Здравствуй, Фобос!(Науч.-фант. хроника — «Путь к Марсу» - 3) - Левон Хачатурьянц

Старик молчал, посапывая. При всем его могуществе, с жутковатым главой секретнейшей спецслужбы спорить не приходилось. «Фермер» прикидывал в уме, кому из своей личной гвардии — корпуса телохранителей, промышленных шпионов, сыщиков и наемных убийц — поручить деликатное задание…

И вот теперь бедняга Тэдди, проваливший трюк с «личным самолетом Хартманна», сидел на веранде перед благодушно щурившимся боссом и с замиранием сердца слушал слова приговора:

— Ну, братцы, не будем даром мучить человека, у него уже и так штаны мокрые… (Личности пробормотали что-то невнятное.) Что? Вот и я так думаю. — Старик с нарочитой неторопливостью отхлебнул из своей кружки, глядя, как покрываются мертвенной бледностью широкие скулы подсудимого. — В общем, даю тебе шанс, Тэд, сынок. Единственно из-за моей к тебе давней привязанности. Искупишь вину. В твоем распоряжении два дня. Послезавтра к этому времени вся компания должна быть здесь… — Пухлая стариковская ладонь припечатала скатерть, плеснулся из бокалов сидр. Часы пробили пять.

Глава VI

СЕКРЕТ «ОДНОРУКОГО БАНДИТА»

Утреннее заседание окончилось в половине первого, объявили большой перерыв. Тарханова и Марину тут же куда-то умыкнули американские коллеги. Волновой уединился в одном из бесчисленных уютных буфетов, намереваясь перекусить и одновременно повозиться со своими неразлучными бумагами. Доклад советской делегации был назначен на завтра. Акопян наскоро пообедал рядом с шефом: его неудержимо влек к себе город.

Из этого гигантского отеля, специально снятого для проведения международного конгресса, было не так-то просто выйти. Сурен прошел через зал, напоминавший огромный стакан из опалового стекла. Зал предназначался владельцами для разного рода встреч и съездов. Его окружал просторный холл. Сейчас здесь были выставлены на ярких разноцветных постаментах образцы новейшего медицинского оборудования, выпущенного разными фирмами США. С одной стороны — экспозиция по теме, с другой — добавочная возможность прорекламировать свой товар. Аккуратные стеклянные горки с фармакологическими препаратами: в глазах рябит от радуги этикеток. Никель и пластик, оптика и электроника: всевозможные чудеса, от диагностических машин седьмого поколения, размером с книгу, но обслуживающих целые больничные города, до антигравитационных камер, где могли висеть в воздухе без опоры, ни к чему не прикасаясь, больные с обгоревшей или пораженной кожей. Попадались и части снаряжения космонавтов — все-таки конгресс-то был посвящен космической медицине! Сурен с удивлением увидел на стенде с торговой маркой «Форд» хорошо знакомые ему прыжковые сапоги-скороходы. На обложке проспекта надпись: «По лицензии СССР». Сурен перелистал глянцевую книжечку. Сапоги, которыми в его родной стране снабжали только космонавтов на время полета, здесь продавались в магазинах: их рекламировали для альпинистов, туристов, охотников… Нет, право, нам есть еще чему поучиться у «фирмачей»-капиталистов.

Акопян вышел в кольцевой коридор с многочисленными лифтами; конференц-зал и холл располагались в цокольном этаже гостиницы. Но лифты сейчас были ни к чему. Сурен поднялся во внутренний двор, один из многих, где в соответствии с жарким климатом Майами располагались бассейны, солярии, сады тропических растений. Чего здесь только не росло! Но, пожалуй, наиболее экзотичными среди всех этих орхидей и папоротников казались три русские березы, стройные и белые, точно свечи…

Наконец выбрался на улицу. Стояла жара, впрочем, освеженная дыханием близкого океана. Полукруглый козырек отеля отбрасывал тень на газон с лениво шевелившимися пальмами. Дальше начиналась площадка, уставленная прокатными электромобилями — тоже часть гостиничного хозяйства. Машины были серебристые, обтекаемые, одинаковые, словно пули; на каждой красовалось название отеля — «Флорида» — и эмблема города Майами: попугай, сидящий в кольце, прикованный к нему цепочкой. У края высилась аккумуляторная колонка, похожая на Друзу горного хрусталя. Сурен подошел к ней, сунул в щель металлопластиковую карточку постояльца и получил из окошечка ключи.

Открыв дверцу крайней машины, он обнаружил, что управление крайне просто: штурвал, педаль скорости, ручка заднего хода и тормоз. Делом нескольких секунд было вывести сплющенную сигару на шоссе.

Город дремал. Полуденная сиеста, возможно, от далеких испанских времен оставшаяся в распорядке дня, опустошила улицы, разрисованные звездчатыми тенями пальм, закрыла жалюзи вилл, окруженных садами. Сурен отметил про себя обилие отелей и то обстоятельство, что даже среди немногочисленных прохожих преобладали клерки и посыльные в гостиничной форме, а встречные машины были почти сплошь прокатные. Вокруг расстилался туристский рай, не оскверненный ни одним заводом. Даже офисов почти не увидел по дороге бортинженер: только обязательный «Первый Национальный банк» да похожая на пирамиду вершиной вниз контора авиакомпании «Пан Америкэн». Свернув с Мэйн-стрит, где высился конный монумент некоего идальго в доспехах, Акопян устремился к порту. Возле пирсов собралось довольно своеобразное «общество»: торговых судов и контейнеровозов было очень мало, зато тесными рядами стояли элегантные собственные яхты. Любители стиля «ретро» прибывали сюда на белых, с позолоченной резьбой бортов и носовой статуей святого копиях Колумбовых или Магеллановых каравелл; ветер полоскал романтические паруса, и только посвященные знали, что вся эта бутафория на походе убирается, уступая место мощному винту или водомету. Яхтсмены с более современным вкусом строили крыловидные, каплевидные, плоские плавательные аппараты. Попадались и нарочито роскошные, многоэтажные атомоходы: на таких путешествовали не спеша, большой компанией, устраивая стоянки и загулы в самых злачных местах планеты…

Сделав немалый крюк, Сурен выбрался к городскому рынку. Тут было многолюдно. Магазины и кафе окружали площадь, на которой под громадными полупрозрачными, точно стрекозьи крылья, навесами торговали дарами моря. Пестро одетые смуглокожие суетливые люди — наверное, мулаты или креолы — высыпали на прилавок диковинные раковины, морских ежей, сушеных страшных рыб. Сувенирная индустрия работала вовсю. Впрочем, лежали здесь и груды свежей рыбы; висели длинные ломти вяленого акульего мяса; радовали глаз обилием форм и красок трепанги, мидии, осьминоги, бронированные омары и розовые, навалом, креветки. Звучала ломаная испанская речь. Дородные негритянки в полотняных платках-тюрбанах сидели, как идолы, перед кучами фруктов и домашних сластей. Вольный дух рынка, удивительным образом уцелевший в городе крупного централизованного бизнеса (а то и намеренно оставленный, как туристская приманка), привлек Сурена. Он потолкался между рядов, купил связку бананов и шахматный черепаший панцирь — домой, на рабочий стол.