Танцующая на волнах - Анна Данилова

– Я хотела этой дуэли, хотела… Я не могу объяснить тебе, зачем я это сделала, но ведь и Женька приняла мой вызов…

– Такая же дура, как и ты…

– Но как ты узнал о нем, о Саше?

– Тебе этого лучше не знать… Одно могу сказать: теперь, когда тебя вроде бы как не существует, он будет по праву принадлежать твоей лучшей подруге. И пока твой муж, трясясь там, в Питере, от страха, улаживает дела, связанные с твоим убийством… Да, и не закрывай лицо руками, что за манера идиотская… Так вот, пока он старается обезопасить Женьку, она в это время спит с твоим Сашей.

Он попал в ее самое уязвимое место – она даже застонала, представив себе, что все обстоит именно так, как говорит Семен. «Я больше так не могу… Мы должны с тобой что-то решать. Саша – мой. Если нет, то мы должны за него драться…» Неужели она решилась на это? Тогда почему же выстрелила в воздух? Женька-то палила в нее… И это просто чудо, что она не убила ее.

– Ты хочешь сказать, что Женька теперь с Сашей?

– Да. Больше того, они теперь будут беспрепятственно встречаться в той самой квартире, которую ты купила ему, дурочка…

– Но как же она может… после того, как застрелила меня?.. Я думала, что она забудет всю эту историю и расстанется с ним…

– С какой стати? На ней висит убийство… Это тяжкий груз, поверь мне. Конечно, она уверена, что заслужила право на него… И деньги у нее всегда будут, чтобы кормить этого щенка с рук… Шехов ей даст.

– Значит, Шехов станет платить и за убийство, и за все удовольствия, которым будет предаваться Женька? Думаешь, он не уволит ее в конечном счете?

– Если я скажу – то уволит. Но что изменится? Что может им помешать встречаться так же, как и прежде?

– Значит, я рисковала своей жизнью напрасно?

– Ты потеряла голову… Но это был твой выбор. Шостак сказал, что, помимо того, что ты потеряла голову, ты потеряла еще много крови и что рана твоя серьезная…

– Но если ты такой умный, почему же не отговорил меня?

– Если бы отговорил, то ненадолго – вы стрелялись бы в другом месте, и вот тогда тебе уже никто не смог бы помочь, а твой драгоценный Шехов отвез бы в Питер не груду камней, завернутых в одеяло, а твой настоящий труп.

– Семен, я должна позвонить ему… – умоляющим тоном сказала она. – Позволь мне сделать это, тем более что ты и так все знаешь…

– Кому, Шехову? – удивился Семен.

– Да нет же… – всплеснула руками Елена. – При чем здесь Шехов?!

– Ты дошла до последней черты цинизма, моя дорогая, – теперь уже разозлился Семен. – Просишь меня позволить тебе позвонить своему любовнику, меня, человека, спасшего твою жизнь? И это благодарность за годы терпения, за то, что я так долго закрывал глаза на твои похождения? Думаешь, мне было легко мириться с тем, что ты переспала почти со всеми моими друзьями и деловыми партнерами, что для тебя это превратилось в какую-то идиотскую игру, забаву?..

– Вот как, а я-то думала, что это ты подкладывал меня под них, чтобы провернуть свои дела! – произнесла она ледяным тоном. – И вообще, Семен, тебе не кажется, что для меня этот разговор преждевременен, что я еще слишком слаба, чтобы говорить на такие темы?

– А чтобы звонить своему любовнику, ты уже достаточно окрепла?

– Я же только позвоню и хотя бы выясню, где он и…

– …с кем? С твоей подругой, можешь не сомневаться. Больше того, я могу сам отвезти тебя к нему домой, чтобы ты могла лично убедиться в этом… Хочешь? Ты хочешь этого? Не боишься, что сердце твое разорвется на части при виде того, как твоя подружка, убив тебя, развлекается с вашим общим любовничком? Боже, какая гадость!..

Семен в сердцах швырнул тарелку на стол, задев хрустальный бокал. Послышался звон, и Лена на время словно оглохла. Она видела Семена, его открывающийся и закрывающийся рот – он продолжал что-то говорить, обращаясь к ней, – но она не слышала его. Взяв со стола свой телефон, при помощи которого она еще совсем недавно пугала Шехова, Женьку и ту девицу, которая назвалась Машей, Лена позвонила Саше сначала на мобильный. Слух вернулся к ней, и она услышала характерные сигналы, свидетельствующие о том, что телефон отключен или разряжен. Потом она позвонила к нему домой. Но трубку никто не взял.

