Пески смерти - Александр Лидин

Степан вскинул револьвер и надавил на курок Три выстрела в замкнутом помещении прозвучали оглушительно, но тварь словно и не замечала пуль, которые одна за другой впивались в нее. Я, должно быть, закричал, а может, только хотел кричать. Так или иначе, в первые мгновения я застыл, парализованный страхом. Мне бы прийти на помощь Степану, но я не мог. Мое тело попросту не слушалось.

Степан же схватил со стены кривую саблю и, шагнув к твари, рубанул сплеча. Ожившее чудовище перехватило клинок левой лапой и, сжав острое как бритва лезвие, стало выворачивать саблю из рук Степана. Тот, вцепившись в оружие из последних сил, закричал мне:

— Беги, Григорий, беги…

Я шагнул было в двери, но он разом остановил меня:

— Не туда. На крышу беги!

Я секунду помедлил, но видя, что тварь постепенно одолевает Степана и вот-вот обезоружит его, метнулся вперед к саркофагу, а потом прыгнул, зацепившись как можно выше за нашу импровизированную веревку. Она затрещала, но выдержала. Тварь, не выпуская из руки клинка Степана, повернулась в мою сторону. В какое-то мгновение ее голова оказалась в аршине от моей ноги. Рывок, и щупальца осьминога захлестнули мне ногу, потянули вниз. Я же со всей силы рванулся вверх. Только сил на то, чтобы вырваться из цепкого захвата чудовища, мне не хватило. На мгновение я повис на одной руке и рубанул кинжалом по бледному щупальцу. Хлынула зеленая кровь, и тварь взвыла.

Это был ужасный звук. Звук, подобного которому я никогда раньше не слышал и надеюсь, не услышу. В нем смешались воедино боль и ненависть к роду человеческому. И еще это был зов — зов твари, попавшей в смертельную ловушку.

Изо всех сил вцепившись в веревку, я устремился к спасительному отверстию. Мгновение, и меня ухватил за руки один из солдат. Рывком он втащил меня на крышу. Одновременно на нас посыпалась битая черепица — это открыли огонь япошки. Видимо, заметив шевеление на крыше, они попытались упредить любую нашу попытку выскользнуть из капкана.

Я же, сделав глубокий вдох, вырвал из рук солдата винтовку. Заглянул в дыру. Чудовище уже почти целиком вылезло из саркофага. Одной рукой оно по-прежнему сжимало обнаженный клинок, а другой впилось в плечо Степана, нависая над ним. Солдат же, проигрывая схватку, опустился на колено. Его лицо было перекошено от напряжения, и он из последних сил сопротивлялся ожившему монстру.

Не задумываясь, я вскинул винтовку и всадил обе пули в голову твари. Я видел, как пули вошли в мягкую плоть, разрывая ее на куски, и чудовище вздрогнуло всем телом, почувствовав силу удара. Но через мгновение раны затянулись. Человекоосьминог даже не повернулся, чтобы взглянуть в мою сторону, он продолжал сжимать плечо и саблю Степана.

Я сразу понял: пули эту тварь не берут. Сталью ее не остановить. Клинок Степана она сжимала голой рукой, и, похоже, боль от острого как бритва клинка ее не очень беспокоила. Тем не менее я же отрубил ей одно из щупалец. Я взглянул на свой кинжал. Несколько необычная форма рукояти… Я снял его со стены храма. А у Степана сабля обычная, армейская. Осененный неожиданной догадкой, я схватил один из присвоенных мною кинжалов и метнул его в спину твари. Бросок получился так себе. Тем не менее клинок в цель попал и, что удивительно, почти по самую рукоять вошел в тело чудовища, словно то было не из плоти и крови, а из желе.

В этот раз тварь взвыла, качнулась и, выпустив плечо Степана, попыталась свободной рукой дотянуться до клинка, засевшего у нее в спине чуть ниже лопаток.

— Возьми оружие со стены! — закричал я Степану, чуть приподнявшись, но вынужден был вновь залечь, так как вокруг засвистели японские пули. — Возьми клинок со стены… Попробуй… — продолжал кричать я, прижимаясь к кровле.

Наконец Степан понял, что я от него хочу.

Выпустив саблю, он отскочил к стене, сдернул с упоров нагинату и, примериваясь, взмахнул ею, очертив в воздухе смертоносный круг. Тварь отшатнулась, швырнув в сторону бесполезную саблю. Видимо, она понимала, какая опасность ей грозит.

А Степан приободрился. Размахивая клинком, он начал подступать к чудовищу, пытаясь заставить его вылезти из саркофага. Иначе он не смог бы добраться до веревки и подняться к нам, на крышу. Однако тварь и не думала сдаваться. Она злобно шипела, ее щупальца извивались. Наконец Степан изловчился и ударил нагинатой как пикой, целя прямо в грудь чудища. Клинок пробил ее насквозь и вышел из спины вместе с фонтаном зеленой жижи. Комната наполнилась отвратительным запахом гниющих водорослей. Тварь еще мгновение сидела в саркофаге, а потом рухнула в него и замерла.

— Кажется, всё?

— Угу! — угрюмо ответил Степан, вытирая пот со лба.

Я, поддавшись неожиданному порыву, вмиг соскользнул по веревке вниз, в самом конце изогнувшись, чтобы не наступить на поверженную тварь, поставил ноги на край саркофага, а потом спрыгнул на пол.

— Ну как ты?

Степан сидел на полу, растирая плечо, которое минуту назад сдавливал своей рукой человекоосьминог.

— Да вроде ничего, только вот малость помяли. Сейчас отдышусь…

Тогда я повернулся к чудовищу, лежавшему в каменном гробу. Из груди твари по-прежнему торчала нагината. Голова — настоящий осьминог, человеческое тело, укутанное в текучие серебристые одежды, и что-то примечательное на груди, возле раны. Не знаю, почему я вытянул руку, рывок — цепочка оборвалась и странный предмет оказался у меня в руке. Продолговатый, длиной с ладонь, он больше всего напоминал пенал гимназиста. Вот только как его открыть и что внутри? Но я решил оставить решение этой загадки на потом. А тогда, тогда я почему-то решил не показывать находку Степану. Ловким движением, так что сидящий на полу солдат не видел, что я делаю, я спрятал свой трофей за пазухой, решив изучить его позже в одиночестве.

— Насмотрелся?

Я повернулся к Степану и кивнул.

— Тогда помоги мне, — Степан, тяжело вздохнув, поднялся с пола. Только сейчас я заметил, что гимнастерка на его левом плече в нескольких местах прорвана и вокруг дыр выступила кровь. Это ж какую силищу надо иметь! Но Степан старался не замечать ран. Повернувшись к стене, он сорвал три пары ножен с небольшими клинками и один перебросил мне. — Пополни арсенал. Может, эти клинки и самураев по-особому рубят.

— Это как? — не понял я.

— Как там, в сказке, сказывается… «одним махом семерых убивахом».

— Что-то в таком духе, — согласился я.

— А теперь, — продолжал он, заткнув клинки за пояс, — помоги-ка мне на крышу взгромоздиться, а то мне с плечом самому несподручно будет.

Я кивнул и помог ему. Степан встал и тут же скривился от боли — видно, тварь здорово его помяла.