По закону военного времени... - Владимир Мельник

В ЗПУ были все наши: военные за исключением Кенара и Грини, а также гражданские служащие. Недолго думая подсел к Ямпринцевой:

— Ну, как делы, Лександровна? — с улыбкой спросил я, а у нее от страха глаза бегали и вообще была слегка бледновата. — Вот ведь эти натовцы сволочи — цельному прапорщику поспать не дают. Кстати, ты же знаешь, наверное, от чего умер Мичурин?

— Полез на елку за укропом, так его арбузами и завалило, — продолжил свою речь не дожидаясь ответа.

— Свешников, ты что сумасшедший?! — ответила она, подавляя нервный смех, — Нашел время шутить! Даже сейчас ты не можешь быть серьезным.

— Ну, а что плакать что ли, — а у самого все поджилки трясутся и нестерпимое желание вырваться отсюда и бежать, бежать, и чем дальше, тем лучше.

— Ты вот, мне объясни одну вещь… — продолжил я, но фразу закончить не успел, так как слева раздался взрыв, который разворотил стену ЗПУ.

Даже и подумать не успел как столкнул Ямпринцеву на пол и упал сверху, закрывая собой. Раздались душераздирающие крики заваленных. Дальше воспоминания как в пьяном угаре, видимо, некисло булыжником получил по голове. Очнулся оттого, что кто-то меня хлестал по щекам. Открыл глаза, а это Оксанка во всю с помощью пощечин пытается вернуть к жизни лежащее тело с погонами прапорщика. Как только увидев, что очнулся и открыл глаза, она сразу же слезла с меня, отвернулась, что-то, вытирая на своем лице.

— Очнулся. Чуть не задушил. Ух какой ты тяжелый. Ну, а теперь вставай и помоги перевязать раненых, — сказала она, принимая всегдашний надменный вид.

— И надеюсь, ты никому не расскажешь, что лежал на мне сверху. — продолжила Оксана.

— Дура ты, Ямпринцева, как я погляжу! Да тут полвоенкомата это видело. Но не думаю, что твоя девичья репутация от этого пострадает. Вот не могу понять, ты по натуре такая стерва или у тебя сегодня ПМС? — ответил я, вставая и отряхиваясь. — Может, еще скажешь, что как честный человек должен теперь на тебе жениться, после того, что между нами было?

— А что между нами было? — спросила она.

— Ну, я на тебе полежал на тебе сверху…

— Да пошел ты… — только ответила старлейша и пошла к раненым.

У нас появились жертвы: уборщицу насмерть придавило плитой перекрытия, военкому раздробило ногу упавшим куском стены, а Чиженко Ирину Ивановну — из первого отдела, вообще опознали по окровавленному куску свитера. Кодировщик рядовой Луговой был отброшен взрывом и напоролся на вентиль водопровода. Теперь солдат лежал с разорванным животом, из которого торчали сизоватые внутренности. Вой стоял ужасный. Пыли и дыма еще больше. Повезло еще, что не куммулятивкой шарахнули, а то вообще бы 'тапки' были. Размазало бы нас равномерным слоем по стенам да полу и хоронить не надо. Началась паника, и многие рванулись: кто к выходу, а кто к пролому в стене. Началась давка, крики затаптываемых. А над улицами еще хозяйничали самолеты противника. Я рванул к выходу, на ходу вытаскивая пистолет: сделал два выстрела в воздух, а точнее в потолок. Хорошо еще, что никто не пострадал от рикошета. Все кто подался панике, встали как вкопанные.

— А ну все на места!!! — крикнул я, стараясь перекричать вой, крики и стоны. — Кто первый сипнется к выходу — пулю проглотит. Всем все ясно?! А сейчас кто еще на что-то способен, пусть окажут помощь раненым.

Хуже всего, когда народ начинает паниковать. Толпа становится не управляемой. Но пару выстрелов быстро приводит их в себя. Не хуже пощечины при истерике. Кстати, пришлось одну кому-то залепить, потому что у человека начался истерический плач. А нам тут истеричек не нужно…

После налета вышел во двор военкомата. По рации вызвали скорую, но те ответили отказом из-за того, что некому выезжать — все на вызовах. От маршрутки дяди Толи остался горящий остов. Бойцы выносили на улицу трупы, раненых и разбирали завал в ЗПУ. Сразу бросилась в глаза деталь — посреди двора проломан асфальт, а в нем неразорвавшаяся бомба.

