Пески Марса - Артур Кларк

Странно было снова ощущать свой вес и слышать гул двигателей.

«Арес» снизил скорость. Последние искусные изменения курса заняли больше суток. Когда курс был выправлен, Марс уже стал для них в десять раз крупнее, чем Луна для Земли, а движение Фобоса и Деймоса можно было заметить, понаблюдав несколько минут.

Гибсон никогда не думал, что великие марсианские пустыни такие красные. В сущности, слово «красные» не могло передать всего богатства оттенков медленно растущего диска. Одни его части были почти багровые, другие – изжелта-бурые, а чаще всего встречался цвет припорошенного пылью кирпича.

В южном полушарии была поздняя весна, и полярная шапка уменьшилась до нескольких ослепительно белых пятен: снег упорно не таял там, где почва повыше. Между полюсом и пустыней тянулась широкая полоса растений, в основном голубовато-зеленая. Вообще же на пестром диске Марса можно было найти любой оттенок.

«Арес» входил на орбиту Деймоса с относительной скоростью меньше чем тысяча километров в час. Маленький спутник рос и рос, пока не стал для них таким же большим, как Марс. Но в отличие от Марса здесь не было ни красных, ни зеленых тонов – только темная мешанина гор или скал, торчащих под самыми разными углами (тяготения на Деймосе почти не было).

Момент посадки невозможно было заметить – только внезапная тишина сообщила Гибсону, что двигатели не работают и рейс окончен. Конечно, до Марса оставалось еще двадцать тысяч километров. Но для «Ареса» рейс окончился – на Марс их переправит маленькая ракета. А с крохотной каютой, служившей ему жильем столько недель, придется очень скоро расстаться.

Он поспешил с галереи в рубку, куда нарочно не заходил все эти хлопотливые часы. Ходить было труднее – даже незначительное тяготение Деймоса мешало ему. С трудом верилось, что три месяца назад его так мучила невесомость. Теперь она казалась ему нормой. Как быстро, однако, приспосабливается человеческий организм!

Команда сидела у стола; вид у всех был важный и гордый.

– Вы как раз вовремя, – весело сказал Норден. – Мы тут собираемся попировать. Тащите сюда камеру. Щелкните нас, когда мы поднимем тост за нашу посудину.

– Не выпейте все без меня! – сказал Гибсон и отправился за «лейкой».

Когда он вернулся, доктор Скотт ставил весьма интересный опыт.

– Надоело вытряхивать, – говорил он. – Налью по-человечески в стакан. Посмотрим, сколько это займет времени.

– Пока ты будешь лить, пиво выдохнется, – предупредил Маккей. – Сейчас, сейчас… «g» примерно 0,5 см/сек^2, ты льешь с высоты… – И он погрузился в расчеты.

Тем временем опыт шел полным ходом. Скотт поднял жестянку над стаканом (в первый раз за три месяца слово «над» хоть что-то значило) – и вот неописуемо медленно, словно густой сироп, потекла янтарная жидкость. Казалось, прошли годы, прежде чем тонкая струя коснулась дна.

– …по моим подсчетам, сто двадцать секунд, – провозгласил Маккей.

– Пересчитай, – откликнулся Скотт. – Пиво уже в стакане. А у тебя выходит – две минуты!

– Что, что? – удивился астрогатор (он только сейчас заметил, что опыт кончен), быстро подсчитал снова – и расплылся от радости: ошибка нашлась. – Вот идиот! Плохо считаю в уме… Двенадцать секунд, конечно.

– И этот человек доставил нас на Марс! – ужаснулся кто-то.

Больше никто не отважился повторить опыт. Пиво вытряхивали, как обычно, жестянку за жестянкой, и за столом становилось все веселей.

Доктор Скотт, блеснув памятью, продекламировал от начала до конца эпопею, которую не часто доводится слышать пассажирам космолетов.

Начиналась она словами:

Шел космолет «Венера»…

Гибсон следил за похождениями команды как нельзя более удачно названного космолета, пока не устал от духоты и шума. Он решил проветриться и почти автоматически направился на галерею, к своему наблюдательному пункту.

Ему пришлось прикрепиться ремнями – ничтожное притяжение Деймоса мешало ему сидеть. Марс был в третьей четверти и медленно рос. На четырнадцать тысяч километров ближе к нему, на темном фоне неосвещенной части, ослепительно сверкал Фобос. Гибсону хотелось бы узнать, что же творится на маленькой внутренней луне. Ну ничего, ждать недолго! А пока что невредно поупражняться в аэрографии. Вон там…

– Мистер Гибсон!

Он удивленно оглянулся.

– А, Джимми! Вы тоже устали?

Раскрасневшийся Джимми, как и он сам, явно нуждался в воздухе. Не совсем твердо он сел в кресло и уставился на Марс. Потом сокрушенно покачал головой.

– Большой какой-то, – сказал он, ни к кому не обращаясь.

Гибсон с ним не согласился:

– Меньше Земли. И вообще ваше замечание бессмысленно. Большой по сравнению с чем? Какой он должен быть, по-вашему?

Джимми долго думал.

– Не знаю, – печально сказал он. – А все-таки он слишком большой.

Тут все слишком большое.

Беседа заходила в тупик. Гибсон решил изменить тему:

– Что вы думаете делать на Марсе?

– Ну, поброжу по Порт-Лоуэллу, выйду наружу, посмотрю пустыни.

Хотелось бы немножко поисследовать.

Гибсону это понравилось; но он знал, что для мало-мальски ценного исследования Марса нужны и снаряжение, и опытные спутники. А Джимми вряд ли удастся попасть в научную экспедицию.

– Я вот что придумал, – сказал он. – Кажется, они должны мне показывать все, что я захочу. Попробую организовать поход-другой в неисследованные районы. Пойдете со мной? Может, наткнемся на марсиан.

Эту присяжную шутку повторяли с тех самых пор, как первые космолеты принесли печальную весть об отсутствии марсиан. Однако многие еще надеялись разыскать разумную жизнь в неисследованных районах планеты.

– Да, – сказал Джимми. – Вот было бы здорово! И никто мне не может запретить. На Марсе я делаю, что хочу. Так в контракте написано.

Он сказал это воинственно, словно бросил вызов начальству, и Гибсон благоразумно промолчал.

Молчали они несколько минут. Потом очень медленно Джимми поплыл вдоль искривленной стены. Гибсон поймал его и прикрепил ремнями – в сущности, Джимми мог спать и здесь. У Гибсона уже не было сил тащить его в каюту.

«Интересно, правда ли, что наша сущность проявляется только во сне?» – думал Гибсон. Спящий Джимми выглядел на редкость мирно и кротко; а может, его просто красил алый свет Марса? Гибсон все же надеялся, что это не обман зрения. Ведь не случайно Джимми его разыскал. Конечно, сейчас он не отвечает за свои действия и наутро, может быть, все забудет… Нет, решил Гибсон, Джимми захотел – пусть еще не совсем сознательно – дать ему возможность исправиться.