– Он и не возьмет, – она снова услышала голос Семена и вдруг остро почувствовала ненависть к этому человеку. Получалось, что Семен, с которым она ощущала себя в безопасности и которого по-своему любила, одновременно вызывал в ней и противоположные чувства: отвращение и ненависть, объяснявшиеся ее желанием избавиться от его многолетней опеки и зажить самостоятельной жизнью. Это был тупик, выход из которого только один…

– Да, я хочу, чтобы ты сейчас же отвез меня к нему… Я должна, должна увидеть их вместе, чтобы разобраться в себе… Кто знает, может, лишь таким способом мне удастся забыть эту страшную историю и на самом деле уехать куда подальше…

– Ты скажешь мне спасибо, – расплылся в довольной улыбке Семен, собирая со стола хрустальные осколки бокала в ладонь и с удовлетворением поглядывая на притихшую в кресле Елену.

Глава 10

Маша открыла глаза и снова вообразила себя коронованной особой – вокруг все сплошь сверкало и переливалось в лучах утреннего петербургского солнца. Шелковые нити на тяжелых розовых шторах гостиничного номера блестели на фоне деревянных панелей красного дерева. Рядом с изголовьем ее широкой кровати стояла ваза с мелкими оранжевыми розами, покрытыми капельками воды, словно кто-то невидимый ночью все вокруг прибрал, помыл, почистил, освежил…

– Доброе утро, – хмуро поздоровался с ней Владимир, заглянув в ее спальню и тотчас же скрывшись за дверью, словно не зная, как себя вести с той, которая вчера успела одновременно побывать и в его объятиях, и за несколько часов превратиться в тривиальную деловую партнершу. Провинциальная шлюха!..

– Подумаешь, не больно-то и надо! – крикнула ему вслед Маша, сладко потягиваясь и нежась в постели. – Ты сам все это придумал, и нечего разыгрывать из себя…

– Что? – Он снова появился в дверях, только теперь уже с пеной для бритья на лице. – Ты мне что-то сказала?

– Да, я сказала, что пора бы тебе побеспокоиться о завтраке. Твоя женушка хочет как следует подкрепиться перед очередным выполнением своего супружеского долга.

– Издеваешься?

– Это ты издеваешься надо мной и моими чувствами. Разыгрывал из себя тяжелобольного, обреченного на смерть, можно сказать, затащил меня в постель…

– Да у меня к тебе, если ты хочешь знать, никаких чувств не было, когда я ложился…

– Ну и черт с тобой! Пошел отсюда, ну-ка!.. – Маша вскочила и, налетев на него, как разъяренная фурия, вытолкала его за дверь. Вернулась на кровать и села, обняв колени и чуть не плача. – И он думает, что после этих обидных слов я еще буду помогать ему?

Настроение было испорчено вконец. Она встала и побрела в свою ванную комнату. Приняла душ, накинула халат и вернулась в спальню. Села перед старинным туалетным столиком, украшенным инкрустацией, и уставилась на себя в зеркало, обрамленное роскошной рамой. Картинка получилась красивой до приторности. В зеркале отразилась часть спальни с резной деревянной спинкой кровати, молочного цвета простынями, сборчатыми занавесками и картиной, изображающей пышный букет пионов. Чуть не плача, Маша, молча и сопя, оделась в свою одежду, прикрыла постель тяжелым покрывалом и вышла из спальни. В большой комнате уже был накрыт для завтрака стол. Владимир Шехов, чистый, выбритый и умытый, в махровом халате, сидел в кресле и намазывал маслом булочку, стараясь не смотреть на подошедшую к столу Машу.

– Вот сейчас поем и уйду, все, я решила. Тем более что деньги я тебе отдала.

– Иди, я другую найду.

– А я вернусь и скажу этой девушке, что ты – ненормальный, что ты – маньяк, который затаскивает в эти апартаменты девиц и насилует их, а потом убивает или что-нибудь в этом духе. Расскажу о том, что ты заставляешь их носить одежду своей жены, чтобы обеспечить себе алиби…

– Что ты несешь? Какое еще алиби?

– Ты же убил свою жену, Шехов, и мне достаточно только выйти отсюда, чтобы об этом узнала вся «Астория». Ведь ты специально поселился здесь, чтобы нас с тобой все запомнили. И они запомнят все – от администратора и носильщика до самой последней горничной, которая чистила твой унитаз, – запомнят ненормального жильца, который, убив жену, изображал с посторонней девушкой счастливую и благополучную семейную пару…

Она говорила просто так, чтобы позлить его, и, как ей казалось, ее слова производили на него неизгладимое впечатление.

– Да ты сумасшедшая… Замолчи, иначе мне придется насильно заставить тебя молчать…

– Что вы говорите, господин Шехов, неужели вы примените силу к девушке? А вчера, помнится, вы говорили что-то о любви с первого взгляда, о страсти, или мне все это приснилось?

– Я принял тебя за нормальную девушку, а ты оказалась обыкновенной шлюхой…