Эмма - Джейн Остен

– Кем бы ни были ее родители, – не сдавался мистер Найтли, – кто бы ни заботился о ней, отсюда совершенно не следует, что ее попечители собираются ввести ее в то общество, которое вы называете «хорошим». Получив весьма посредственное образование, она осталась на попечении миссис Годдард жить, как умеет, – короче говоря, передана миссис Годдард, обречена знаться с миссис Годдард. Очевидно, ее друзья решили, что этого с нее довольно. И действительно, этого было довольно. Сама она ничего лучшего для себя и не желала. До тех пор, пока вы не избрали ее себе в наперсницы, ей даже и в голову не приходило считать себя выше своего окружения; она не питала никаких тщеславных надежд. Летом она была счастлива на ферме у Мартинов. Тогда у нее не было мыслей о собственном превосходстве. Если же теперь подобные мысли закрались к ней в голову, то винить за это следует вас. Плохую службу вы, Эмма, сослужили Харриет Смит. Роберт Мартин ни за что не осмелился бы зайти так далеко, если бы не был убежден, что он ей не неприятен. Я хорошо его знаю. Если бы речь шла просто об эгоистичном влечении с его стороны, он ни за что не решился бы докучать ей. К тому же он напрочь лишен самонадеянности, уж вы мне поверьте. Так что у него были основания предлагать ей руку и сердце. Его к этому поощряли.

Эмма решила, что для нее безопаснее будет не отвечать; она предпочла вернуть разговор в прежнее русло:

– Вы верный друг для мистера Мартина, однако при этом, как я уже говорила, вы крайне несправедливы к Харриет. Почему вы решили, будто она недостойна хорошей партии? Да, умом она не блещет, но здравого смысла у нее больше, чем вам кажется, и она не заслуживает презрения с вашей стороны. Позвольте напомнить вам ваши собственные слова. Допустим, ваше описание справедливо и она всего лишь хорошенькая и добронравная девушка. Однако она не просто хорошенькая! Она настоящая красавица – девяносто девять человек из ста, без сомнения, признают мою правоту. А мужчины, несмотря на все уверения, почему-то предпочитают красавиц умницам; покамест хорошенькое личико обладает для них большей притягательностью, нежели ум, такая прелестная девушка, как Харриет, может быть уверена во всеобщем восхищении! Следовательно, она имеет право выбирать. Да и ее добросердечие не стоит сбрасывать со счетов. Добавьте к этому ее мягкий, покладистый характер, изящные манеры, очень скромное самомнение и умение довольствоваться малым. Я очень удивлюсь, если большинство представителей вашего пола не оценят такую красоту в сочетании с таким характером и не сочтут их высшей добродетелью, какой может обладать женщина.

– Честное слово, Эмма, когда я слышу, как вы поносите свойственный вам разум, я чуть ли не готов сам согласиться с вами. Лучше быть вовсе без ума, чем так неправильно применять свой разум, как вы.

– Разумеется! – весело воскликнула она. – Я знаю, что именно так вы все и думаете. Я знаю, что такая девушка, как Харриет, составит счастье любого мужчины – ее внешность завораживает, а ум будет льстить его самомнению. Ах! Харриет стоит только пальчиком поманить… Даже для вас она стала бы желанной партией – если бы вы вздумали вдруг жениться. И стоит ли удивляться и осуждать ее – семнадцатилетнюю, только вступающую в жизнь, только начинающую пользоваться известностью, только за то, что она не приняла первое же полученное ею предложение? Нет! Ради бога, дайте ей время оглядеться.

– Я и прежде считал вашу тесную дружбу глупостью, – отвечал на то мистер Найтли, – хотя мысли свои держал при себе. Но теперь я вижу, что дружба эта принесет Харриет несчастье. Вы так напичкаете ее мыслями о ее красоте и о том, на что она имеет право претендовать, что спустя короткое время ей все женихи будут казаться плохими. Тщеславие, не подкрепленное умом, выходит для его обладательницы боком. Юной девице ничего не стоит возомнить себя выше всех; но может статься, воздыхатели не выстроятся в очередь, дабы просить руки мисс Харриет Смит, хотя она и очень хорошенькая девушка. Людям здравомыслящим, что бы вы там ни говорили, жена-дурочка ни к чему. Людям знатным не по душе родниться с девушкой, чье происхождение туманно. А самые щепетильные и осторожные воздыхатели испугаются неудобного и постыдного положения, в каком могут оказаться, если приподнимется завеса над тайной ее рождения. Выйдя же за Роберта Мартина, она обретет покой, уважение и вечное счастье; но, если вы станете поощрять ее выйти замуж за человека, стоящего выше ее, поучать, чтобы она довольствовалась не меньше чем влиятельным и очень состоятельным человеком, она, возможно, так и проведет всю жизнь в пансионе миссис Годдард, впрочем, нет: такая девушка, как Харриет Смит, рано или поздно выскочит замуж, да только она уже рада будет, если удастся подцепить сына старого учителя чистописания.

