Неделя: истории Данкелбурга - Сергей Жилин

Мне надо как-то отвлечься! Сам не знаю почему, но я вдруг ляпнул:

– А сколько здесь уже висит эта картина?

Секретарша опешила, насторожилась. Я задал вопрос достаточно неожиданно, да и сам он предсказуемостью не выделяется.

Недоумённо хлопая длинными ресницами, она переспросила:

– Вы о чём?

– О картине у Вас за спиной, – я ткнул пальцем в серо-белое полотно, – Сколько она здесь висит?

Девушка обернулась и проследила за направлением моего пальца. Пару секунд она смотрела на картину, которую, казалось бы, тоже увидела впервые. Она пожала плечами и неуверенно ответила:

– Я здесь два года работаю – всё это время она здесь висит.

Секретарша посмотрела мне точно в глаза – по её мимике я прочитал вопрос «Зачем Вы спрашиваете?» Но она его так и не озвучила. Девушка опустила голову и занялась работой. Делать ей нечего, как разговаривать со странными людьми.

Я пригладил топорщащиеся патлы, посчитав в ту секунду, что всё дело в них. Однако же вовсе не они причина нежелания людей общаться со мной. Всё гораздо проще: я веду себя достаточно глупо…

А оторвать своё необъяснимое внимание от картины почему-то не получалось…

Я прождал ещё ровно восемнадцать минут.

Рекламодатель в дорогой костюме и с удушающим мужским парфюмом ушёл, позволив мне прошмыгнуть к мистеру Арлесу. Он сидел в своём кресле, поглощённый самыми разными мыслями, и совсем меня не замечал. Его толстый нос мелко подрагивал. Дурной знак. Обычно, когда мистер Арлес так подрагивает носом, то он крайне утомлён, раздражён и не желает никого видеть.

Мне нельзя отступать! Сейчас надо на свой страх и риск идти до конца.

Я прикрыл за собой прозрачную дверь – Бастиан никак не отреагировал. Пришлось привлечь его внимание словами:

– Доброе утро, мистер Арлес, – робко прозвучало из моих уст.

Главный редактор только сейчас заметил меня и обвёл оценивающим взглядом. В его маленьких глазках плескалось ленивое пренебрежение, перекрученное с лёгким раздражением. Бастиан Арлес глянул в окно – я и не заметил, как начался сильнейший ливень, и по стеклу колотят тугие струи.

Наглядевшись на дождь, мистер Арлес подкатился на кресле к окну и опустил жалюзи.

– Странное у Вас представление о добром утре…

В тот день он начал издеваться надо мною ещё даже не взяв в руки моей статьи. Явно, что настроение у него не очень. Какой-то случай, связанный либо с работой, либо с личной жизнью Бастиана, вывел его.

Довольно не вовремя. Будет так несправедливо, если мои труды попадут в мусорную корзину только из-за настроения редактора.

– Что Вы хотели, Мистер Чатлер? – уже раздражённее бросил Бастиан.

Я помню, что вздрогнул тогда от неожиданности и начал судорожно доставать из сумки немного помявшиеся листы. Я подошёл к столу и протянул их главному – дыхание сбилось, словно я пробежал целый километр.

Нехотя мистер Арлес взял листы из моих рук. Я успел заметить, что манжеты его бежевой рубашки застёгнуты бледно-голубыми запонками.

– Про что на сей раз? – мистер Арлес изобразил интерес.

– Про Решето.

Бастиан замер, удивившись темой статьи. Всё пренебрежение к моему материалу тут же улетучилось. Главный редактор углубился в изучение текста.

Это займёт какое-то время. Я сел напротив главного.

Бастиан Арлес внимательно водит взглядом по строчкам. К моей радости, в его глазах с каждой секундой интерес разгорается всё сильнее и сильнее! Моя статья пришлась ему по душе! Ставка на рассказ о безумном маньяке сыграла!

Не веря в свою удачу, я заёрзал на стуле. Не в силах усидеть спокойно и дождаться вердикта главного. В положительной оценке я был уже уверен!

Вопрос только в том, насколько же она хороша…

Дверь распахнулась. Она не открылась на несколько сантиметров, достаточных, чтобы воровато протиснуться через них боком. Дверь распахнулась пошире – в проёме появилась крупная фигура. Дверь распахнулась так широко, потому что вышедшему на улицу нечего бояться.

Невысокий, коренастый, одет в светло-бежевое пальто. Он посмотрел по сторонам – никого не обнаружил. Моё укрытие меня ещё ни разу не подвело. Убедившись, что опасности быть застигнутым нет, он двинулся через двор. Слегка косолапит. Это точно Гордон Вульф.

Тихий и неприметный человек с кошмарным скелетом в шкафу. Я, укрывшись в густой тени, могу пробраться в обитель костяного чудовища.

Стало немного жутко. Я нахожусь всего в двадцати метрах от страшного убийцы. Во внутреннем кармане его пальто лежит громадный кухонный нож, острый и мощный, способный легко вонзиться в тело человека, направляемый рукой Гордона. Этот нож вкусил кровь не менее восьми человек.

И я, словно умалишённый, не бегу от этого создания, а напротив, бреду за ним следом.

Тут уж всякому станет жутко!

В половину одиннадцатого во дворе никого нет. На улицах сейчас тоже довольно безлюдно – ничто не мешает Гордону творить тёмные дела. А при должной осторожности ничто не помешает мне проследить за жестоким маньяком.

Фигура крепкого душегуба быстро пересекла по диагонали пустой двор, лавируя между лавочками, кустами и деревьями. Она постоянно ныряет в тень, грозя исчезнуть, раствориться, как я.

На моей стороне знание предпочитаемого Гордоном маршрута и мои глаза, которые уже успели приспособиться к мраку. Я прекрасно знаю, где сейчас мистер Вульф. Я прекрасно знаю, когда, как и куда следует идти, чтобы оставаться максимально незаметным, но и не терять гротескного героя моих статей из виду.

За неимением часов мне приходится отсчитывать секунды в уме. Четырнадцать, тринадцать, двенадцать… всего за два ночных слежения я точно выучил алгоритм поведения… десять, девять… первый раз я обливался холодным потом, действуя наугад и поминутно хватаясь за сердце, чуть не попадаясь на глаза Гордону… семь, шесть, пять… тогда-то я начал продумывать своё поведение при слежке… два… во второй раз я уже доводил его до оптимального… один… теперь осталось следовать уже проверенной схеме… ноль. Пора!

Я двинулся в ту же сторону, куда ушёл Гордон. Ступаю точно по его следам. Сейчас я представляю себя охотничьей собакой, идущей по следу. Попытался услышать запахи объекта слежки, но замёрзший нос ничего не может почувствовать. Как, впрочем, не смог бы и в тёплую погоду…

Приходится наступать на внешнюю часть стопы, чтобы издавать как можно меньше шума. Ко всему прочему, резиновая подошва кедов не стучит по асфальту. В такие моменты я начинаю радоваться, что у меня есть только эта обувь…

Пройдя по узкому переулку, заполненному густой чернильной тьмой, я осторожно приблизился к краю здания. Высунул голову из-за угла и увидел застывшего под фонарным столбом Гордона Вульфа.