По роду деятельности приходилось заниматься обезвреживанием взрывоопасных предметов времен Великой Отечественной войны. Мои обязанности заключались лишь в том, чтобы собирать заявки и передавать куда нужно: авиабомбы — в МЧС, морские боеприпасы и боеприпасы в воде — морякам, а все остальное — Бахчисарайский инженерный батальон. Ну, еще если повезет выезжал на подрывы, чтобы мог потом подтвердить, что тротил выделенный на это дело весь израсходован, о чем ставил свои росписи и печать военкомата в актах. А тут делать нечего, нужно было ее обезвредить или уничтожить. Несколько раз видел, как саперы закладывают заряд при уничтожении. Тротила, а тем более ЭДП-2 (электродетонаторов) и взрыв-машинки у нас не было. Ну, а специалистов у нас тоже не имелось. И тут вспомнил, что у военкома лежат в сейфе десять гранат. С этой мыслью подбежал к выходу из ЗПУ, откуда на носилках выносили шефа. Выпросил у него ключи от сейфа. Взбежал на второй этаж, открыл военкомовский кабинет, залез в сейф, достал сумку с гранатами. Повынимал пробки, ввернул запалы и положил обратно в сумку.

Вышел во двор и подошел к шефу.

— Товарищ полковник, нужно эвакуировать со двора народ и технику. Это кассетная амерская бомба CBU-59 APAM и черт его знает когда может рвануть. У нее что-то случилось с взрывателем, потому что она на высоте обычно разрывается и разбрасывает маленькие бомбы для поражения пехоты и легкобронированных объектов, — сказал ему я.

А что вы предлагаете, Владимир Анатолич? — раздраженно произнес шеф.

Товарищ полковник, помните, я привез десять гранат? Так вот, тротила и детонаторов у нас нет, саперов вызвать, возможности тоже. А можно заложить несколько гранат и подорвать эту дуру.

— А сам? Не, не пойдет. И хватит ли энергии взрыва гранаты на подрыв такой бомбы?

— Я в щели спрячусь. А насчет энергии взрыва — поживем — увидим.

— Володя, делай что хочешь. Все равно я тебя не отговорю, ты у же взрослый человек и сам понимаешь, на что идешь. Необходимые распоряжения я дам, но боюсь потерять еще одного хорошего подчиненного. Береги себя, Володя.

— Спасибо, товарищ полковник, я сделаю эту мерзавку! А мы с вами еще на моей свадьбе погуляем. Неужели вы думаете, что позволю каким-то сраным америкашкам себя убить? Так что все будет хорошо!

Мы с ним попрощались, и я отошел в сторону. Военком подозвал к себе одного из помощников — перезрелых старлеев, которые были призваны по мобилизации в военкомат. Приказал всем уходить на большое расстояние и вывозить оставшуюся технику. Началась суматоха: солдаты уносили людей, выкатывать вручную технику со двора.

Если честно, и не ожидал, что шеф так легко согласится с моим предложением. Он всегда отличался осторожностью, наверное, из-за этого дослужил до военкома и полковника. Подошел наш телефонист Кутузов Михаил Иванович, протянул каску, в которой лежали две одноразовые ракетницы красного и зеленого цвета, Красную пущу, когда начну подрыв, а зеленую — после того как обследую территорию и можно будет подойти остальным. С пожеланиями удачи однофамилец знаменитого полководца повернулся и ушел прочь. Последней уходила Ямпринцева:

— Вова, будь осторожен.

— Странно, что ты мне это говоришь. Стопудово, ты бы на моей могиле такую джигу сплясала бы, что бразильцы — просто курят нервно кеды в сторонке.

— Дурак ты, Свешников.

— И справка есть. — улыбнулся я, хлопая себя по левому нагрудному карману, где лежало удостоверение прапорщика.

— Если кто-то, из здесь присутствующих, надеется, что я поставлю кеды в угол, — продолжил я уже более серьезным тоном. — Так вот, — не дождетесь. Еще жить что-то хочется, да и есть у мужчин такая профессия — Родину продолжать… Кстати, так что там насчет моего предложения? Я — хороший! Даже ноги всегда о половичок вытираю, когда в квартиру вхожу… И макароны варить умею…

— Вот ты мне скажи, тебе что, больше всех надо? Рисковать собой… медаль заработать хочешь? Кому и что ты хочешь доказать?

— Да нет, я просто не хочу, чтобы эта малышка, что в яме, мне в один прекрасный момент шарахнула по одному месту. А также место на Пятом километре занимать тоже не тороплюсь.

— Ну, ты все равно будь осторожен.

— Оксана, для тебя это важно?

— Я просто не хочу ходить в лишние наряды по военкомату вместо тебя. — сказала она и направилась за остальными.

— Свято место пусто не бывает, — кинул я ей вдогонку.

Во дворе уже никого не было. Поднялся ветер, принес свежие запахи гари и кучу взвешенного в воздухе песка. На левой часте фасада здания военкомата зияла трещина с конька крыши до подвала — от взрыва в ЗПУ просел немного фундамент и эту часть дома повело. В пустых глазницах окон не было ни одного целого стекла. В штукатурке куча отверстий и трещинок от осколков. Кровь, грязные бинты и вата на асфальте говорили о чьей-то трагедии, смерти. Но все это не важно на данный момент. Главное сейчас — это содержимое асфальтного пролома.