Агент особого назначения - Роман Ким

"Сноумен" уже давно интересовал меня. Но то существо, которое с недавних пор стало конкурировать со "сноуменом", а затем заслонило его, было совсем другим. Оно было неизмеримо фантастичнее снежного человека, и в то же время реальнее его, так как представило бесспорные доказательства своего существования.

Я спускался вниз к набережной со стороны католического собора, возвышавшегося над городом, и, дочитав сообщения в газетах, обнаружил, что нахожусь в каком-то совершенно незнакомом переулке.

Вдруг за углом дома раздались выстрелы, закричала женщина, снова выстрел, выскочил человек и, пригибаясь низко к земле, юркнул мимо меня все это в течение двух-трех секунд. За моей спиной захлопнулась железная решетчатая дверца в каменной стене. Из-за угла высунулась рука, и грохнули два выстрела, над моей головой посыпалась штукатурка. Я окаменел.

Примерно в десяти шагах от меня показались двое - оба китайцы. Один из них, высокий, с длинным лицом, в панаме, взмахнул револьвером и спросил по-английски: "Не видел ли я кого-нибудь", и пригрозил, если совру, он тут же продырявит меня. Я прижался к решетчатой дверце и почувствовал дуло револьвера, упершееся в мой зад. Поняв, что с этой стороны угроза ближе, я ответил, что какой-то человек пробежал в другой конец переулка и показал налево - в сторону пальм, из-за которых виднелась крыша с вывеской огромной бутылкой виски.

Длиннолицый поднял с земли какую-то бумажку. Около пальм остановилась полицейская машина, из нее вылез индус-полицейский в зеленой чалме. Китайцы мгновенно исчезли. Полицейский подошел ко мне и спросил, что случилось. Я объяснил ему: кто-то стрелял, кто-то пробежал, потом опять кто-то стрелял, потом все убежали, а я чудом остался жив. Индус недоверчиво покачал головой и, вернувшись к машине, уехал.

Когда все стихло, меня ткнули в зад и спросили шепотом: ушли ли все? Я ответил, что никого нет. Тогда дверца открылась, и передо мной появился незнакомец. Худощавый, с маленькой головой, явный метис. Он шевельнул плечами вместо поклона, улыбнулся, показав красивые мелкие зубы, и поправил на себе одежду: нейлоновую рубашку и короткие штаны - шорты, - то и другое серовато-зеленого цвета.

Так состоялось наше знакомство. Его звали Аффонсу Шиаду. Полупортугалец, полукитаец, бразильский подданный, родился в Макао, окончил Гонконгский университет. Агент автомобильной компании "Крайслер". Католик, меломан, классный игрок в пинг-понг.

Я, в свою очередь, сообщил кое-что о себе. Родом из Тяньцзина, сразу после войны поехал учиться в Америку, сперва был в Виргинском университете в Шарлотсвилле, потом перешел в Мичиганский университет и окончил в 1949 году юридический факультет. Незадолго до этого красные заняли Пекин, где жили мои мать и дядя - профессор, и я не решился вернуться на родину. Некоторое время был в Сан-Франциско, потом на Тайване, где служил в Тайбэе у одного экспортера в качестве секретаря, затем работал в конторе адвоката в Маниле, был недолго в Токио и только что приехал сюда к своему приятелю англичанину Уиксу, уехавшему на днях в Сингапур. Сейчас живу в гостинице "Южное спокойствие", принадлежащей китайцу.

На вопрос: переписываюсь ли я с родными в Китае? - я ответил, что в Тайбэе узнал от одного чиновника, бежавшего с материка, о казни моего, дяди и о смерти матери в тюрьме. Потом читал в "Ньюсуик" заметку о том, что дядя был расстрелян за попытку бежать за границу.

Я задал вопрос Шиаду: почему стреляли в него? Оказывается, он поймал одного китайца-толстосума на неблаговидном деле и явился к нему для делового разговора. Тот решил, что его хотят шантажировать, и позвонил гоминдановским террористам. Они ворвались в контору, вытащили револьверы, Шиаду тоже, пошла стрельба, Шиаду выпрыгнул в окно - остальное мне известно. По дороге он бросил свою визитную карточку, бандиты, очевидно, подобрали ее и узнали, что он вовсе не красный эмиссар, а почтенный, деловой человек.

Закончив рассказ, он послюнил мизинец и медленно провел им по тонким, аккуратно подбритым бровям. Он предложил выпить в честь его покровительницы - святой Розы из Лимы.

