Человек в стене - Ангстрём Эмма

Альва поудобнее устроилась на полу. Ее правая нога затекла, и она принялась массировать икру, чтобы разогнать кровь.

— Одна девочка, примерно такая, как Санна, сидела в пятницу вечером дома. Ее мама и папа уши в гости, и девочка должна была на всю ночь остаться одна с их уайт-терьером. Девочка боялась темноты, поэтому слушала радио, чтобы время быстрее проходило и чтобы ей было не так одиноко. Там передавали новости и сказали, что из сумасшедшего дома сбежал один пациент. Его там держали, потому что он убил трех девушек. Еще сказали, что он очень опасный и жестокий и что все должны запереть двери перед тем, как лечь спать. Девочка совсем перепугалась и заперла все двери и окна на первом этаже. Правда, у нее была собака, которая везде за ней бегала и путалась под ногами. Потом девочка поднялась на второй этаж и легла в кровать. Через несколько часов она уснула, но спала плохо. Собака обычно ночевала у нее под кроватью, и каждый раз, когда девочка свешивала руку, облизывала ей ладонь. Девочка чувствовала себя в безопасности и опять засыпала. Когда она снова проснулась, незадолго до рассвета, то снова сунула руку под кровать, и собака, как обычно, ее лизнула. Девочке надо было в туалет, поэтому она вылезла из постели и пошла туда.

Первая свечка догорела, и к потолку поднялась тонкая струйка дыма. Второй тоже оставалось недолго, она шипела и пузырилась вокруг фитиля. Альва видела, что Санна сидит с приоткрытым ртом. Эбба тоже, казалось, уже на грани.

— Девочка зашла в ванную и включила свет. И увидела, что там такой ужас! В ванне лежал терьер, он был мертв, весь в крови, и по ванне тоже текла кровь.

Альва понизила голос и посмотрела на сестер.

— Подожди, я чего-то не поняла, — сказала Санна.

Альва услышала, каким глубоким стал ее голос, когда она проговорила:

— Это был парень, который сбежал из сумасшедшего дома. Это он лежал у девочки под кроватью и лизал ей руку.

Свечка догорела, и комната погрузилась во тьму.

— Бр-р, ужас! — взвизгнула Санна.

— Я теперь спать не смогу! — заявила Эбба и снова включила свет. Лампу у кровати она тоже зажгла.

В дверь постучали. Ванья приоткрыла дверь и сунула голову в щель:

— Девочки, что вы делаете? Вы сейчас так шумели! Если вы будете так орать, то помешаете соседям.

— Так, ничего особенного, — сказала Эбба.

Санна лежала на кровати с подушкой на голове. Ванья задумчиво посмотрела на них, прежде чем переключиться на разбросанную повсюду одежду.

— Пора спать, Альва. Уже поздно, — сказала она. — И не забудь почистить зубы.

* * *

Стоя у посудного шкафа, Йенс наливал себе из кофейника крепкий кофе. Сделав большой глоток, он скривился, потому что обжег язык. День начинал уже клониться к вечеру, и солнце стояло невысоко над горизонтом. Резкий золотистый свет заливал кухню. Голова от этого болела даже сильнее.

С тех пор как Лили пропала, прошло две недели, и все это время Йенс урывал всего по нескольку часов сна подряд. Он вырубался на диване в гостиной и дремал там, когда больше не мог бодрствовать. Никто из тех, с кем он общался, не видел Лили после ее исчезновения. Он не мог понять, что произошло. Никогда раньше она не делала ничего подобного и всегда говорила ему, куда идет.

Он привык думать, что все о ней знает, но теперь его уверенность в этом таяла. Все ее приятельницы были женами или подругами его коллег и старых друзей, и он никогда не видел ее беседующей с кем-то, кого бы он не знал. Но вдруг она вела в тайне от него другую жизнь? От одной только этой мысли Йенс чувствовал себя опустошенным.

В полиции ему сказали, что, по всей вероятности, существует какое-то логическое объяснение исчезновению Лили. Еще там сказали, что она может не хотеть, чтобы ее нашли, и установить, что произошло на самом деле, будет трудно.

Полиция подразумевала, что жена оставила его по собственной воле. Чушь какая-то. Лили любит его, и он любит Лили.

