За пределами одиночества - Надежда Маркова

Не дождалась

Прасковья, бабушка Виталия, была беременна, когда ее муж Федор ушел на фронт. Их сыну Николаю, отцу Виталия, исполнилось два годика, когда пришло извещение, что Федор пропал без вести. Дед вернулся только в 1954 году, после плена и сталинских лагерей. Прасковья снова была беременна. Она не дождалась мужа всего полгода, сошлась с его младшим братом Петром. Раздавленный войной, ранениями, унижениями плена, недоверием своих, а теперь еще и изменой жены, Федор замкнулся, запил горькую. Так и зажил он в одиночестве в старой баньке на огороде возле родной хаты.

Второй сын Прасковьи от брака с Петром, Максим, повторил судьбу своего дяди. Он три года встречался с милой девушкой с их улицы по имени Дашенька. Но ее очаровательные ямочки на щеках, каштановые волосы и лукавые зеленые глаза вскружили голову не только ему. Когда Максим служил в армии, Даша вышла замуж за его старшего, сводного и одновременно двоюродного брата. Максима эта весть подкосила под корень, он даже хотел застрелиться. Но взял себя в руки, после армии окончил институт, политшколу, занимал высокие должности по партийной линии. Он так никогда и не женился, не смог забыть свое зеленоглазое счастье. Так и живет бобылем до сегодняшнего дня.

Увидев в расстановке, по чьему пути он следует, чьи судьбы повторяет, Виталик по очереди склонился перед обоими мужчинами своего рода, дедом и дядей, и отдал им то тяжелое, что он нес из любви к ним. Он получил от них благословение встретить свою любовь и создать семью. Такое же благословение попросил и Максим у своего дяди Федора.

С момента расстановки прошло полтора года. Виталий по-прежнему один. Но последнее время зачастил на расстановки, так как ему приглянулась одна девушка из студентов-психологов, посещающих мои семинары и тренинги. Зовут ее Настя. У нее светлые вьющиеся волосы, стянутые на затылке, и розовые ушки.

Но меня очень порадовало неожиданное известие. Вернее, побочный эффект от этой расстановки: в начале лета женился старый холостяк Максим – дядя Виталика.

Птичка в клетке не поет

Станислав, солидный мужчина, в костюме, при галстуке, приблизительно 45 лет, очень нервничает. Дома на свою пожилую мать он оставил двоих маленьких сыновей двух и трех лет. Он пришел сделать расстановку. Его отношения с женой зашли в тупик. Их попросту нет. Он целыми днями на службе, дети с няней, жена на гастролях. Она поет в этническом ансамбле. На родине этот ансамбль неизвестен, зато за рубежом пользуется популярностью.

Женитьба

Они и познакомились на концерте. В то время Стас был еще женат на другой женщине, а у Лидии был муж. Но их потянуло друг к другу с бешеной силой. Это было наваждение, цунами, фейерверк страстей, счастье и упоение. Все оборвалось так же резко, как и начиналось. Родив первенца (с мужем у Лиды детей не было), она уехала на гастроли. На резонные замечания Стаса о кормлении малыша и материнском долге молодая мать заявила: «Птичка в клетке не поет!»

Стас, под сочувственные или насмешливые взгляды друзей, соседей, бывшей жены и взрослой дочери стал «кормящим отцом». Три месяца подряд бегал он в роддом за молоком, не спал по ночам, чуть не потерял высокую должность в налоговой инспекции. Наконец нанял кормилицу и в выходные поехал в Болгарию на фестиваль за непутевой матерью. Там между ними снова воспылала страсть. Праздник вожделения и страсти длился три дня и три ночи. Станислав вернулся домой без жены, Лидия же осталась гастролировать, беременная уже вторым ребенком.

Этому мальчику повезло больше. Мама кормила его грудью целый месяц. И через месяц снова укатила в турне. Это была не женщина, а стихийное бедствие. Она была веселой, страстной, жизнерадостной, по-своему любила детей, но жить долго на одном месте не умела. «Птичка в клетке не поет!» – капризно повторяла она, целуя мужа в губы долгим жарким поцелуем, и исчезала, как пиратское судно в тумане. Стас ничего не мог поделать, он любил эту женщину, ненавидел ее и страдал, виски его поседели, и все чаще он начал задумываться над тем, почему так происходит в его жизни.

