Полис, логос, космос. Мир глазами эллина - Игорь Евгеньевич Суриков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…И на площадь собраний
Бросился паки народ, от своих кораблей и от кущей
С воплем…
Продолжает смущать воинов лишь «бунтарь» Терсит, но Одиссей быстро усмиряет его ударами скипетра. Это, кстати, тоже встречает сочувствие войска. Потом Одиссей выступает с речью, призывая довести войну до победного конца. Его речь воспринята бурными приветствиями. Говорит Нестор, поддерживая Одиссея, затем отвечает ему Агамемнон, на сей раз тоже выступая за продолжение военных действий… И все речи сопровождаются одним и тем же: народным одобрением.
Демос во всей этой ситуации выступает в довольно неприглядной роли. Говорят речи, вступают друг с другом в дискуссию только аристократы, а народ (при этом не забудем, что речь идет о войске, о народе вооруженном) покорно и даже с энтузиазмом принимает буквально все, что ему предложат, будь то даже полярно противоположные мнения. Даже не очень понятно, зачем вообще созывать такое собрание. Скорее это делается по традиции, чем в силу какой-то реальной надобности.
Но даже такие народные собрания выполняли определенную образовательную роль. Демос, наблюдая дебаты аристократов, медленно, но верно воспринимал их политическую культуру. И со временем начинал задумываться: а почему, собственно, он сам лишен права голоса? Безусловно, приобщение народных масс к реальному политическому участию, пусть даже в минимальных масштабах, было процессом сложным и долгим.
Однако не случайны же, например, такие вот строки, написанные мегарским поэтом-аристократом Феогнидом в VI в. до н. э.:
Город наш все еще город, о Кирн, но уж люди другие.
Кто ни законов досель, ни правосудья не знал,
Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным
И за стеной городской пасся, как дикий олень,
Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были,
Низкими стали. Ну, кто б все это вытерпеть мог?..
Кирн! Выбираем себе лошадей мы, ослов и баранов
Доброй породы, следим, чтобы давали приплод
Лучшие пары. А замуж ничуть не колеблется лучший
Низкую женщину брать, только б с деньгами была!
Женщина также охотно выходит за низкого мужа,
Был бы богат! Для нее это важнее всего.
Деньги в почете всеобщем. Богатство смешало породы.
Знатные, низкие – все женятся между собой.
Полипаид, не дивись же тому, что порода сограждан
Все ухудшается: кровь перемешалася в ней[28].
Итак, хоть и сетовали чопорные аристократы, им приходилось считаться с реалиями новой эпохи и включать в свой «клуб» отдельных представителей более низких слоев, делиться с ними властью. От этого изменялся состав правящей элиты в олигархическом полисе: теперь это была уже не столько олигархия знатных, сколько олигархия богатых.
Впрочем, говоря о богатстве, нужно иметь в виду одно немаловажное обстоятельство. Архаическая Греция в целом была бедным обществом, и понятие «богатство» было в ней весьма относительным. Слой сказочно богатых магнатов, характерный, скажем, для Востока, в греческом мире так и не сложился. Даже самые крупные состояния были по нашим меркам довольно скромными, чему, безусловно, способствовали и малые размеры эллинских государств. Выше мы уже видели, что имущество Каллия, считавшегося в V в. до н. э. самым богатым человеком в Элладе, оценивалось в 200 талантов (т. е. ок. 5200 кг серебра). Такое богатство не давало стабильности. Поэт Архилох, живший в VII в. до н. э., так говорил о богатстве:
Часто копишь, копишь деньги – копишь долго и с трудом,
Да в живот продажной девке вдруг и спустишь все дотла.
Часто бывало и так, что олигархия со временем становилась все более мягкой, к управлению государством допускались все те граждане, которым средства позволяли приобрести вооружение гоплита и сражаться в рядах фаланги. Такую форму государственного устройства в науке часто называют гоплитской демократией, а некоторые античные политические теоретики (например, Аристотель) определяли ее специальным термином «полития». В сущности, здесь перед нами уже форма, лежащая на грани между олигархией и демократией. Политических прав в таком полисе были лишены только самые бедные члены гражданского коллектива. Одним словом, эгалитарные (уравнительные) тенденции нарастали. Оставалось сделать последний шаг – допустить к власти также и этих бедняков, и тогда сформировалась бы уже полноценная демократия. Но вот этот последний шаг почти нигде в древнегреческих полисах сделан не был.
«Гоплитская демократия», например, получила широкое распространение в полисах Беотии. Можно говорить даже о «беотийском варианте» развития полисной государственности. Эта область представляла собой обширную, плодородную по греческим меркам, хорошо орошаемую равнину. В Беотии традиционно был очень мощным и многочисленным слой зажиточных, трудолюбивых крестьян-гоплитов. Это были люди спокойные, неспешные до медлительности; остальные греки даже считали беотийцев туповатыми. По темпам развития Беотия отставала от других развитых регионов Эллады. Характерно, что в своей истории она не прошла стадию тирании.
Но при необходимости жители Беотии, объединившись под руководством самого крупного города этой области – Фив, могли стать по-настоящему могучей силой, которой мало кто в Греции мог противостоять. Характерно, что именно беотийское войско в конце концов (в 371 г. до н. э.) смогло наголову разгромить спартанцев, которые раньше считались совершенно непобедимыми.
Своеобразный тип полисной государственности – «ионийский вариант» – сложился в Ионии, греческой области за Эгейским морем, на западном побережье Малой Азии и прилегающих островах. Местные особенности во многом обусловливались географическим положением и природными условиями региона. С одной стороны, ионийские полисы (Милет, Эфес, Фокея, Самос, Хиос и др.) лежали на оживленных торговых путях, обладали удобными гаванями. С другой стороны, их хора (сельская территория) была хотя и достаточно плодородной, но явно недостаточной по размеру для сколько-нибудь крупного населения. Поэтому уже в архаическую эпоху в Ионии существовал значительный «земельный голод», а это стало одной из главных причин активнейшего участия греков-ионийцев в Великой греческой колонизации (об этой колонизации подробнее будет сказано чуть ниже).
В целом в Ионии сложилась как бы особая ветвь древнегреческой цивилизации, отделенная морем от самой Эллады, но ни в коей мере не отрезанная от нее каким-то непроходимым барьером. Ионийцы вполне разделяли все перипетии исторической судьбы остальных греков, а через какие-то стадии развития порой проходили даже несколько раньше других.
В архаическую