– Мы с вами, мистер Найтли, по данному вопросу думаем совершенно по-разному, поэтому дальнейшие разговоры абсолютно неуместны. Мы только будем все сильнее злить друг друга. Но поскольку вы заговорили о том, будто я запретила ей выходить за Роберта Мартина, я должна ответить вам: я ни к чему ее не принуждала. Она сама отказала ему, притом в таких выражениях, что, полагаю, больше он к ней не подступится. И ее решения ничто не изменит, какие бы горести за ним ни последовали; не стану притворяться, будто я вовсе не оказала на нее никакого влияния, но уверяю вас, мне почти ничего не надо было делать. Его внешность и дурные манеры настолько не в его пользу, что даже если когда-либо она и питала к нему симпатию, то теперь с этим покончено. Дерзну предположить: до тех пор, пока она не знала никого другого, она еще выносила его. Он – брат ее подруг и из кожи вон лез, чтобы угодить ей. Бывая в гостях у него на ферме, она просто не видела и не знала никого лучше, потому-то и относилась к нему снисходительно. Поэтому он и решился сделать ей предложение. Но теперь все изменилось. Она познакомилась с настоящими джентльменами, и теперь у неотесанного, грубого фермера нет ни малейшей возможности получить руку Харриет.

– Чушь, самая несусветная чушь из всех, какие мне доводилось слышать! – в сердцах воскликнул мистер Найтли. – Роберт Мартин буквально олицетворение здравого смысла, а его манеры излучают искренность и добродушие – все это говорит в его пользу. В нем куда больше истинного благородства, чем способна понять и оценить Харриет Смит.

Эмма напустила на себя беззаботный вид и промолчала, но на самом деле ей было не по себе: ей очень хотелось, чтобы он ушел. Она не раскаивалась в содеянном. Она считала, что имеет больше прав, чем он, судить о правах женщин и об истинном благородстве, однако она привыкла доверять его суждениям и уважать их, поэтому ее задело то, что он так открыто выступает против нее; его гнев также был очень неприятен. Несколько минут прошли в неловком молчании. Эмма сделала всего одну попытку заговорить о погоде, однако ответа не получила. Он напряженно размышлял о чем-то и в конце концов заявил:

– Для Роберта Мартина потеря невелика – правда, вряд ли он сейчас в состоянии это понять. Надеюсь, вскоре он утешится. Мне неясно какие планы строите вы в отношении Харриет, но, поскольку вы не скрываете своего пристрастия к сватовству, рискну предположить, что и ее вы намерены с кем-то свести, строите планы и плетете сети. Позвольте же на правах друга намекнуть: если вашей целью является Элтон, не трудитесь – ничего не выйдет.

Эмма засмеялась и отрицательно покачала головой. Он продолжал:

– Положитесь на мое слово, с Элтоном ничего не получится. Он в своем роде очень хороший малый, в нашем приходе его все уважают, но он ни в коем случае не женится очертя голову. Ему, впрочем, как и всем остальным, ясны все выгоды солидного дохода. Элтон способен на сентиментальные речи, но действовать будет, повинуясь разуму, а не зову сердца. Ему так же хорошо известно, чего он добивается от жизни, как вам, наверное, известны притязания Харриет. Он знает, что он весьма привлекательный молодой человек; в любом доме он желанный гость и всеобщий любимец; однако в обществе мужчин сдерживаться и притворяться ему ни к чему, и из его слов, произносимых в кругу близких друзей, я понял, что он не намерен продешевить. Как-то я слышал, как он с воодушевлением описывал знакомых своих сестер – некое семейство, в котором есть несколько юных леди; каждая из них является наследницей двадцати тысяч годового дохода.

– Я весьма вам признательна, – заявила Эмма, снова рассмеявшись. – Если бы я действительно замышляла женить мистера Элтона на Харриет, очень мило с вашей стороны было бы открыть мне глаза. Однако в настоящее время я хочу лишь удержать Харриет при себе. Со сватовством покончено раз навсегда! Повторить такой успех, как в Рэндаллсе, мне не удастся. Лучше отстраниться, пока все хорошо.

– Что ж, засим прощайте, – заявил он, вставая, и немедленно ушел.

Он был очень раздосадован. Он понимал, как огорчен и унижен сейчас молодой фермер, и сам испытывал унижение, так как своим одобрением невольно поспособствовал его выбору; а уж роль Эммы во всей этой истории раздражала его чрезвычайно.