Орел взмывает ввысь - Роман Злотников

– Но, батюшка! – обиженно взревел царевич, не заметив, как удивленно округлились за его спиной глаза генерал-воеводы Беклемишева. – Как же это… Я ж…

– Людей убивать рвешься?

– Нет! – возмущенно воскликнул царевич, но тут же поправился: – То есть и это тоже делать придется, война же, но не для того я в войско рвусь. Удовольствия от душегубства никогда не испытывал и испытывать не буду. Но в войско я ехать должон. Да хоть кем. Хоть сержантом. Уж сию-то должность я потяну. Обучили! Я… славу и победу державе нашей принести хочу.

– Славу и победу? – усмехнулся царь. – А знаешь, сын, ни то, ни другое ей не очень-то и надобно…

При этих словах Иван впал в ступор. Как это славы и победы державе не надобно? Это что ж такое государь и отец говорит-то? А что же ей тогда надобно? Бесславие и поражение, что ли?

Царь с усмешкой наблюдал за волнами недоумения, которые одна за другой прокатывались по лицу Ивана, и вдруг спросил:

– А вот скажи-ка, сын, зачем нам война?

– Ну… как? Дабы свеев наказать!

– За что?

– За обиды давние. И недавние тож. Да за рижскую замятню! Оне же наших людишек побили да пограбили!

– Девять человек, – спокойно отозвался отец. – Ежели окольничий, – он кивнул в сторону Пошибова, – более никого еще не отыщет. Но это вряд ли. Он искал тщательно. Прошлым летом таковых лишь семеро было, еще двое за зиму отыскались… У купцов за сезон в десять, а то и в сто раз более людишек гибнет. От болезней, татей или волной с кораблей смывает. Стоит оно войны?

Иван насупился.

– Ну… нет. Но оне ж нам пошлины…

– Пошлины они только в прошлом годе подняли. По осени. После смерти Оксеншерны. Да и не шибко. Мы на той же Зундской пошлине куда более теряем. Однако же с Данией воевать и не думаем. Наоборот, к союзу с ими склоняемся. Или я в сем неправ?

Царевич задумался. Похоже, отец устраивал ему нечто вроде экзамена. На то, как сын в политике разумеет. И тут надо было держать ухо востро.

– Я так думаю, батюшка, – начал Иван после некоторого размышления, постаравшись сколь возможно обуздать бушующие в нем чувства и отвечать кратко и по существу, – тут дело вовсе не в рижской замятне. Она – повод, не более. И не в пошлинах тяжких. А… в том, что свеи нас за горло держат. И всю нашу балтийскую торговлю, коей наше государство богатеет, вполне способны к ногтю прижать. И сделают сие, как только захотят. Вот за то, чтобы у них той возможности не было и чтобы мы могли завсегда свободно торговать, за то мы и будем воевать.

Отец некоторое время молча смотрел на сына, а затем на его губах мелькнула улыбка, и он кивнул:

– В общем, верно, сынок. Хотя… полной свободы никому, никогда и ни в чем достигнуть не удалось. Вот, скажем, ежели мы свеев разгромим…

– Да как же ежели-то, батюшка?! – вскинулся царевич, но царь Федор вскинул руку, и Иван послушно умолк.

– Так вот, ежели мы свеев разгромим, то полной свободы в торговле нам все одно не достичь. Потому как даже после того, как мы свеев с шеи скинем, датчане со своей Зундской пошлиной останутся, а там и англичане пакостить начнут. Эвон оне как голландцев-то в прошлом годе пощипали![10] Да и те же голландцы на нас уже очень давно недобро посматривают. Так что любой результат – всегда временный. Очень многое из того, что люди достигают войной, можно достигнуть другими способами – соглашением, браком между наследниками, подкупом, да и просто демонстрацией своего могущества. Даже подкуп все одно обойдется дешевле войны. Потому что войны чаще всего разорительны. Не говоря уж о том, что в них гибнут люди, кои, а вовсе не золото, и есть главное богатство любого государства. Золото имеет свойство быстро кончаться, и ежели у тебя нет подданных, то взять новое тебе неоткуда, а вот если есть… – Царь замолчал.

Иван помолчал, переваривая сказанное, а затем осторожно спросил:

– Но зачем же ты тогда исполчаешь армию?

– Вот! – Царь наставительно поднял палец. – Добрый вопрос! И как ты думаешь?

Царевич несколько минут сидел, покусывая губу и напряженно размышляя, и наконец нерешительно произнес:

– Ну… эта война обойдется дешевле?

Царь усмехнулся.

– Она уже проделала здоровенную дыру в моей казне, а через месяц собирается Земский собор, который наложит на страну такую же денежную тяготу, коя была во времена Польской войны… Сумеешь подсчитать, сколь долго из тех денег мы могли бы платить свеям любые пошлины?

– Тогда не знаю… – вздохнул царевич.

Его отец улыбнулся.

– А между тем ты прав. Война действительно обойдется дешевле. Но чем что? – Царь замолчал.

Царевич некоторое время ожидал продолжения и, не дождавшись, повторил:

– Чем что?

– А вот давай посчитаем! – рассмеялся царь. – Во-первых, армия будет воевать. Хорошо это или плохо? На первый взгляд – плохо. Мы же с тобой разобрались, что воевать дорого и накладно. Все проблемы можно решить миром. Но! Как ты думаешь, дадут ли нам возможность всегда решать их миром?

Царевич убежденно мотнул головой:

– Нет, конечно. Непременно кто-нибудь решит, что проще отнять либо принудить силой, чем договориться. И нападут. Даже ежели мы сами не будем хотеть воевать.

– Вот! Значит – воевать все одно придется. И, как ты верно подметил, не только тогда, когда сам решишь, но и тогда, когда тебя вынудят, хоть ты сего и не хочешь. Так?

– Так.

– А скажи-ка, сын, какая армия будет воевать лучше – та, вои коей до сего момента никогда и не с кем не воевали, либо та, где уже пороху понюхали?

Сын усмехнулся. Мол, что за странный вопрос… Поэтому царь не стал ждать ответа, а сразу продолжил:

– Значит, пока нас не вынудили – стоит подгадать момент да и дать возможность понюхать пороху своей армии в той войне, в которой мы не токмо почти точно не проиграем… Тут угадать заранее невозможно, как бы сие ни казалось очевидным. Вона те же журжени вроде как куда как менее войск супротив миньцев имели, а гляди-кась, как оно обернулось! Но хоть в той, которая нам полной катастрофой не грозит… а в случае коль выиграем, еще и пользу принести может. С этим понятно?

– Да, батюшка.

– Считаем дальше. Свеи сами воевать хотят?

– Ну… не знаю, батюшка.

– А где твои уши были, когда Качумасов о сем рассказывал?

– Так я же позже пришел, батюшка. Когда Трубецкой говорил.

– А… ну да. Ну так вот говорю тебе, что повоевать они не прочь. Потому как даже сейчас, когда у них казна пуста, нас себе ровней они не считают. И то сказать – у них армия из опытных, закаленных в боях ветеранов состоит. Противу немцев сражавшихся. А мы уже почитай семнадцать лет ни с кем не воевали. Да и тогда токмо супротив поляков, коих свеи со времен Густава II Адольфа за достойных противников не числят.