Когда танцует Доринда - Бретт Холлидей

Шейн меланхолично кивнул головой.

— По ее словам, ваша мать сама просила ее об этом.

— Но я действительно не знаю никого, кто бы носил это имя. Сколько я ни ломала голову, но так и не смогла припомнить никакой миссис Дэвис.

— Разумеется, она могла воспользоваться чужим именем,— терпеливо объяснил детектив,— но вы, тем не менее, должны были узнать ее, когда прошлым вечером она находилась в двух шагах от вас, а затем передала вам еще и записку с официантом.

Доринда нахмурила брови и нетерпеливо прикусила нижнюю губу.

— Я никого не видела,— упрямо повторила она,— и не получала никакой записки. Здесь какое-то недоразумение, мистер Шейн. Либо это кто-то из знакомых моей матери, кого я не знаю, либо одна из ее старых подруг, которая, овдовев, вышла второй раз замуж за некоего мистера Дэвиса.

— На ее визитной карточке было написано «Миссис Элберт X. Дэвис»,— сухо информировал Шейн. Не возлагая особых надежд, он, тем не менее, попытался дать детальное описание своей клиентки.— Кроме того,— добавил он в заключение,— она настойчиво уверяла меня, что помимо того, что является ближайшей подругой вашей матери, прекрасно знает вас и все эти годы пользовалась вашим полным доверием.

Морщины на лбу Юлии стали еще заметнее.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, мистер Шейн. Мне неизвестна женщина, соответствующая вашему описанию.

Шейн равнодушно пожал плечами.

— Я только передаю вам то, что эта женщина сама рассказала мне. Она предложила мне две тысячи долларов в качестве гонорара за то, чтобы я вызволил вас из «Ля Рома», не допустив при этом никакого скандала.

Девушка удивленно приподняла брови.

— Две тысячи долларов! Откуда моя мать взяла их? А мой отец? Ему тоже известно обо всем? Ее лицо снова побелело, и глаза наполнились неподдельным ужасом.

— Насколько я знаю, пока еще нет.— Шейн чувствовал себя обязанным успокоить Юлию, но ему предстояло узнать от нее еще слишком многое, чтобы позволить себе расслабиться. Кроме того, ему требовалось выпить. Не рискуя пить прямо из бутылки на глазах молодой девушки, он встал и отправился на кухню. Вернувшись через несколько минут в гостиную, он торопливо исполнил привычный ритуал и присел на кушетку, стараясь не смотреть в глаза Юлии.

Та покорно ожидала его расспросов с видом провинившегося ребенка, чувствующего неизбежность родительского наказания.

— Так я и узнал об этой истории,— произнес наконец детектив безразличным тоном.— Ваша матушка получила эту фотографию и приложенную к ней анонимную записку, позволяющую предполагать возможность дальнейшего шантажа.

— Так мама видела эту фотографию? — охнула девушка, закрыв лицо руками.— Боже мой! Право, лучше бы я умерла. Эта история способна убить маму. Что же мне делать, мистер Шейн?

— Держите себя в руках, Юлия. Матери, как правило, способны выносить куда более серьезные потрясения, чем принято думать,— философски заметил детектив.— По крайней мере это фото не убило вашу мать. Напротив, она действовала весьма энергично и решительно, чтобы эта история не стала известна вашему отцу. Кем бы ни была таинственная миссис Дэвис, она пригласила меня, чтобы предотвратить возможный скандал и избежать шантажа. А теперь сядьте нормально, Юлия, и расскажите мне вашу историю с начала до конца.

Девушка резко выпрямилась в кресле. Глаза ее вызывающе сверкнули на детектива.

— Все началось с того, что я любила танцы больше всего на свете. Я рождена для танца. И что вы думаете сделали мои родители? Еще ребенком меня отправили в самую унылую частную школу, какую можно себе представить. Меня учили, как стать совершенной леди. Однако я знала, чего хотела, и продолжала самостоятельно заниматься балетом, когда воспитатели считали, что я благополучно сплю.

Ошеломленный детектив молча уставился на девушку, которую в глубине души продолжал рассматривать как еще одного сумасбродного подростка. Но сейчас, наблюдая огонь, вспыхнувший в глазах Юлии, ему оставалось только удивляться, как он сразу не признал в ней дочь судьи Нигеля Лэнсдоуна, фотографии которого он столько раз видел на страницах газет, в кадрах кинохроники и на телевизионных экранах. Убежденность человека, фанатично уверенного в собственном предназначении.

— Но почему «Ля Рома»? — тихо спросил он.— Зачем было рисковать репутацией отца, танцуя в столь сомнительном заведении.

