ProМетро - Олег Овчинников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вышеупомянутые закрома, не подавившись, приняли в себя фальшивый жетончик. Электронная начинка турникета, пораскинув детекторами, дружески подмигнула Андрею зеленым квадратиком глаза.
«Ну, я пошел», – подумал он.
Андрей уже сделал первый шаг и поэтому не заметил того момента, когда зеленый огонек турникета внезапно погас, а вместо него с мрачной предопределенностью зажегся красный. По цвету он был очень похож на… кусок оргстекла, залитый кровью.
Створки турникета с металлическим лязганьем сошлись в опасной близости от тела Андрея. С поразительной – в условиях охватившего его оцепенения – отчетливостью Андрей подумал, что еще бы сантиметров пять – и мысль о необходимости завести второго ребенка, которая, нет-нет да и мелькала в его кудрявой голове, перешла бы в разряд неосуществимых.
– Что там у вас? – Грубый окрик, раздавшийся над ухом, заставил Андрея вздрогнуть.
За его спиной стоял давешний милиционер, покинувший свой пост у стеклянной будки.
– Я кидал! – в тон ему ответил Андрей, округляя глаза и инстинктивно втягивая голову в плечи по самую шапочку.
– Видел я, как вы кидали! – сказал милиционер. – Только рукой провели, будто кидаете, а сами – морду ломиком – и вперед!
Андрей опешил от вопиющей несправедливости предъявленного обвинения. Вдобавок, он был несколько дезориентирован новым для себя выражением про «морду ломиком», этимологические корни которого, при ближайшем рассмотрении, обнаружились в двух фонетически близких конструкциях: «морда лодочкой» и «морда домиком».
– Да нет же, я кидал! – отчаянно доказывал он, начиная жестикулировать. – Что мне, двух рублей жалко? – И в доказательство решительно потряс карманами куртки, в которых отчетливо загремела мелочь.
Доведись ему наблюдать подобную сцену со стороны, Андрей бы от души повеселился. Уж больно все происходящее напоминало фрагмент из старого, черно-белого еще фильма про пионерлагерь, где двое пионеров бледно оправдывались перед отрядом, постоянно повторяя: «Мы не высовывали, мы затыкали. Валь, мы же правда затыкали?» А наиболее недоверчивый представитель отряда настойчиво возражал: «Нет, вы высовывали!» И так по кругу.
– Что там у вас? – во второй раз спросил страж порядка. Видимо, эта фраза была его излюбленным милицейским приемом.
– Вот! – неприятно дрожащими от волнения руками Андрей достал из кармана еще один жетон. – Смотрите!
Он медленно и так, чтобы милиционер мог в подробностях проследить за перемещениями жетона, поднес его к щели турникета.
– Ну! – подбодрил милиционер.
Жетончик бесшумно скользнул в щель, загорелся зеленый глазок.
– Вот теперь – идите! – великодушно разрешил милиционер и легонько взмахнул дубинкой, указывая, куда именно идти.
Андрей, не медля ни секунды, шагнул в проход. На втором шаге створки турникета сомкнулись на его бедрах.
«Будет синяк, – подумал Андрей, в растерянности останавливаясь. – Причем два…»
– Где вы эти жетоны брали? – привычно обвинительным тоном поинтересовался милиционер.
– Да брал-то в кассе! – спокойно ответил Андрей, по-гагарински махнув рукой. – А вот где вы взяли это орудие пыток?
– Ладно, – словно устав бороться с неисчерпаемой человеческой тупостью, сдался милиционер. – Идите так.
«Где? На каком этапе я ошибся?» – думал Андрей, рассматривая последний из поддельных жетонов мутными, покрасневшими глазами.
Ведь все было правильно! Он еще раз поверил параметры в условиях лаборатории. Вес, форма – все колеблется в допустимых пределах. В УФ лучах окрашивается в синий. Так в чем проблема?
А ни в чем!
Просто не судьба…
Просто… – как там дальше? – нет любви…
Ну и хрен с ним!
Андрей мысленно сплюнул, швырнул жетончик в пепельницу (на этот раз – попал) и затушил об него давно уже потерявшую вкус сигарету.
Может, хоть статью удастся написать? Не зря же все-таки…
И он попытался вспомнить, в каком месте квартиры в последний раз видел пишущую машинку.
Интересно, почему в лаборатории он содержит свое рабочее место в идеальном порядке, а дома… особенно когда немного примет… ведет себя просто как… нет, скорее – как поросенок.
Неужели так трудно повесить брюки на вешалку?
Вот погоди, откажусь завтра гладить, попрыгаешь вокруг утюга. Это тебе не пробирки, вмиг можно без пальца остаться!
И эти постоянные окурки – где угодно, хоть на потолке, но только не в… Стоп! А это что такое?
Ха! Жетончик! Хорошо, что заметила.