Накануне ему звонила какая-то женщина из газеты. Он рассказал ей не слишком много. В тот день он не покупал газет, потому что не хотел знать, что о нем написали. Что там вообще писать? Женщина пропала, никаких признаков преступления нет. Полиция предполагает, что она бросила мужа и вернулась в Таиланд.

Йенс взял свой кофе и пошел в гостиную. Он хотел просто посидеть с кружкой перед телевизором. Только так он мог отвлечься от своих мыслей или полностью отключить их. Телевизор производил шум, помогавший заглушить невыносимый рев, который стоял у него в голове. Он чувствовал, что уже на грани сумасшествия.

Проходя через прихожую, Йенс вдруг увидел на ковре нечто, чего не замечал раньше, — темное пятнышко на сером ворсе. Оно было небольшим, размером с монетку, и почти неразличимым на поверхности ковра.

Он ткнул в пятно кончиком пальца. Ковер был сухим, и грязь, чем бы она ни была, пальцем не оттиралась. Он продолжил свой путь в гостиную.

Там Йенс сел в кресло и включил телевизор. Неожиданно в горле закипели рыдания, и он обнаружил, что вытирает со щек слезы. Наверное, пройдет всего несколько часов, и Лили вернется, и все станет как обычно. Годы спустя они будут хохотать над этим забавным и дурацким недоразумением.

«Помнишь, как я думала, что ты знаешь, что мы с Лотти собираемся в путешествие?» — скажет Лили, а Йенс ответит: «А я даже и не знал эту самую Лотти!» Все наладится, встанет на свои места. Тем не менее его с новой силой поразила мысль, как непредсказуем порой может быть человек, с которым вроде бы живешь одной жизнью.

По телевизору показывали американский ситком, и Йенс смотрел его вполглаза. Подавшись вперед, чтобы сделать глоток кофе, он вдруг понял, что чувствует сильный запах. И этот запах исходил от него. Он выдохнул через рот.

Йенс не мог вспомнить, когда в последний раз принимал душ. Может, он не мылся с тех самых пор, как пропала Лили? Когда он переодевался, припомнить тоже не удалось. Он встал и направился в ванную.

Мылся он долго, тщательно. Он не был уже таким быстрым и сообразительным, как раньше. Все вокруг плыло, тянулось мучительно, словно его жизнь была поставленным на замедленное воспроизведение фильмом, сценарий для которого написал кто-то посторонний.

Он отскреб все тело, вымыл свои тонкие волосы. Ему пришло в голову использовать гель для душа и шампунь Лили, и, когда он вышел, растираясь полотенцем, вся ванная благоухала чем-то фруктовым и ароматным.

Кофе остыл, и, перед тем как снова сесть на диван, он сделал себе коктейль. Он надел футболку и поношенные джинсы, которые сидели свободнее, чем две недели назад. По телевизору началась рекламная пауза, и он воспользовался этим, чтобы снова наполнить свой стакан.

Когда он вставал, в ноздри ему снова ударил неприятный запах. Такой кисло-сладкий, как от испорченной еды и подгнивших фруктов, апельсинов, что ли… Он поднял руку и принюхался к собственной подмышке.

От его тела, насколько он смог определить, пахло лишь шампунем и гелем. Одежда пахла стиральным порошком. Он достал ее из шкафа, и она лежала в той стопке, куда Лили всегда складывала вещи после стирки.

Йенс снова встал и, принюхиваясь, прошелся по комнате. Может, в зазор между стенами забралась мышь и сдохла там? Такое случилось однажды в доме, где он жил раньше. Когда он съезжал с квартиры, то обнаружил за трубой под кухонной раковиной маленький трупик.

Этот запах был таким же, как от той дохлой мыши. Он посмотрел за диваном, за комодом и под ковром. Он также проверил за батареями. Запах особенно усиливался за книжным стеллажом, встроенным в самую короткую из стен, но там не было ничего, кроме книг и фарфоровых статуэток.

Теперь, заметив запах, Йенс уже не мог его игнорировать. Он подошел к окну и открыл его. Воздух в комнате стал холодным, и он взял вязаный свитер, который Лили в прошлом году подарила ему на Рождество.

На улицу за окном опустилась темнота, и свет фонарей залил тротуар.