Литература и котики. Для тех, кто не разучился читать - Ольга Владимировна Латунова

«Пожалуй, смейся надо мною, —

Сказала Моська, — но с тобою

Водиться не хочу. Нимало не сержусь,

А шуточек твоих боюсь

И вредное навек знакомство разрываю:

Ошиблась — так и быть — опомниться пора!»

Известных я врагов всегда предпочитаю

Друзьям, которые царапать мастера.

* * *

Александр Ефимович Измайлов (1779–1831) был чиновником в министерстве финансов, статским советником (этот чин соответствовал армейскому чину бригадира, что выше полковника, но ниже генерал-майора), баснописцем, издателем, публицистом и педагогом. В 1822–1824 гг. он был председателем Вольного общества любителей словесности, наук и художеств.

В 1826 году Измайлов стал тверским вице-губернатором, а затем его перевели в Архангельск.

Единственный роман А. Е. Измайлова был выпущен им в 1799 году. Он чрезвычайно не нравился писателю, но все же заслуживал некоторого внимания, благодаря реалистичности образов. Большие литературные формы не удавались Измайлову. А вот басни прославили его и сделали знаменитым. К басням у него был виден явный талант. Басни Александра Ефимовича, первое издание которых состоялось в 1814 году, являются оригинальными произведениями. Он не заимствовал темы у других баснописцев, использовал чисто русский юмор и тематику.

Особенность Измайлова заключается в его умении изобразить реалии добродушно и немного грубовато. Читать его басни, всегда открывая для себя что-то новое и интересное, можно не один раз.

Вот одна из басен А. Е. Измайлова, в которой фигурирует черный кот:

«Черный Кот»

Вы любите кота?

Любите: он ведь сирота,

Малюткой вам еще достался;

Кто подарил его, тот с жизнию расстался.

Отличен всем ваш кот: умом и красотой,

Пленяет взоры он своею пестротой.

Какая белизна с блестящей чернотой!

Гордяся быть у вас слугою,

Как важно спину он сгибает вверх дугою

И, ластяся вкруг вас, мурлычет и ворчит.

Как мил, когда против дивана,

Свернувшися клубком, он на шкафу лежит

И, шейку приподняв, по временам глядит,

Как госпожа его сидит

За нотами у фортепьяна;

Огонь блестит в его глазах;

Игрою вашей очарован,

Лежит, как будто бы прикован,

Не думает и о мышах.

Да ест ли он мышей?..

Он вами избалован;

Шерсть лоснится — так он жирен.

А, нечего сказать, прекрасен и умен!

— Коты и все умны, но только лицемеры.

Я знаю многие примеры.

Сказать ли сказку вам про черного кота,

Который уж в преклонные лета

В молоденькую мышь влюбился

И чуть-чуть жизни не лишился?..

Кот этот был злодей;

В амбарах, в погребах его все трепетали

И усачом его, Арабом называли;

Жестокосердием превосходил судей

В республиках во время бунта —

Хотя говядины ел каждый день полфунта,

Но все мышей, и крыс, и воробьев ловил,

Ловил — да и давил. Однажды

Мышку он увидел молодую,

Такую

Прелестную, какой ни раза не видал, —

Увидел — изумился,

Глазами засверкал

И по уши в нее влюбился

На старости мой черный Кот.

Подвластны все любви — и человек и скот.

Хотел Кот броситься пред Мышкой на колени,

Но та бегом, бегом из комнаты да в сени

И в норку юрк. Простерся Кот перед норою,

Лежит гора горою.

«Виновница моих смертельных мук! —

Он мышке говорит, вздыхая

И лапу в нору запуская. —

Люблю, люблю тебя — дай на себя взглянуть…

Я честный кот, все кошки это скажут,

И боги пусть меня накажут,

Коль я хочу…» — «Я не хочу! —

Из норки Мышь кричит Арабу-усачу. —

Ну не хочу и не хочу!»

Поджавши хвост, повеся вниз головку,

Пошел Кот бедный прочь;

Опять пришел назад, провел у норки ночь;

Не только говорил — и плакал; но плутовку

Никак не мог он убедить,

Чтоб вышла, показала глазки;

Напрасно было все, как слезы, так и ласки.

Решился наконец ее он подарить

И говорит: «Послушай,

Вот, милая, тебе ветчинный свежий жир,

Голландский лучший сыр,

Конфекты… Я уйду, ты без меня покушай».

Сказал, дары свои у норки положил,

Вздохнул и скрылся.

Назавтра Кот опять с гостинцами явился,

И с месяц каждый день к жестокой он ходил,

Чего он ей ни говорил,

Чего, чего ни приносил,

Но тщетно все — любить его

Мышь не хотела,

Или хотела, да не смела.

А Кот

Совсем уж стал не тот:

Разбоем он не занимался,

По крышам, чердакам, амбарам не таскался,

Мышей и крыс не ел,

Ужасно похудел,

Чуть я ноги волочил и так, как тень, шатался.

К возлюбленной его о том дошла молва.

Неопытная удивилась;

От жалости едва-едва

Она не прослезилась;

Но на свидание с зубастым не решилась,

Хотя и слышала, что скоро он умрет.

Вот наконец приходит к норке Кот. —

Чуть дышит! В чем душа! Совсем доска доскою!

«В последний раз тебя, мой свет, я беспокою, —

Так говорит губитель прежний крыс. —

Ты на меня не осердись —

Грешно и на врагов пред смертью их сердиться, —

Пришел с тобою я проститься.

Что делать, если я любимым быть не мог;

По крайней мере я умру теперь у ног

Твоих… Прости!..» — С сим словом протянулся.

Лежит час, два — не смеет и дохнуть.

Вот Мышке вздумалось на мертвеца взглянуть;

Из норки выползла… поближе… Кот очнулся,

Как тигр на бедную прыгнул,

Когтями так ее давнул,

Что только пикнула — и поминай как звали.

С отчаянья, с печали

Не знал, что делать, Кот.

Вот Мышку в зубы он берет, и

Потом перед собой кладет…

Глядит, как сибарит на статую Венеры;

Глядел, глядел,

Да ВСЮ и съел, —

Опять стал есть мышей, опять он растолстел.

Всего противней мне Тартюфы-лицемеры!

О, как бы я был рад,

Когда бы поскорей они попали в ад!

* *