— Это была просто… просто шутка,— отрезала она, отворачиваясь в сторону, чтобы он не мог видеть выражение ее лица.

— Когда вы встретили Морана?

— Примерно два месяца назад. Я проводила уик-энд вместе с подругой, которую знала по школе. Она казалась милым безобидным созданием, забывшим, правда, предупредить меня, что ее родители были в отъезде и, следовательно, весь дом находился в нашем распоряжении. К этому времени я уже достаточно знала о жизни и полагала, что в случае необходимости сумею позаботиться о себе, во всяком случае, не совершить непоправимых ошибок…— Юлия замолчала, опустила глаза, нервно сжимая и разжимая пальцы.

— И что же?

— Рики был моим партнером,— пробормотала она, избегая встречаться взглядом с глазами детектива.

— Рики Моран?

Она уныло кивнула.

— О, он был очень мил первое время. Он рассказывал мне массу интересного о Нью-Йорке и Голливуде. По его словам, он знал многих актеров и танцоров. Он объяснил мне, что по профессии является импрессарио, и это показалось мне весьма знаменательным совпадением. Я подумала, он сможет помочь мне сделать сценическую карьеру. Вероятно, я просто потеряла голову в тот первый вечер. До этого я никогда не курила, и когда кто-то из присутствующих предложил мне сигарету, я не стала отказываться. Вся атмосфера вечера казалась мне такой забавной и возбуждающей. Откуда мне было знать, что это были сигареты с марихуаной. Правда на следующий день все в один голос убеждали меня, что нельзя курить марихуану, не догадываясь об этом… Но тогда я действительно ничего не подозревала.

— В это-то как раз нетрудно поверить,— усмехнулся Шейн.— О'кей, что же произошло дальше?

— Сандра вынесла проигрыватель на улицу. Это была восхитительная ночь с полной луной, и мы танцевали на зеленой лужайке. Мы делали вид, что у нас большая вечеринка с множеством гостей. Рики и Сэм крутились вокруг нас, и мы менялись партнерами каждые несколько минут. Потом нам надоели танцы. Моя подруга и мужчины решили еще выпить. Поскольку я не пила, я закурила другую сигарету.— Юлия замолчала, не в силах продолжать свою историю.

— Вы смело можете говорить обо всем, Юлия. Я хорошо знаю, что марихуана может делать с людьми.

— В самом деле? — Она вскинула на детектива свои широко раскрытые фиолетовые глаза.— Выкуренные сигареты превратили меня в другого человека. Я сбросила одежду и снова начала танцевать. Мне казалось, что я просто парю в воздухе, и то, что я танцую обнаженной, не имело для меня ни малейшего значения. Все мое существо ликовало. Я чувствовала себя свободной от всего земного. Казалось, еще немного — и я взлечу до самой луны. Дальше, как я помню, Рики вызвался танцевать со мной. Он оказался неплохим танцором, и мне потребовалось время, чтобы понять, что он тоже успел раздеться. Затем он попытался… Это было ужасное ощущение, но оно позволило мне вернуться к реальности. Помню, что я подняла страшный крик и убежала в свою комнату. Я забаррикадировала входную дверь и спряталась в ванной. Чувство тошноты преследовало меня всю ночь. На следующее утро Рики и другие на все лады превозносили мой танец, в один голос твердили, что я должна посвятить себя сцене. Они уверяли меня, что я должна начать выступления немедленно, чтобы скорее набрать необходимый опыт, после чего, по их мнению, я безусловно должна буду стать одной из звезд Голливуда. К моему стыду, я проглотила наживку. Весенние каникулы были для меня единственной возможностью осуществить задуманное, и Рики пообещал мне найти ангажемент в Майами. Все они насели на меня, и в конце концов я согласилась считать его своим менеджером, если он добьется для меня обещанной работы.

— И вы подписали с ним контракт? — допытывался Шейн.

— Увы, да.— Юлия с отсутствующим видом кивнула головой.— Рики тут же набросал контракт, который я и подписала прежде, чем вернулась в колледж. Я подписала бумагу не читая, и только когда я приехала в Майами, выяснилось, что я обязалась отработать на него три года и предоставила ему право получать от моего имени все заработанные мной деньги. Фактически я оказалась в положении рабыни. Рики понимает, что рано или поздно я попытаюсь вернуть себя свободу, и старается изолировать меня от всех, к кому, по его мнению, я могу обратиться за помощью.

— Подобная бумага не стоит выеденного яйца,— заметил Шейн.— Я уже не говорю о том, что вам всего лишь восемнадцать.