А то бы завтра подошел к метро, хлоп – хлоп по карманам…
Светлана извлекла жетончик из-под тонкого слоя пепла, протерла влажной тряпкой и положила в карман мужниных брюк, а сами брюки распяла на вешалке, которую потом повесила в шкаф в прихожей.
«Нет, рано нам пока второго заводить. Дождаться бы, когда этот наконец повзрослеет», – подумала она с плохо скрываемой – даже от самой себя – нежностью.
Он выбежал из здания редакции, даже не пытаясь застегнуть куртку. Все равно до метро было не больше минуты, если быстрым шагом. А шаг у него сегодня был быстрый. Радостный.
Андрей изящно распахнул стеклянную дверь ногой, обеими руками прижимая к груди синюю папочку с корректурой. Папочка была легкой, но такой приятной на ощупь! «На ощупь языка» – подумал Андрей и улыбнулся сам себе. Изнутри на него пахнуло теплым, чуть спертым воздухом, от которого на душе стало еще теплее.
У самого турникета Андрей вдруг опомнился, полез в карман за жетоном. Вытащил первый попавшийся, высоко подбросил над головой, ловко поймал одной рукой – сегодня все, что он делал, получалось у него ловко и красиво – сказал сам себе «Решка!», громко рассмеялся, разжав ладонь, и опустил жетон в надлежащее место.
Ответно подмигнул турникету и… тут кто-то толкнул его в спину.
Андрей пошатнулся, но на ногах устоял. Только завязки синей папки не выдержали, и чахленькая стайка, листочков на пять формата А4, разлетелась в разные стороны, рассредоточившись на склизком полу.
Андрей мысленно выругался и начал собирать листки, на одном из которых уже оставила свой след чья-то рифленая подошва.
Он собрал четыре листка из пяти и потянулся было за последним, даже разглядел на нем признаки редакторского вмешательства (в слове «маслянным» второе «н» было жирно зачеркнуто), но именно в эту секунду ужасная боль двойным ударом обрушилась на шею Андрея где-то в районе четвертого позвонка.
Именно в эту…
Потому что в следующую секунду мир вошел уже без него.
Нарисованный белым мелом на грязном полу силуэт выглядел трогательно и, вместе с тем, нелепо. Больше всего он был похож на рисунок, сделанный маленькой девочкой на асфальте. Причем, судя по расположению конечностей, девочка явно пыталась воссоздать по памяти картинку со спортивной эмблемы, изображающей пловца.
Я не удивился бы, увидев под рисунком неровную подпись голубым мелком: «Мой папа на море». Но подписи не было, и я подумал, что сейчас, пожалуй, даже в Крыму не самая подходящая для плавания погода.
Правая рука «пловца» была вытянута далеко вперед и почти дотягивалась до лежащего на полу бумажного листа, некогда белого, но теперь – основательно пропитавшегося грязью и сыростью. Буквы на нем были едва неразличимы, лишь в самом низу, там, где оставался последний островок белого, мне удалось прочесть несколько строк:
«Указанный метод подходит для изготовления разнообразных пластмассовых изделий – от кружков и пуговиц, до фигурок и печатей.»
Я постоял еще немного возле ограждения, разглядывая рисунок и размышляя о том, насколько нелепой иногда бывает человеческая смерть.
«Все-таки я его сделал! – с удовлетворением подумал коллективный разум московской сети турникетов. – Видел я таких народных умельцев! В гробу!»
В систему поступил новый элемент.
– Стой!
– Стою.
– Пароль!
– Порою мне кажется, что я – не более чем жалкая имитация солнечного зайчика, порожденная единственной воспаленной извилиной лампы накапливания.
– Накаливания, – раздраженно поправил коллективный разум. – Проходи!
И все-таки для очистки совести выстрелил в спину новенького ультрафиолетом, произнеся при этом негромкое «Пух!»
Звук, с которым новенький ударялся о стенки потенциально бесконечного желоба, ведущего прямиком в закрома Родины, больше всего напоминал смех ребенка.
P.S.: Статья А.С. Каверина была опубликована в сентябрьском номере журнала «Наука и жизнь». Посмертно. Здесь цитируется с разрешения издательства.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВПЕ'ЕД, НАДЮША, ТОЛЬКО ВПЕ'ЕД!
Глава восьмая, дубль два
«… Ваганьковскому и Новодевичьему филиалам.»
Это неприятное, тягостное ощущение исчезло так же внезапно, как и возникло. Вскоре за окном вытянулась и замелькала привычная мешанина из кабелей, труб и прочих настенных украшений тоннеля, а лампа над моей головой перестала раздражающе мигать и просто погасла. К этому моменту я уже настолько пришел в себя, что почти сумел убедить собственное потревоженное самолюбие, будто никуда из себя и не выходил. Разве что самую малость, на минуточку. Чтобы размяться.
