Жестокий - Михаил Веллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Те же две пары глаз следят за ним. Два человека тихо встают и, пригнувшись, скользят за ним следом.
182. В драккаре Харальд говорит гребцам (их всего половина от обычного), бесшумно погружающим весла в черную гладь:
– Я переночую здесь.
Укладывают весла, бросают якорь – кусок железа на веревке.
– Всем можно спать.
Харальд укладывается на главном месте – у мачты, – с головой завернувшись в свой плащ. И вскоре уже похрапывает.
183. Лодка с двумя гребцами проявляется из тьмы и бесшумно касается борта драккара. Один из двоих придерживается за низкий борт драккара рукой, другой перелезает в корабль, мягко, беззвучно. В руке у него неразличимый предмет.
Подходит к тихо спящему Харальду, заносит предмет – это секира, звезды блеснули на лезвии – и рубит на пол-локтя ниже светлых волос, виднеющихся над краем плаща: там, где угадывается шея. Хряск и стук.
Вскрикивает и вскидывается кто-то на корабле, убийца двумя бесшумными прыжками перепрыгивает в лодку и она мгновенно и беззвучно тает во тьме.
Секира осталась в жертве – удар был силен, в палубу, похоже, вошло лезвие углом наискось.
За торчащую рукоять берется крупная мужская рука и выдергивает оружие. Откидывает плащ. Под плащом – пук соломы, окорок и бревно.
Человек берет в руки и рассматривает половинки чисто рассеченного окорока. Это Харальд. Он нюхает одну половинку, откусывает, жует, ест. Потом откатывает бревно ногой, а сам устраивается на прежнем месте. Рассматривает дыру в плаще, укрывается и снова засыпает.
184. День. Лагерь. Пир. Костры. Бочонки с элем и брагой, ковши и кружки. Туши быков и овец на вертелах. Хмельные воины за трапезой.
За столом, покрытым холщовой скатертью – Харальд, Магнус, десяток приближенных: серебряные кубки, жареные гуси. Гомон.
– Да хранят тебя боги, Харальд! – возглашает Магнус и пьет. Лицо у него доброе и приязненное.
– Хочу выпить с дружинниками Ярицлейва… за их конунга, моего тестя! – Пьяноватый Харальд выбирается из-за стола, подставляет под струю эля свей огромный кубок и уходит в толпу, чуть покачиваясь.
Пирующие вкруг костров не обращают на него излишнего внимания.
Оглянувшись, Харальд выплескивает кубок. Достает из-под одежды синий стеклянный пузырек византийской работы, внимательно рассматривает, откупоривает тугую притертую пробочку и выпивает. Достает зеленый пузырек – и выбулькивает в пустой кубок.
Возвращается, кого хлопнув по спине, у кого сделав глоток из кружки по дороге.
Устроившись за столом, снова наполняет свой кубок:
– Теперь мы друзья с Магнусом! У нас всего поровну! И пусть боги покарают того из нас, кто задумает зло против другого!
Под приветственные возгласы отпивает половину, как и Магнус; они обмениваются кубками и допивают до дна после другого.
Два конунга целуются, смеются, закусывают огромными кусками. Веселье за столом.
Вдруг Магнус перестает жевать, лицо его делается неподвижным, глаза выпучиваются, он багровеет, подносит руки к груди и хрипит, задыхаясь. Пытается встать, опрокидывает стол, падает и корчится в конвульсиях.
Все вскакивают и смотрят на него с суеверным ужасом.
Магнус скребет пятками землю и затихает с остекленевшими глазами.
– Он хотел нарушить клятву, данную перед богами, – негромко, с презрением произносит седой викинг.
– Будь проклят род собаки, – говорит другой из сторонников Харальда.
– Я вижу, что твою удачу никто не сможет переломить, сын Сигурда, – говорит Харальду бледный приближенный Магнуса. – Вы заключили честный договор, и я признаю тебя моим конунгом.
– Теперь ты конунг всей Норвегии, Харальд, – добавляет еще испуганный другой.
185. По узкому проходу меж собравшегося войска проходит Харальд с мрачноватым и торжествующим лицом, приветственно кричат воины, и золотая, неширокая, массивная, с редкими зубцами, корона конунга на его голове.
Внутренняя политика
186. Темноватая большая комната, длинный стол, на широкой скамье с одной стороны, посредине, меж двух резных столбиков, поддерживающих потолок – на хозяйском месте – сидит Эйнар. Напротив, его место на другой скамье отделено со сторон высокими подлокотниками – Харальд. Женщины ставят еду и питье и выходят.
– Неприятный разговор, но нужный, – говорит Эйнар. – Бонды недовольны налогами. Мы договаривались, что ты не будешь повышать налоги, Харальд.
– Мне они платят меньше, чем заберут у них датчане, если опять придут сюда, – холодно отвечает Харальд.