Расположение членов семьи, так, как их поставил Станислав в расстановку, красноречиво демонстрировало то, что семьи как таковой и нет. Дети и мать стояли спиной друг другу. Станислав находился в стороне, лишь краем глаза контролируя детей. Между ними практически не было связи, только заместитель мужчины чувствовал физиологическое притяжение к женщине. Так как Стас и мальчики смотрели в одном направлении, я спросила клиента: «Кого здесь не хватает? Кого? На кого вы смотрите?» Стас заметно разнервничался, кровь прилила к его лицу, глаза будто остекленели, и он опустил голову на ладони. Было похоже на гипертонический криз. Я хотела остановить сессию, но Станислав взял себя в руки и попросил не прерывать. «Здесь не хватает моей жены и дочери. С Катей мы так и не развелись». Несмотря на то, что у меня мелькнула другая мысль, мы поставили в расстановку Катю и Иру. Сыновья, Саша и Миша, сразу подошли к его жене и дочери. Потом все четверо посмотрели на мужчину, Станислав подошел к ним, и они все обнялись. Будто когда-то разбросанные детальки пазла наконец нашли свое законное место.

Я была в недоумении, но клиент выглядел не просто довольным, он был счастлив, будто школьник, нашедший в конце учебника ответ на мучивший его вопрос. Все заместители в расстановке чувствовали радость и облегчение, а заместитель Лидии – освобождение, как от выполненной миссии. Ее ответ всколыхнул во мне еще больше вопросов, но на этом мы остановились.

«Ну, допустим, – не унималась я уже после расстановки, – брошенные матерью дети идентифицированы с женой Стаса, но они ведь – не ее дети, почему же все так счастливы?» Мне повезло. На радостях клиент забыл рассчитаться, он позвонил на следующий день, мы договорились о встрече. И вот что я узнала.

Первая любовь

Катя и Стас прожили вместе 22 года. Они поженились по юношеской, чистой любви и прожили в любви всю жизнь. Их роднила еще и общая беда. Кроме дочки, Оксанки, у них было два мальчика-близнеца. Но через неделю после возвращения Кати из роддома утром родители нашли новорожденных в кроватке мертвыми. В медицине это называют синдромом внезапной детской смерти, в народе говорят «младенческая»: никаких предпосылок нет, предварительных симптомов нет, причин нет, спасения тоже нет. Несчастные родители долго не могли оправиться от такого удара. Ну пусть бы один, но двое… сразу. Два сына.

Лидия вошла в него, как яд, и он ею заболел. Он не уважал себя, не уважал ее, не знал, как сказать о наваждении любимой женщине, запутался – и вот наказан. На днях он, к своему позору, узнал, что он не первый мужчина, кому Лида оставляет своих младенцев. Женщина-кукушка. Последний их разговор, сразу после расстановки, закончился холодно. «Твои дети, ты их и расти. Почему только женщин приговаривают к воспитанию детей? Я напишу отказ от них. Какая я мать? Я певица. А в клетке даже птичка не поет». Когда Стас с отвращением увернулся от ее поцелуя, она полностью потеряла к нему интерес, собрала чемодан и упорхнула.

Когда за Лидией захлопнулась дверь, со Станислава, как прошлогодняя листва, осыпались и все ее чары. Он сел и написал письмо Кате. Он ни на что не надеялся, он только с горечью осознавал, как виноват перед любимой женщиной, как обидел ее, предавая ее любовь и доверие. Стас писал долго, до крови и слез кусая губы. Потом не выдержал, набрал телефон жены и, уже не сдерживая рыданий, говорил ей, как он ее любит, как она дорога ему, как он сожалеет о своей измене и что нет ему прощения. К утру он заснул сном младенца и не услышал звонок в дверь. Проснулся он оттого, что старший сын Мишка тянул его за ухо и жаловался младшему: «Не лисит!»

На пороге стояла Катя, с упаковкой памперсов под мышкой и двумя плюшевыми мишками в руках. Она вошла, как ни в чем не бывало, как будто они виделись только вчера, а не три года назад. «Ты вчера мне сказал, что делал расстановку. Я ночью про этот метод в Интернете многое прочитала и знаешь, что я вспомнила? Когда-то твоя мама рассказывала нам историю про своего прадеда». У Стаса в голове как будто что-то щелкнуло: «Вот это да! История повторяется!»

Прадед

Прапрадед Станислава, Федор, был на деревне кузнецом. Огромный и могучий, как медведь, был падок до женщин, но уже семь лет жил в любви и согласии с худенькой, беленькой, с голубыми глазами в пол-лица Натальей. И росла у них дочка Машенька. Цыганский табор проходил мимо, ему привели подковать трех лошадей. Федор исправно делал свое дело, но глазами уже облюбовал молодую развеселую цыганку. Она тоже не сводила глаз с кузнеца, сверкая жемчужной улыбкой, то и дело отбрасывая с лица роскошные иссиня-черные волосы. Алые губки, нежная шейка, тонкий стан и гортанная песня над степью свели кузнеца с ума. Ночью его кровь взыграла от страстных ласк обольстительницы.