Мы пошли в кафе на Конноут-род. После бокала хайбола закурили и заговорили о том, что меня больше всего интересовало, - о сверхкарликах, о которых шумели газеты. Шиаду, махнув рукой, заявил, что газетам верить нельзя, они пишут всякую ерунду, но он уже давно следит за научной литературой и в курсе этого вопроса.

Он спросил: волнуют ли меня сообщения о пигмеях? Получив утвердительный ответ, он показал на потолок и сказал, что тоже интересуется этими существами и может снабдить меня вполне достоверными данными. Святая Роза не случайно свела нас.

Вот что сообщил мне новый знакомый.

II

Вскоре после окончания мировой войны в Бирму был командирован сотрудник музея археологии и этнологии Гарвардского университета. В одном из ущелий Качинского хребта, недалеко от границы с Китаем, он нашел человеческий скелет и обломок костяного кинжала. Судя по пропорциям, это был скелет взрослого мужчины, но рост его не достигал и полуметра. Этот пигмей был в несколько раз меньше даже самых низкорослых пигмеев, живущих ныне в некоторых районах Африки и Азии. Это был, так сказать, пигмей-рекордист, микропигмей.

На обратном пути сотрудника музея постигла беда. При переправе через реку Ую он потерял баул, в котором находился драгоценный скелет. Вернувшись в Бостон, сотрудник музея смог предъявить только обломок кинжала и рисунок с изображением скелета. Он заявил о том, что найденный им скелет так же, как и кинжал, относится к нижнему палеолиту. И что, судя по строению черепа качинского микропигмея, в числе его антропологических признаков входят брахикефалия и низкое переносье.

В Бостоне к утверждениям сотрудника музея отнеслись весьма сдержанно. Скелета не было, а карандашный рисунок отнюдь не мог служить доказательством. Что же касается обломка костяного кинжала, то было признано, что он относится не к нижнему палеолиту, а к неолиту. Интерес к качинскому скелету стал быстро падать. Как только началась война в Корее, сотрудник музея, прельстившись жалованьем сержанта авиации, поехал на фронт и погиб.

Но недавно вдруг вспомнили о его находке. Поводом к этому послужил таинственный случай, происшедший с одним австралийским путешественником около Путао, у бирмано-китайской границы.

Углубившись в лес, путешественник спугнул несколько маленьких обезьянок, юркнувших в чащу. И сейчас же кругом стали раздаваться протяжные и отрывистые крики и шипение, очень похожие на звуковые сигналы, применяемые пигмеями бамбути в Центральной Африке. А затем на путешественника с верхушек деревьев посыпались дротики с каменными наконечниками. Путешественник спасся бегством, потерпев некоторый урон - порванный пиджак и разбитые очки. Но он был вполне вознагражден трофеем, подобранным в траве, - дротиком величиной с карандашик с каменным наконечником.

Путешественник, поклявшись памятью своей матери, заявил на пресс-конференции, что он успел заметить, как одна из обезьянок, надев красную деревянную маску, метала дротик и издавала свист, а ей отвечали криками. На ней была желтая головная повязка и фиолетовая набедренная. Она, очевидно, понимала толк в сочетании цветов. А рост ее равнялся примерно 35 сантиметрам - чуть выше среднего роста бирманских новорожденных. И тут же путешественник сделал оговорку - в путаоском лесу было темно, и он не смог как следует разглядеть этих обезьянок. Может быть, это были вовсе не обезьяны, а какая-нибудь разновидность антропоидных чертей.

Заявление австралийца и представленный им трофей вызвали у всех в памяти историю с качинским скелетом. И пресса зашумела - не являются ли его далекими потомками эти путаоские чертенята? Не являются ли они представителями неведомого науке расового типа - микропигмея, то есть человека предельно малого размера? Вскоре газеты и журналы пустили в ход новое слово: "покетмен" - карманный человек.

Вопросом о "покетмене" заинтересовался этнолог Майрон Трэси, видный знаток народов тибетско-бирманской группы, населяющих юго-западные провинции Китая, и автор серии статей об этногенезе народов Азии. Во время второй мировой войны он находился в Китае в качестве штабного офицера по вопросам пропаганды.

Он выдвинул гипотезу о том, что часть семангов - пигмеев Малакского полуострова - продвинулась в доисторические времена на север, в район гор Северной Бирмы и юго-западного Китая, и осела там, и что длительная самоизоляция их от представителей других расовых типов и многовековое пребывание в крайне неблагоприятных условиях из-за недостаточности питания стимулировали постепенное развитие у них карликовых форм, то есть сокращение длины тела, и привели, в результате соответствующих морфологических изменений, к возникновению варианта предельно низкорослого племени.