– Можно забыть датчан, но нельзя забыть, что ты дал им слово, Харальд. Конунг должен держать слово.
– Слово конунга должно служить его делу. Слово может меняться, а дело остается одно: страна должна быть сильной.
– Помнишь ли ты, что из-за этого тебе и пришлось бежать двадцать лет назад, а дом твоего отца был сожжен?
– Я не привык забывать ничего.
– Еще. Родственники Магнуса не простят тебе, что ты похоронил его без почестей, подобающих конунгу.
– Клятвопреступнику, наказанному богами, не подобают почести.
Эйнар стукает по столу:
– Его род силен! И недовольные бонды тянутся к нему. Ты наживаешь врагов.
– Я привык к врагам. Почему это заботит тебя?
– Норвежцы привыкли к свободе. И готовы воевать за нее. Я обещал им свободу, когда мы помогли стать тебе конунгом, Харальд.
Помолчав, Эйнар произносит с подтекстом:
– Ты поистине бесстрашный человек, Харальд.
– Ты тоже бесстрашный человек, Эйнар.
Критическое молчание разряжается смехом: собеседники показывают, что оценили комплименты правильно.
– Выпьем, хозяин! Я думаю, что мы договоримся.
– Выпьем, конунг! Я тоже так думаю.
– Приезжай ко мне через два дня. Я должен все взвесить и обсудить со своими людьми. Серьезные решения нельзя принимать быстро.
Выпивают. Харальд уходит. Эйнар смотрит ему вслед и стискивает кулаки. Потом что-то шепчет и презрительно усмехается.
187. Рассвет. Десяток конных скачут в тумане. Спешиваются, треножат коней. Пробираются кустами. Занимают места за ветвями: сквозь листву виден большой дом на холме над речкой (камень, бревна, узкие окна под низкой крышей). Тихо во дворе дома. Люди в кустах натягивают тетивы на луки и проверяют стрелы.
188. Солнце встает. Еще десяток конных, в другом месте, треножит коней и поднимается по склону холма. За гребнем холма показывается невдалеке этот же дом, уже с другой стороны. Люди ложатся в траву, наблюдая, и раскладывают мечи и топоры рядом.
189. Утро. Корабль Эйнара поднимается по этой речке. Пристает напротив дома – это дом Харальда.
190. В доме уже идет хозяйственная жизнь: работники и слуги кормят скотину, носят дрова, выпускают на пастбище коров, женщины развешивают сушиться перины. Останавливают работу, смотрят из-под руки на прибывших. Некоторые торопливо входят в дом.
191. Четыре десятка вооруженных бондов вылезли с корабля и стоят на берегу – топоры, длинные рубахи из дубленой кожи, луки через плечо, оперенные тыльники стрел из колчанов. Эйнар, он без оружия, стоит впереди. Разговаривает о чем-то с высоким бондом (у этого на поясе меч). Кивают друг другу. После этого Эйнар в сопровождении пары бондов, оставляющих свое оружие в корабле, начинает подниматься к дому.
Дверь дома – главная, обращенная к берегу – открывается: выходит Харальд, без оружия и доспехов.
– Приветствую тебя, Эйнар! – останавливается Харальд у толстого короткого столба с круговыми желобками – коновязи. – Ты с людьми? Твои люди с оружием? Разве так мы договаривались?
– Сейчас мы обо всем договоримся, – Эйнар продолжает подниматься.
192. Лучники в кустах натягивают луки и досадливо кривятся: Харальд встал так, что столб заслоняет его. Выжидают наготове.
193. – Ты рано приехал. Наверное, плыл всю ночь? Но у меня уже готов завтрак. – Харальд кажется неуверенным, каким никогда не был.
– Это хорошо, – говорит Эйнар.
– Пусть твои люди подождут! Заходи в дом.
Эйнар усмехается, делает жест своим, двое остаются на месте, он продолжает подниматься один. Останавливается перед Харальдом:
– Я думаю, твой ответ готов, конунг? – он открыто усмехается.
– Я думаю, да. – Харальд смотрит на вооруженных внизу у корабля.
– Ты не сделаешь даже одного шага мне навстречу? – изображает задетое самолюбие Эйнар, косясь на кусты: понимая задержку, пытается выманить Харальда из-за некстати стоящего столба.
– Войдем, – приглашает Харальд, делая движение головой в сторону двери, оставленной открытой. – Я сам подержу тебе полотенце, пока ты помоешь руки.
– Хорошо. – Эйнар подходит рядом. – Я пойду следом за тобой, – говорит он.
– Гость входит впереди хозяина.
– Что-то у тебя там темновато… – Эйнар вглядывается сквозь открытую в четырех шагах дверь внутрь темного помещения.
– Я поддержу, если ты споткнешься, – шутит Харальд.
Но когда Эйнар делает шаг, Харальд хватает его за шиворот и толчком отодвигает на вытянутую руку – рядом с собой и чуть впереди.