, искала, скорей всего, чего бы стащить, и что-то там увидела, а что, господь ее ведает. Возможно, с трупа сняла бусы или подобрала, где их убийца бросил. Чье пальто, мы дознались. Одного тут мистера Джардайна, булочника из Карн-Иста. Миссис Джардайн в среду пожертвовала это пальто Стелле Роуд для беженцев. Джейни, надо думать, стащила его из теплицы — «от холода спасаться». Но она такая же убийца, как вы или я. Следы-то ног в саду, следы перчаток в теплице куда девать прикажете? А потом, где ей было, слабосильной, протащить тело сорок футов по снегу? Тут работа не женщины, а мужчины — любому ясно.

— Тогда, собственно, что же?..

— Розыск нами прекращен, и мне поручено подготовить дело по обвинению Джейни Лин, жительницы деревни Пилль, в предумышленном убийстве Стеллы Роуд. Я хотел вам сообщить сам, пока еще во всех газетах не пропечатано. Чтобы вы знали, как оно получилось.

— Благодарю.

— А покамест, — сказал Ригби, — если чем могу содействовать, то по-прежнему со всей нашей охотой. — Он помешкал, хотел сказать еще что-то, но передумал.

Смайли спускался по широкой лестнице донельзя злой от сознания своей бесполезности, а для участника похорон это не совсем подходящее настроение.

Церемония похорон проведена была безукоризненно. Ни цветы и венки, ни сами собравшиеся не преступили меру должного. Похоронили миссис Роуд не у Аббатства, а (из уважения, возможно, к простоте ее вкусов) на кладбище приходской церкви Северных полей. Ректору присутствовать помешали, как обычно, дела, и он прислал вместо себя жену, очень неопределенную особу маленького роста, долгое время прожившую в Индии. Д'Арси был на переднем плане, суетился у всех на виду, как хлопотливый церковный сторож. Явился и мистер Кардью, чтобы бедная покойница не заплуталась одна средь нелривычностей англиканского обряда. Присутствовали и Хекты — Чарльз, весь в черном, выбритый до блеска, и Шейн, в драматически-траурных одеждах, в шляпе с очень широкими полями.

Смайли, как и другие, предвидя нездоровый интерес карнской публики к предстоящей церемонии, пришел в церковь загодя и занял место при входе. Он с любопытством приглядывался к входящим — не мистер Роуд ли это.